Сети Госпожи ужаса (СИ) - Чайка Дмитрий

Даже отряд с Родоса не смог отказаться от такой возможности и пошел с нами, когда мы остановились на острове, чтобы взять воды и зерна. Я тогда трезво оценил свои возможности и решил не связываться с царицей Поликсо. Боевая старуха обосновалась в крепости, стоявшей на столь неприступной скале, что туда никаким камнеметом не добить. Муж ее Тлеполем, сын Геракла, героически сложил голову под Троей, но запомнился потомкам совсем не этим. Это именно он влюбился в юного Тесея и склонил его к разврату, накормив здешним деликатесом — мясом колючей акулы. Впрочем, тут подобные отношения пока не в тренде, но за хорошую кормежку люди готовы еще и не на такое. Голод не тетка. Кстати, и эта династия пришлая, а потому сковырнуть ее не представляет ни малейшего труда. Тлеполем — приезжий из Аргоса, откуда бежал, убив кого-то по пьяному делу. Стандартная строка в биографии любого эпического героя. Да… А ведь Родос мне нужен не меньше Кипра. Это же неприступная крепость, ключ, запирающий весь восток Средиземного моря.

— Эвпатриды! — встал я, подняв кубок. — Я приветствую вас и благодарю за участие в нашем первом общем походе. Я уже говорил вам об условиях, но все же хочу напомнить. Все, что мы возьмем там, остается моим. Я выкуплю вашу добычу по честной цене и заплачу монетой: золотом и серебром. Вы убиваете только в битвах и только тех, кто поднял оружие. В чужие дома не заходим, крестьян для потехи не режем, баб не трогаем. Кому приспичит, это стоит обол. Скот не трогаем тоже. Обещаю, что из этого похода вы привезете небывалую добычу.

— Непривычно это, конечно, — хмыкнул Одиссей, нарушив молчание первым, — но я согласен. Надоело класть головы хороших парней за ношеные тряпки, орущих девок и битые горшки. Сифносское серебро в оплату меня устроит. Его и везти удобней.

— Прими в подарок кубок, из которого пьешь, мудрый царь Одиссей, — сделал я широкий жест, и тот даже задохнулся от восторга. Массивная серебряная штуковина, украшенная быками и колесницами, стоила немногим больше, чем весь его дворец за вычетом рабов и скотины.

У меня сегодня тяжелый вечер, который перейдет в тяжелую ночь и не менее тяжелое утро. Я буду много есть, много пить, говорить много пустых, но красивых слов, и дарить много подарков. Это и есть та самая работа правителя, которая так меня тяготит. Но избежать ее нельзя. И я поднял кубок снова, ведь царь Кносса Идоменей смотрит на меня ревниво. У него дома тоже не хватает хорошей посуды.

В то же самое время. Сифнос.

Кассандра прогуливалась по рынку, наслаждаясь здешним шумом и суетой. Горе и пережитый ужас понемногу отошли куда-то в сторону, будучи смытыми новыми впечатлениями, которые захлестнули ее подобно морской волне. Да и отсутствие матушки, которая более не прогрызала своими нравоучениями ее несчастную голову, тоже пошло царевне на пользу. Она совсем уже оправилась, и улыбка все чаще и чаще посещала ее круглое, словно луна, лицо. Она мало была похожа на сестрицу Креусу, но в одном они сходились: обе дочери Париамы до безумия полюбили выпечку с медом, отчего изрядно прибавили в нужных местах.

К невероятному удивлению сестер, Эней запретил подавать в их доме хлеб из муки, что мололи на каменных мельницах. Теперь зерно для царской семьи дробили в бронзовой ступе, а потом просеивали через мелкое сито. Когда Кассандра поинтересовалась, откуда такие причуды у воина, он выстроил в ряд десяток рабов от десяти до шестидесяти лет и приказал всем открыть рты.

— Видела? — спросил он. — Смотри, что каменная пыль с зубами делает.

Кассандра добросовестно осмотрела каждый рабский рот и ничего нового для себя не нашла. Обычное дело, когда с годами зубы стачиваются до корней. Она и не думала никогда, что это из-за каменных жерновов. Эней в очередной раз сделал простое сложным, и Кассандра, поразмыслив немного, хлеб вне дома есть перестала. Зубов было жалко до ужаса, их ведь лечить никто не умеет. Одна из жен отца даже к богам ушла, когда на месте сломанного зуба у нее какой-то гнойник образовался. Уж и пару быков в жертву Великой матери принесли, а все без толку. Умирала несчастная несколько месяцев, в невыносимых муках, к радости всего остального гарема.

