Лекарь-палач (СИ) - Браулер М.

– И то верно, – вступил Петр. – Лекарь заморский, как положено, на службу царя российского прислан. Значит в Старице должен иметь свое место. Яков аптекарской избой заведует, будет в помощь доктору.

Вот зря он это сказал. Я буквально видел, как злость перекосила лицо местного аптекаря. Ох вернется мне это, сто процентов. Ну ладно, не первый раз встречаюсь с конкуренцией, стать профессором в сорок лет в столичном университете тоже было совсем не просто. Завистников везде хватает.

На мое радостное состояние это никак не повлияло. Та самая волна, которую я ощутил, что спас жизнь подростку, заполняла все сознание.

– На том и порешим, – заключил губной староста. – Ты, Иван, пока отдыхай в себя приходи. Выделим тебе место в Старице, будешь своими лекарскими делами заниматься. Отчет лично передо мной держать будешь.

– Да, да, конечно, – радостно закивал я.

– Жилье выделить тебе надобно, – промолвил староста.

– Не нужно, – выступил Петр. – Мы все с братьями уже обсудили, пусть остается здесь. Комната свободная есть, хлебом, солью поделимся.

Федор активно закивал, поддерживая брата. Ну конечно, кто откажется от лекаря в собственном доме? Насчет хлеба и соли смешно вышло, с учетом того, что я не мог съесть и десятой части того, что подавалось на стол.

– Вот и славно, – повернулся староста к выходу. – Ежели чего, лично мне докладывать, лекаря охранять нужно!

Петр и Федор почтительно поклонились, староста с двумя людьми вышел. Не заметил, когда выскользнул Яков. Да мне было не до этого.

Я смогу лечить людей! Судя по тем средствам, который местный аптекарь Яков давал сыну Петра, все слишком запущено. Ничего, отдохну немного и займусь делами важными, впереди столько возможностей.

Глава 10. Новая жертва

После ухода губного старосты я вернулся в комнату, которую мне выделили, лег на кровать и предался приятным размышлениям.

Я смогу столько всего сделать! Как волнующе, шестнадцатый век. У меня будет своя лаборатория, ну пусть называют это лекарской горницей или аптекарской палатой. Да, как угодно. Я всю жизнь посвятил созданию новых составов и лекарств, теперь же открывались новые горизонты.

Сложные растворы, конечно, не смогу сделать, оборудования не найду подходящего, но более простые лекарства смогу. Россия получит множество препаратов, которые откроют только в двадцатом веке, это же даст такое преимущество перед другими странами. Какие перспективы!

Пока правда у меня есть только комната в доме у местного купца, да один раствор, но все же еще впереди. Я могу провести серию испытаний и вывести более устойчивый состав пенициллина. Да и других лекарств.

Господи, это же столько болезней можно будет вылечить! И не только.

Все-таки я профессор биотехнологии, могу смешивать любые растворы. Можно создать более мощные составы пороха, или зажигательные бомбы на основе белого фосфора. Почти нереально, но попробовать можно.

«Оборудование допустим можно попробовать собрать из подручных, так сказать, средств, – мысли заметались со скоростью света. – Для перегонки жидкости, дистилляции, можно попробовать использовать что-то вроде кадила. И правда, если снять цепь и сверху накрыть куполом, получится что-то наподобие перегонного куба. Можно будет нагревать жидкость до любой температуры, подумать только, из чего делать привод и отвод жидкости».

«Глиняный сосуд уже использовал для хранения плесени, – продолжал воодушевленно думать я. – Для большого количества лекарства можно использовать дубовую бочку для ферментации плесени. Нужно походить по ярмаркам, да поискать сосудов разные, можно много подходящего найти».

«Так нужно будет найти подмастерье, чтобы все переделывал, – я радостно планировал обустройство собственной лаборатории. – Мехи можно использовать, чтобы создать вакуум, если накрыть котлом. Кованый кубок для напитков, братина, может использоваться, как реактор для брожения.

