Лекарь-палач (СИ) - Браулер М.

– Говорят, молодая девка, жила на подворье оружейника, – пожал плечами Петр. – Помогала по хозяйству, убиралась, готовила.

– Как нашли, рассказывали? – не хотел я получать ответ на этот вопрос.

– Дак по обыкновению, толки великие пошли, только об этом и судачат, – проговорил купец. – Тверской губной староста рассказал нашему старосте, тот рассказал служилым людям, и пошло. Небылицы всякие сказывают. Говорят, нашли на пустыре утром. Девка на земле распростерта лежала, веревкой ноги и руки к кольям деревянным примотаны были. Земля вся в кровищи, живот от верху до низу распорот. И глаза вырезаны. Убивец ирод окаянный, не иначе как с бесами водится. Ужасу на весь город нагнал.

Вот круг и замкнулся. Дыши. Вдох, выдох. Просто дыши.

«Невозможно, такого просто не может быть, – воспоминания последней недели до того, как я оказался в чужом времени, хлынули потоком. – Совпадение, просто неудачное стечение обстоятельств. Может зверь растерзал? Может на косу девушка неумело напоролась?».

Не помогало. Врать себе тоже нужно уметь.

Вновь приобретенная феноменальная память теперь мешала. Перед глазами четко стояли картины растерзанных молодых девушек, которые тоже «мужа не знали», на современном языке были девственницами. Привязанных к деревянным кольям, вбитым в землю, с вырезанными глазами и распоротым животом. Всего шесть жертв. Петр говорит, судя по всему, о третьей.

Господи, неужели будет еще три?

Глава 9. Лекарская грамота

Я сидел неподвижно, всеми силами стараясь не выдавать напряжения.

«Да бред какой-то, накрутил сам себе ерунды всякой, можно найти кучу объяснений происходящему», – одна часть мозга пыталась снять стресс.

Рациональная же часть мозга убивала логикой. Я прекрасно понимал, что между временем, где я был профессором передовой медицины и эпохой, где оказался сейчас заморским лекарем, лежит пропасть в несколько столетий. Какой подражатель мог прочитать про убийства шестнадцатого века? Да и где могли написать детальные подробности о вырезанных глазах, распоротых животах и о том, что девушки были невинные? В газете? В какой интересно? В рапортах? Еще смешнее… Ничего не сходилось.

Я прекрасно понимал, что средств массовой информации не было. Да и рапорты служителей закона не могли сохраниться с такими подробностями.

Мозг молчал, потому что принять гипотезу об убийце, жившем почти пятьсот лет все же не мог. Что же ради всего святого происходит?

– Скажи, а далеко от Старицы до Твери? – тихо спросил я, когда вернулась способность дышать.

– Знамо, верст семьдесят будет, – сказал Петр. – Ежели на лошадях ехать, так полтора-два дня надобно. Только, чтобы дороги не размыло. Когда в Тверь товар везем, пару раз лошадей меняем в селениях.

Петр встал с лавки, потянулся и огляделся по сторонам.

– Пошли господин лекарь, отобедаем, да и отдохнуть надобно, – обстоятельно сказал Петр. – Ну и отрока моего проверишь.

С трудом вставая на ноги, я пытался всеми силами избавиться от картинки распоротого тела, привязанного к деревянным кольям, в голове. Что же за дар-то свалился на мою голову? Больше похож на наказание.

В столовой горнице за большим столом уже сидела вся родня Петра, теперь я легко запоминал не только имена, но и всякие мелочи. Степан сидел во главе, как старший из братьев, справа сел Петр, слева сидел Никита, рядом сидел Федор. Я только на второй день понял, что мужчины обедали отдельно, женщин и детей за столом не было. Ну, другие времена, другие нравы.

Еды было столько, что хватило бы на роту солдат. Я пытался съедать все, что было на тарелке, чтобы не обидеть радушных хозяев. Только для такого количества еды нужен был невероятно огромный желудок.

После обеда я зашел в горницу, где на кровати сидел Елисей. Подросток улыбался, и выглядел существенно лучше, чем утром. Видно, молодой организм легко справлялся с болезнью. Конечно, с учетом действия наспех сделанного из подручных веществ антибактериального средства.