Кассандра в своих походах на рынок одевалась нарочито просто и брала плетеную корзинку для всякой мелочи. И лишь мрачный, жилистый слуга, обманчиво худой, незаметно следовал за госпожой, не мешая ее одиночеству. И даже когда какой-нибудь подгулявший матрос трепал царевну по пышной заднице и обещал обол за недолгую романтическую встречу, слуга не вмешивался. Дальше дело все равно не зайдет. Хватать свободную даму за всякое было наказуемо немалым штрафом, но по молчаливому согласию женской и мужской половины острова шлепок по заднице считался разновидностью словесного комплимента. Мол, такая неописуемая красота мимо прошла, что даже слова закончились. В общем, раз еще ни одна горожанка на такой знак внимания в стражу не заявила, то и Кассандра не заявляла тоже, стоически терпя грубоватые знаки внимания. Тут резон простой: не хочешь, чтобы тебя матросы за задницу щупали, не ходи там, где матросы баб за задницы щупают. Царевна девушкой была умной, а потому выделяться среди других женщин не хотела. Ее здесь уже считали служанкой из богатого дома, и она с этим не спорила. Она наслаждалась своей свободой, немыслимой даже в Трое, когда был жив отец.

— Здравствуй, Пудухеппа. Ты изрядно поправилась, даже глаз радуется. Видно, у тебя добрая хозяйка, и кормит хорошо, — приветливо улыбнулся ей старик, у которого она брала свежую зелень. А имя свое она переделала на манер хеттского, чтоб никто не догадался. Ее тонкого юмора здесь все равно не поймут, ведь великая царица умерла довольно давно.

— Здравствуй, почтенный Архий, — улыбнулась ему царевна. Дядька он был приятный, болтливый, и за задницу ее не хватал, что тоже немаловажно.

— Что слышно на горе? — спросил он.

— Не знаю даже, что тебе рассказать, — наморщила носик Кассандра. — Государь наш на войну уплыл, а женщины из царского дома день-деньской в карты играют. Рабыни дворцовые мне шепнули, что госпожа Феано у государыни нашей брошку драгоценную выиграла, а потом, не будь дура, проиграла ее назад. Говорят, сама царица Гекуба скоро к дочери в гости приплывет. То-то нам всем некогда будет. Целый день готовь да полы мети! Беда просто! А что в порту слыхать?

— Да как всегда вроде, — наморщил лоб старик. — Только знаешь… Корабль с Эвбеи пришел с утра. Чудно. Семь сестер не взошли еще, а купцы уже в море отправились. Да когда было такое! Опасно же.

— Да, может, заработать хотят, — легкомысленно отмахнулась Кассандра. — Обычное дело.

— Дело это необычное, — рассудительно ответил зеленщик и важно поднял палец к небесам. — Если они в Египет собрались, то рано еще. Видишь, гавань пустая! Только эти вот и приперлись. Ну вот скажи на милость, к чему три недели впустую на нашем Сифносе сидеть и зерно проедать? И на тех, кто пришел масло свое продать, они не похожи тоже. Все купцы первым делом интересуются, где сейчас почтенный Филон, и почем он масло берет. А эти… — и он драматически замолчал.

— А эти? — Кассандра старательно раскрыла рот, всеми силами показывая свой жадный интерес к старческой болтовне.

— А эти спросили, на острове ли наш господин, — торжествующе ответил зеленщик. — Я сколько торгую, такого ни разу не слышал. Они, как узнали, что нет его, так прямо расстроились.

— Ну, может, дело какое у них было, — равнодушно повела плечами Кассандра.

— Не иначе, — кивнул старик. — Важное, видать, дело. Они так спешили, что даже товар разгружать не стали. Сразу на Кипр за господином нашим и поплыли. Совсем невтерпеж, раз до восхода Семи сестер грузом рискнули. На такое только отчаянные люди идут, охотники морские. Да они и похожи на охотников, бравые такие парни. Купцы, они все же не воины, у них ухватки другие.

— Думаешь, не купцы это? — прищурилась Кассандра.

— Не, — помотал головой зеленщик. — Они людишки тертые, к душегубству привычные. Или разбойники с кораблей, или царские воины. Купец нипочем с рынка не уйдет, пока все цены не узнает и все сплетни не соберет. А эти сразу уплыли. В трактире только поели молча и даже баб наших не попробовали. Мужики здоровые, чисто быки, а на девок и не взглянули. Те даже малость обиделись от такого невнимания. А ведь у нас девки справные. Они хоть и козы блудливые, а свою гордость тоже имеют. И это что значит?