Просто Рю (СИ) - Зимин Сергей

Утром, когда драккар отходил от берега, я с удовольствием наблюдал парней, идущих под предводительством Хальгрима, на пятый круг,

— Русгард нам стал дом родной! — донесся до меня речитатив Хальгрима

— Русгард нам стал дом родной! — отвечал ему хор голосов.

— Кормят тут, как на убой!

— Кормят тут как на убой!..

— Это чего за виса такая? — поинтересовался сидевший за последним веслом молодой свейн.

— А это, чтобы дыхание правильно ставить. Короткий вдох и длинный выдох получаются. — авторитетно объяснил молодому Олаф, ворочая своё весло и радуясь такой лёгкой работе.

Как обычно, Хальгрим остановился на три дня у Хельги-бонда. Приятно, когда добрые традиции соблюдаются. Отдохнули, погудели, послушали местные новости. И с новыми силами вышли в путь.

У Скаггерака встретили драккар Аскрима — хёвдинга и его хорошего приятеля Уве. От них услышали занятную новость. Харальд-хёвдинг из данов посватался к Гюде, дочери конунга Эйрика, но получил от последнего отказ. Мол, его дочь не пойдёт за того, кто владеет жалким клочком земли. Разгневанный Харальд дал обет не стричь волос, не расчёсывать их и не мыть голову до тех пор, пока Гюде не станет его. И ушёл из дома конунга Эйрика. И уже полгода держится. А, вот, его соседи теперь не его соседи, а его подданные. Захватил их Харальд, которого уже прозвали Косматым. Теперь у него три драккара, правда, народу только на два. Зато земли и скота стало гораздо больше, чем было. Но, дальние соседи обеспокоены таким ходом событий. И собираются объяснить Харальду, что так делать не надо.

Похоже, началось, — пронеслась в голове немоя мысль, — до глобальной жопы локального масштаба осталось лет десять.

— Мне тут фризские купцы поведали про одно очень интересное место в Серкланде. Никто ещё туда в викинг не ходил. Это портовый город и зовётся он Фару. От него есть хорошая дорога до самой Кордовы, где сидит тамошний конунг. Если мы всё сделаем быстро, то конунг Кордовы не успеет прислать помощь в Фару. А в портовом городе, да связанном с городом конунга всегда есть чем поживиться. Эти купцы каждый год вывозят оттуда товаров на целую кучу марок. — так говорил Грюнвард-хёвдинг на одной из вечерних стоянок, объясняя нам, куда и зачем мы идём.

Разогнать застоявшуюся кровь у нас получилось только в Дорестаде[2]. Пока парни с двух драккаров изображали нападение, не подставляясь, впрочем, под стрелы, парни с третьего драккара увели стадо овец, которое не успели загнать в город. Так что дальше мы шли со свежатенкой. А то от этой солонины уже хотелось плеваться.

Потом, дней пять не происходило ничего интересного. Пока под вечер на горизонте не появился порт. Грюнвард сказал, что это порт Франков и называется он Кале. И нам неплохо бы пощупать его, а то сюда давненько не заглядывали настоящие мужчины. Настоящие мужчины встретили это сообщение одобрительным гулом и стали надевать доспехи.

Три драккара, словно тени скользнули по тёмной воде в погруженную в ночной сон бухту. Гребли только передние четыре весла, без всплеска уходя в воду по команде хёвдинга, стоявшего на носу и вглядывающегося в ночной мрак, чуть рассеиваемый встающей Луной в последней четверти. Наконец, киль прошуршал по песку и викинги посыпались на берег. Нашей целью был монастырь Сан-Бертин. Бойцы Аскрима должны были объяснить городской страже пользу ночного сна, а предводитель третьего драккара Хрольф-хёвдинг — не дать кораблям, что были в бухте, выйти из неё.

Монастырь брали руководствуясь навыками прошлого штурма. Закинули через невысокую стену самых лёгких. В этот раз привратная стража не спала. Но два монаха мало что могли поделать против четырёх викингов. Так что, засов с ворот был снят и наш хирд ворвался в тихую обитель.

Уже знакомые с устройством монастыря, хирдманы быстро нашли камерария и привели его к хёвдингу. Монах был вне себя от ярости и сыпал угрозами,

— Еретики! Язычники! Анафема! Гореть вам в геене огненной до скончания дней!