– Здравствуйте, господин лекарь, – вежливо сказал Елисей. – Тятенька сказал, что вы мне жизнь спасли. Благодарствую от всего сердца!

– Ну ничего особенного я не сделал, – приятно, конечно, такое слышать. – Впереди еще лечение. Раствор пьешь?

– Да, господин лекарь, – подскочила Агафья, держа в руках сосуд. – Утром после завтрака давала. В обед вот Елисей выпил. Федор взбалтывает, как и было велено. Ставлю за печь, чтобы зелье силу не потеряло.

«Странные обороты речи, конечно», – скрыл я улыбку.

– Раствор будет действовать максимум три дня, – вслух сказал я. – Должно к тому времени полегчать. Постоянно пей чаи травные. С лекарством чем больше жидкости будешь пить, тем быстрее поправишься.

– Даем, господин лекарь, и травы, и чаи, – спешно заговорила Агафья, видно опасаясь, что ее обвинят в недостаточно хорошем уходе за больным.

– Ну поправляйся, Елисей, – сказал я, пощупав пульс и лоб подростка. – Вечером еще тебя осмотрю. Отдыхай побольше.

От проникновенного взгляда светло-голубых глаз отрока стало немного не по себе. Знать бы генеалогическое древо. У отца Елисея и братьев также были русые волосы и светло-серые глаза. Только грубее и темнее. Подросток сильно выбивался из общей картины, и это немного пугало.

Я повернулся, чтобы выйти из горницы, еще раз осмотрев Елисея. Малозначимая деталь врезалась в мозг, намного позже я понял, какая именно. Руки отрока лежали на одеяле сверху и почему-то он поджимал мизинец левой руки. Странно, но тогда я не обратил внимания на такую мелочь. Очень зря.

Выйдя из горницы, я пошел в комнату, которую мне выделили. И правда слишком много событий. С учетом обильной еды, понятно почему спали днем.

Решил все же отдохнуть, заснуть, правда так и не удалось.

Примерно через полчаса услышал шум и решил выйти посмотреть.

– Говорю вам, гнилостным зельем людей травит! – визжащий голос Якова, местного аптекаря я узнал сразу. – Зелья бесовские варит!

– Так, Яков, прекрати шум наводить, – раздался низкий голос, который я раньше не слышал. – Губной староста на то и поставлен, чтобы проверять жалобы и устанавливать, какова правда на самом деле. Не суетись!

Идеальная память, конечно, дело хорошее. Только у меня не было механизма включения или выключения. Знания всплывали в голове телеграфным текстом без предварительной подготовки.

«Губной староста во времена правления Ивана Грозного представлял собой выборного представителя местного самоуправления. Даже после отмены опричнины функции сохранились. Губной староста отвечал за борьбу с разбоями и разбирал уголовные дела в округе (губе), в котором был назначен. В подчинении находились помощники, десятские, писцы, надзиратели».

– Петр, ты человек уважаемый в городе, – прозвучал снова голос, как я понял, губного старосты. – Расскажи, что за пришлый лекарь у тебя остановился? Откель будет? Куда путь держит?

– Спросите лучше, каким бесовским зельем он отрока лечил? – не унимался местный аптекарь, постоянно переходя на визг.

– Яков, если не замолчишь, выведу! – потерял терпение староста.

Я зашел в комнату и стал у двери, наблюдая за происходящим. В проходе стоял высокий грузный человек, судя по всему староста. Догадаться о должности пришедшего можно было по одеянию. Длинный темно-зеленый кафтан поддерживался поясом. На широком кожаном поясе поблескивала металлическая бляха с крестом, в руках мужчина держат жезл также с металлическим набалдашником. По обе руки стояли служилые низших чинов. На стоящих была также сверху надета длинная верхняя одежда,

– Господин, губной староста! – размеренно заговорил Петр. – Ничего плохого заморский лекарь не сделал, спас отрока моего, Елисейку, от верной смерти. Лекарства умеет делать такие, что людям помогают.

– Откуда взялся лекарь? – спокойно спросил староста.

– Дак я возвращался с Москвы давеча, – ответил Петр. – И он на дороге сидел. В заморской одежде, с футляром и сумкой лекарской. Все как положено. Думаю, ехал по приказу назначенный в город наш, видно по дороге с телеги свалился, да головой ударился. Плохо помнит.