Мысль – откуда я могу знать бытовую утварь и церковные прибыли шестнадцатого века? – уже не возникала. Я постепенно привык, что в моей голове помещалась современная энциклопедия. Сомнения вызывал только тот факт, что это нельзя было однозначно назвать памятью. Который раз я ловил себя на мысли, что вряд ли где-то читал или смотрел про кубки и бочки, которые использовались в обиходе во времена Ивана Грозного.

«Прочитать сколько всего еще нужно», – пронеслось в голове.

Я осекся. Во-первых, надо перестать строить наполеоновские планы, хотя и до прихода Наполеона еще как минимум полтора столетия. Во-вторых, где я читать собрался? В местной Старицкой библиотеке? Очень смешно.

Размечтался, что первый антибиотик, пенициллин изобретут в России в шестнадцатом веке. Где интересно я буду брать информацию? Интернета здесь нет и не предвидится. Книги, конечно, есть. Так, стоп.

Я вскочил с кровати, поняв, что кроме атласа и доверительной грамоты не изучил остальные бумаги, которые были в сумке. Помнится, бумаг всяких разных там было предостаточно. Я быстро раскрыл сумку и поставил рядом.

Карту с органами, причем достаточно подробно прорисованными и описанными, я уже видел. Отложил в сторону. Несколько похожих блокнотов, из черной кожи. Наугад раскрыл один. Латынь, ну кто бы сомневался.

« Mutus Dolor», безмолвная боль.

Теперь я был очень благодарен тому, кто решил отправить меня в шестнадцатый век с феноменальной памятью. Даже неважно, память это или нет, но я совершенно спокойно мог читать древнюю латынь.

Так, судя по всему, обезболивающее. Я пробежал глазами по рецепту. Какая прелесть! Алхимики и правда знали слишком много для своего времени, понятно, почему большую часть из них убивали, считая колдунами. Растения и пропорции были прописано довольно точно. Нужно наладить закупки, чтобы было все необходимое для приготовления лекарств.

Порадовался я и точности древнего автора записей, в мельчайших деталях был описан рецепт приготовления. Улыбнулся, конечно, мистике и таинственности. Положить ингредиенты нужно было только в «сосуд, запечатанный символом Луны» и обязательно прочитать заклинание. Не представляю, как буду бормотать сложные слова на латыни. Ну ладно.

Зато четко прописано, как процеживать лекарство, где хранить. Особенное внимание уделялось дозировке, строго предупреждалось, сколько и в какое время давать больному. В конце рецепта стояло предупреждение – при передозировке такого обезболивающего наступала смерть.

«Да, интересные побочные эффекты были у древних лекарств, – подумал я. – Представляю себе, как пишу в новом лекарстве в своем времени, что при небольшой передозировке может наступить смерть».

Я перелистывал блокнот, исписанный мелким почерком.

Ха! «Adversus putridus», противогнилостное зелье! Как я догадался? Рецепт причем практически совпадал с тем настоем, который я приготовил для Елисея. Нужно было собрать только зеленую плесень с ржаного или черного хлеба и смешать со спиртом, ну или с любым веществом, содержащим спирт. Правильно я сказал, можно добавить еще мед. Вот чеснок я не добавил, нужно учесть, когда буду изготавливать большую партию для лаборатории.

Всего было пять похожих блокнотов, размером с книгу, с черной кожаной обложкой. Почерк вроде одинаковый, значит писал один лекарь.

« Vivus aqua», живая вода, понятно для заживления ран.

« Cor lapis», сердечный камень, при болезни сердца.

Мельком обращал внимание на примечания писавшего лекаря. Понравилось предупреждение, что «тот, кто будет использовать не во благо, настигнет небесная кара». Прекрасное напоминание.

Пролистав до середины третьего блокнота, я устало откинулся на подушку и закрыл глаза. Вопрос был только один.

Чья, ради всего святого, у меня сумка? Невозможно, чтобы лекарь или алхимик, даже немецкий или голландский, знал все это в шестнадцатом веке. Может быть, я изначально был прав в том, что так называемые алхимики были учеными и на несколько веков опередили собственное время?