— Послушай, жрец, — сказал наконец Грюнвард, когда хирдманы заткнули рот монаха подолом его же рясы, — это не первый монастырь на моём веку и я хорошо знаю, что вы очень не любите, когда мы приносим ваши души в жертву Одину. Как-то не нравится вам быть сожраным Всеотцом вместо того, чтобы сидеть на облаке и тренькать на арфе, как плохой скальд. Интересно, жертвоприношениями скольки своих братьев ты отяготишь свою душу, прежде чем отдашь нам деньги?

Дрожащих монахов подогнали к наспех приготовленным виселицам. И хирдманы приготовились их подвешивать, а Грюнварду взялся за своё копьё.

— Будьте вы прокляты! — завопил камерарий, когда первый монах задёргался в петле, хватаясь за верёвку и силясь вдохнуть хоть глоток воздуха.

Грюнвард пожал плечами и ударил повешенного копьём в сердце,

— У Одина будет сегодня добрая пирушка. А тебе, жрец, придётся объяснять Белому Богу почему ты променял душу своего брата на деньги. Помнится, и в хирде у вашего Христа был такой же. Тоже серебро сильно любил.

Камерарий, бледный как мел, только и выдавил,

— Я всё отдам, отпусти моих братьев, язычник.

Монастырь обнесли основательно. Оставили только дерево. Вынесли весь металл. Золото, серебро, бронза, медь, олово — всё сгодится в хозяйстве. А не сгодится, можно продать, сгодится другим. Оставили только большие колокола — их тащить тяжело.

В городе, тем временем, шло веселье. Викинги уже выпотрошили все лавки, пригнали с десяток мастеров, их можно выгодно продать будет. И теперь шарили по наиболее зажиточным домам в поисках денег и удовольствий. Путь был долгим и хирдманы хотели снять напряжение а чреслах.

— Эй, Рю, гляди какая краля! Прямо для тебя создана. Бери её и тащи куда-нибудь. А мы себе ещё найдём! Мы посисястее любим, — пара хирдманов толкают ко мне совсем молоденькую блондинку, которую до этого тащили по улице. В её глазах плещется ужас. Платье разодрано на груди. Груди и правда невелики.

Затаскиваю её в какой-то сарай, закрываю дверь.

— Как звать ты? — спрашиваю на ломаном франкском. У Аскрима один из хирдманов был франком. Отчаянный парень, но плохо говорит по-нашему. Постоянно свои словечки вставляет.

— Франциска! — отвечает девчонка, пытаясь прикрыть грудь. Отвожу её руки,

— Ты быть с мужчина, Франциска?

Мотает головой разбрызгивая слёзы. — Плохо. Значит будет сухой и узкой. Никакого удовольствия не получу. Придётся по-другому расслабиться.

— Я не совать в ты свой штука. Но ты снять это, — трясу за остатки платья, — делать я приятно рука и кричать. Ты знать, как кричать женщина, когда мужчина совать свой штука.

Она краснеет ещё больше и кивает,

— Я подсматривала за сестрой, когда она бегала к Мартину на сеновал.

Ну что сказать, напряжение я снял, раз пять, девчонку всю измял и перепачкал. Если бы обратно шли, Тор свидетель, забрал бы её себе. Очень уж душевно она стонала. Но у нас впереди длинный поход, а посему я потрепал её по щечке, завязал штаны и пошёл помогать грузить на драккары наше новое имущество.

На рассвете мы оставили за кормой горящие корабли в бухте и отправились дальше.

А трэлей мы продали саксам. Пришли с белым щитом и неплохо поторговали. Заодно, поглядели, богато ли люди живут в Гастингсе. И пришли к выводу, что трёх кораблей будет маловато. Распрощались с местными торговцами и красотками и пошли на юг, потом, вдоль берега на юго-запад, пока не упёрлись в мыс, который пришлось обходить на северо-запад.

Так мы и шли вдоль берега распугивая местных рыбаков. Где-то угоняли скот на прокорм, где-то честно торговали. Пощупали за мягкое несколько купеческих кораблей, потом в Бордо с большим прибытком распродали добычу. Тамошние весёлые девицы сильно огорчились уходу наш драккаров, парни обеспечивали им постоянный доход. А, вот, городская стража вздохнула с облегчением, толпа диких пьяных северян — это не то, что вы хотите иметь в своём городе.