Конструктор живых систем: Красный лед (СИ) - Птица Алексей

И чем глубже он в них погружался, тем больше приходил к выводу, что дело совсем не простое, и нужно подключать политический сыск, то бишь, жандармерию. И сделать это, как можно, быстрее. Нехотя встав из-за стола, Кошко вышел из кабинета, нашёл телефон и позвонил своему приятелю из жандармского управления.

Не сказать, что это был его хороший знакомый, но за годы работы в уголовном сыске он завёл множество полезных, и не очень, связей. Потому как работа такая, и в ней нет места предпочтениям, кроме служебных.

— Алё, Виктор Дормидонтович? Да, это я. А вы быстро узнали. Делом одним тут интересным занимаюсь. А, вы уже знаете? Не сомневался в вас. Так вот, сообщаю вам, что дело становится интересным, и желательно присутствие кого-то из вас. Да-да, я не ошибаюсь, тем более, я тоже слышал про некоторые похожие случаи, что завершились не так благополучно, как этот. Да, в курсе. Ну, как же, ведь я уголовный сыск, я должен знать все несчастные случаи, и знаю о них. Жду, да, в академии. Буду, хорошо, расскажу. С нетерпением. Жду.

Закончив разговор, Кошко повесил на аппарат трубку и заспешил обратно в кабинет. С профессором он разговаривал в больнице, хоть и недолго, с лечащим врачом беседовал, с начальником и персоналом лаборатории общался, и теперь остался неопрошенным лишь один человек — первокурсник, его он оставил, что называется, на «сладкое».

У Фёдора Дегтярёва, так звали первокурсника, уже близилась сессия, не стоит злоупотреблять его временем и отрывать от занятий. Допросить его он успеет и после обеда, как раз к тому времени приедет и жандарм, и академия не посмеет помешать этому, слишком всё стало серьёзно. Кроме того, ему ещё нужно успеть переговорить с филерами и агентами, из числа дворников и завхоза.

Уголовный сыск везде имел своих людей, недаром раскрываемость преступлений в столице империи составляла девяносто процентов, и это при штате всего лишь в девять человек. Работали в тесном сотрудничестве с жандармерией, обмениваясь между собой сведениями и добытой каждым по своим каналам информацией. Люди-то во все времена одинаковые, страсти и деньги губят их, и среди богатых, и среди бедных всё так, но есть нюансы, вот ими следователь решил сегодня и заняться.

Ровно через тридцать минут приехал представитель жандармов, моложавый поручик по фамилии Радочкин. Они пожали друг другу руки, и Кошко, указав поручику на свободный стул, вытянул за серебряную цепочку карманные часы и сказал.

— Через пять минут, если он окажется точен, явится наш свидетель, который первым обнаружил профессора и фактически спас ему жизнь. Но он может прибыть и через десять минут, если будет озабочен своей судьбой и станет тянуть до последней минуты, придумывая на ходу более гладкую версию случившегося.

— Откуда такая точность и уверенность, Дмитрий Анатольевич?

— Опыт, Ростислав Игоревич, всё опыт.

— Не спорю, — ответил поручик.

— И давайте перейдём, всё же, к делу, господин поручик.

— Я не против, и весь во внимании.

— Вот документы, вот характеристики и обстоятельства дела.

Пододвинув ближе к поручику все названные бумаги, Кошко стал рассказывать обстоятельства дела и закончил как раз к моменту, когда пришёл вызванный на допрос студент Фёдор Дегтярёв. Услышав аккуратный стук в дверь, Кошко запустил студента.

— Студент первого курса факультета железнодорожного и водного транспорта Фёдор Дегтярёв, — представился юноша.

Кошко внимательно посмотрел на высокого, худого юношу с бледным от переживаний лицом, встревоженно глядящего на него, и приглашающе кивнул. Юноша был одет в официальный мундир студента академии, что подчёркивало не только его принадлежность к данному учебному заведению, но также указывало на его стеснённое материальное положение.

С одного взгляда Кошко определил, что это льготник, хотя форма и выглядела лучше казённой, но это говорило лишь о том, что мальчишка не был дураком и уже ориентировался во взрослой жизни, не пытаясь идти наперекор, а плывя по течению в нужном направлении.

