— Это да! — Согласно вздохнул я. — Но боюсь! В данном случае, прав был мой папаша, я сплошное разочарование. Ничего не получится моя хорошая.
— Получится, Димочка, получится. — ласково пропела она. — Лишняя капелька моих чудесных духов и все у нас получится.
Кикимора вытащила невесть откуда малюсенький пузырек из темного толстого стекла и вынула резиновую пробку.
— Ты бы знал, сколько труда мне стоило наполнить его. — Пожаловалась девушка. — И трачу я эти духи с огромной неохотой, обычно одной капельки хватает, чтобы мужик мечтал о том, чтобы мне угодить во всех прихотях, но вот ты, остолоп и хам, который просто вот не желает сделать девушке приятно. — Я молчал, ну не стану же я ей говорить, что я желаю, мечтаю, но не могу, ну не умею я открывать замков, не научился. Причем, спроси она у меня напрямую, чем я это делаю или попроси отдать разрыв траву, я бы это сделал с удовольствием.
Кикимора заткнула горловину пузырька пальцем, затем склонилась ко мне с соблазнительной усмешкой и тонким пальчиком провела сначала у тебя за ушком, потом между грудей, и ее палец опускался все ниже… ниже…
Я не удержался и взревев кинулся к девушке, сдержали меня лишь наручники, которыми я был прикован к батарее, но мое движение напугало ее, она отпрянула, попятилась и упала на задницу попутно опрокинув на себя пузырек.
Не знаю уж сколько там капель из него вытекло на ее руки и одежду, но я взревел словно возбужденный бык, и роняя с губ кровавую пену начал рваться в наручниках. Тяжелая, советская чугунная батарея, не выдержала напора и оторвалась от стены, я снова взревел и в этот момент дверь открылась. На пороге появился один из братьев медведей. Он жадно втянул воздух ноздрями и спустя мгновение, на его месте уже стоял на задних лапах огромный, с трудом помещавшийся в дверной проем зверь.
Кикимора несколько секунд сидела, глядя на медведя, а потом увидела нечто, что заставило ее испуганно взвизгнуть и начать пятиться ко мне. Все дело было в том, что на мишку феромоны тоже подействовали, и он выказывал все признаки того, что готов к акту чистой любви, не омраченной ничем.
Я тоже заревел, и кикимора взвизгнула повторно, сейчас она оказалась меж двух огней, с одной стороны я, тянущий за собой батарею, с кровоточащими лохмотьями кожи на запястьях, разодранных наручниками, с другой возбужденный медведь. Добил ее рев еще двух медвежьих глоток, видимо аромат феромонов дошел до соседней комнаты, где обретались и оставшиеся двое братьев. Ирина подскочила к старому шкафу, стоявшему возле стены, и опрокинула его, за шкафом обнаружился еще один дверной проем, по всей видимости тайный лаз, на случай прихода врагов. Кикимора юркнула в него рыбкой и исчезла в темноте, за ней приняв человеческое обличье, друг за другом ринулись три брата медведя, видимо до них дошло, что в своей звериной форме они просто не пролезут в узкий дверной проем. Я тоже попытался было последовать за ними, я очень хотел туда, к ней в темноту, чтобы снова оказаться рядом, прижать к себе ее горячее тело, срывая одежды, боже, что за женщина эта Кикимора, я таких до этого не встречал никогда и никогда не встречу, потому что она особенная.
Батарея, к которой я был прикован и которую я сорвал со стены стесняла мои движения, а вмурованные в стену трубы, отказывались отпускать меня изгибаясь от моих усилий и позволяя чуть свободнее перемещаться по комнате, но все же крепко сдерживая мой натиск.
Минут через двадцать метаний и попыток отгрызть себе руки, я понял, что за Ирочкой последовать не смогу, поэтому я улегся на то место, куда она не так давно упала и вдохнул аромат, ее аромат, запах самой любимой и желанной женщины. Звякнул пузырек толстого стекла проливая остатки духов, и я снова взвыл раненным зверем, после чего лег на пол и принялся кататься, старясь как можно сильнее изваляться в этом запахе, чтобы он проник в каждую складочку моей одежды, в каждую пору кожи. Я урчал и рычал словно опьянённый валерьянкой кот и катался, катался, катался!