— Молодой человек, расскажите, как всё произошло, и прошу вас не стесняться в подробностях. Время у нас есть, у вас, надеюсь, тоже. Если мы закончим поздно, то я подвезу вас до дома.

— Нет, спасибо. Я живу в общежитии, что находится на территории академии.

— Ну и прекрасно. Рассказывайте.

Кошко, разумеется, знал, где живёт юноша и, слушая его рассказ, вспоминал свою беседу с комендантом и вахтёром. Вскоре вся ситуации оказалась ему практически ясна. Он задал ещё пару вопросов, после чего передал бразды правления допросом поручику. А тот разразился просто водопадом вопросов, выспрашивая буквально всё, даже то, что Кошко и в голову не пришлось бы спросить. Впрочем, для того Кошко и сотрудничал с жандармами, чтобы учиться у них. Всегда полезно много знать и учиться у других, при малейшей возможности.

Жандармов специально обучали тактике допросов, и это отличалось от того, что знал Кошко. Всё же, он, в основном, имел дело с уголовниками, людьми недалёкими, хоть и хитрыми. А, как известно, хитрость — это ум дурака, а вот жандарм общался совсем с другой публикой, изрядно искушённой в интригах и словесных баталиях, когда все сказанные ими слова невозможно пришить ни к какому делу. Лишь пыль и дым словесных кружев.

Пытал поручик студента недолго, видимо, тех вопросов, что задавал Кошко, ему хватило. Ответы оказались стандартны. Не был, не состоял, не видел, не слышал, не знаю, не встречал. А что это такое? Ну, и так далее. Помучив студента ещё минут двадцать, поручик поблагодарил его за помощь следствию и отпустил.

— Ну, что думаете, господин поручик? — спросил Кошко, когда за студентом закрылась дверь.

— Много чего думаю, очень многое. Вы же слышали, Дмитрий Анатольевич, что студент рассказал о профессоре?

— Конечно, я сидел рядом с вами, а не витал в облаках в это время, да и молодость моя уже давно прошла, так что, девичьи лица мне не грезились.

— Угу. Так вот, я обратил внимание на слова Дегтярёва о том, что после того, как он прошёл испытание, его ударило паром.

— Да, я помню об этом, ну и что? Возможно, когда профессора оглушили, он случайно нажал на рычаг своей машины, и тот среагировал таким образом, что подал больше пара, чем надобно.

— Возможно, а возможно и нет. Дело в том, что в последнее время участились несчастные случаи во многих академиях, а также на военных производствах, с людьми, обладающими уникальным даром, особенно среди тех, чей дар имеет склонность к инженерному проектированию. Это закрытая информация, и делюсь я с вами ей только по причине того, что данное дело будет засекречено, и вы подпишите подписку о неразглашении.

— Вот как? Честно говоря, не ожидал, — скривил губы Кошко, но больше показывая, чем в действительности огорчаясь данным фактом.

— Да. Всё это происходит неспроста. А здесь прямо два в одном: профессор с мировым именем, специалист во многих областях, и юноша, судя по его личному делу, обладающий уникальным даром как дистанционного, так и ближнего действия, со свойствами, до конца не понятыми. Одним покушением они могли убить сразу двоих, списав всё на несчастный случай и, видимо, так и планировалось, хотя и не факт.

— Ну, если так думать, то я считаю, — возразил Кошко, — что профессор, всё же, являлся главной целью, а юноша оказался довеском на перспективу. Просто попался под руку, и почему бы не убрать ещё одного потенциально опасного человека-носителя дара?

— Я с вами скорее соглашусь, чем не соглашусь. Действительно, логика преступников здесь очевидна. Это дело я забираю в своё ведомство, но от вашей помощи не откажусь, и всегда буду рад проконсультироваться с вами. Чувствую, что нам ещё придётся поработать вместе.

— А я в этом и не сомневаюсь, господин поручик. У меня чутьё… особенное, и хоть я не обладаю даром, но…

— Дмитрий Анатольевич, вы обладаете даром, просто скромничаете, и дар у вас хоть и не ярко выраженный, но он есть.

— Не важно, важно, что я рад с вами работать.