Блаженное безумие овладело мной, рвалась о бетонный пол одежда, в кровь истиралась кожа, но мне было плевать, хоть чуточка моей любимой, но будет сейчас тут, на мне.
Я понятия не имею, сколько это длилось, время просто перестало существовать для меня, как и все остальное, никто не приходил ко мне, никто не пытался остановить.
Очнулся я благодаря голоду и жажде, в какой-то момент, осознание того, что мне нужно попить и поесть, пересилили это противоестественное желание близости с одной конкретной женщиной и вот тогда я начал приходить в себя.
Тело и лицо саднило, валяясь по шершавому бетонному полу я во многих местах сорвал себе кожу до самого мяса, думаю, если бы не остаточное действие эликсира, я бы тут просто истек кровью, от ран полученных подобным нелепым образом. Одежда превратилась в лохмотья, а что самое главное, я похоже настолько потерял человеческий облик, что справлял нужду под себя, от того, бурые пятна на полу были не всегда кровавыми.
Я поморщился от отвращения. Нет, Кикимора не должна покинуть Караваев ни при каких условиях, если бы эта девчонка была хоть капельку умнее, она бы с такими талантами пол мира захватила, пробралась бы на какой-нибудь прием большой семерки и все, главы, огромных стран были бы готовы пустить в ход ядерный арсенал, ради ее улыбки. Нет, ну какой дурой надо быть, чтобы вместо реального обретения власти и богатства заниматься кражами? Или может быть содержимое пузырька, осколки которого частично были разбросаны по полу, а частично торчали из моего тела, добыть было не так уж и просто? Вопросы без ответов, да мне сейчас и не ими нужно было заниматься.
Меня мучала жажда, страшная и лютая, жажда человека, который не пил несколько дней, поесть бы, конечно, тоже не помешало, и помыться, и раны обработать, но жажда, стояла на первом месте. Видимо только благодаря ей и отступило наваждение Кикиморы, мозг понял, что если не переключится на первостепенные задачи, то умрет, и поэтому приложил все силы, чтобы я пробудился, пришел в себя.
Я попытался встать, батарея к которой я все еще был прикован, тянула вниз, но дело было не в ней, дело было в трубах, не дававших мне передвигаться, изогнутых искорёженных, но все еще державших меня.
Глянув на свои изувеченные наручниками запястья, я чертыхнулся, нет все же Кикимора полная дура, если бы я и умел вскрывать замки, что мне помешало бы снять эти наручники? Дура, чертова дура! Вот сколько же неприятностей от идиотов…
Я огляделся по сторонам в поиске чего либо, что могло мне помочь. Опрокинутый шкаф, некогда закрывавший тайный выход из комнатки, несколько металлических тумбочек непонятного назначения, покрытых мерзкой светло зеленой краской, и грязь. Хорошо хоть фонарики, дававшие свет до сих пор работали, повезло мне, что живу в эпоху светодиодов, была бы лампочка обычная, батарейки давно бы сели и я остался в кромешной тьме.
Трубы не давали мне полной свободы перемещения даже по комнате и мне удалось только с трудом добраться до одного из металлических шкафов в котором обнаружилась старая спецовка и, к моей радости, разводной ключ.
Взяв его в руку, я с трудом пристроил его на гайку соединявшую батарею с трубой и попытался ту открутить. Слежавшийся за десятилетия монолит пакли, краски и ржавчины не поддавался, к тому же, из-за наручников, которыми я был прикован к батарее, я не мог приложить всех сил, крутить было не удобно, я трижды впадал в ярость и истерику, раз сто ключ срывался, к тому же растревоженные раны на запястьях принялись довольно сильно кровоточить, но наконец то гайка подалась, одна труба освободилась, а главное, из нее тонким ручейком потекла ржавая застоявшаяся вода.
Я припал ртом к трубе стараясь не упустить ни капли, вода была мерзкая, отдававшая металлом и тухлятиной, но это была жидкость, так необходимая мне сейчас. К сожалению, она закончилась довольно быстро, я с сожалением слизал с трубы последние капли и даже попытался покрутить батареей там ведь тоже, наверняка была живительная влага.
