Экс на миллион (СИ) - "Greko"

— Ты, уважаемый, так лихо мне все вывалил…

— А чего мне бояться? За рассказ на кичу не гребут.

— Мне-то не рассказ нужен, а документ. Сможете помочь? В деньгах не обижу.

— Другому на порог бы указал. Но ты другое дело. От Антонина Сергеевича пришел, а я его крепко уважаю. Дважды меня от смерти уберег. Долг платежом красен. Так какой тебе нужен паспорт — линковый или липовый?

— А оба можно?

— Оба? Зачем тебе?

— С одним попробую прожить, с другим постараюсь свою фамилию сохранить. Скоро смутные времена настанут. Вдруг подвернется вариант?

— Вариант… — задумчиво протянул Пузан и отвлекся.

В дальнем конце комнаты распахнулась занавеска, открыв проход в смежную комнату. Оттуда выпорхнула шустрая разбитная молодка. Подскочила к столу. Плюхнула на него тарелку с пирогами и, склонившись к уху хозяина, что-то зашептала.

Главвор нахмурился.

— Ты, это, парень, падай к столу. Пивка попей. Мне отлучиться надо.

Я покрутил головой. Нашел свободный табурет. Приставил его к столу. Уселся. По-хозяйски, без спроса прихватил бутылку, неловко ерзая, ибо нож Боуи чуть не порвал мне брюки.

Пузан, не заметив моих мучений, удовлетворенно кивнул и вышел из комнаты в сопровождении молодки. Из соседней комнаты донеслись тихие голоса.

— Пирога попробуй, — кивнул минут через пять на тарелку оставшийся за столом громила, когда пауза затянулась. — С требухой. Горячий еще.

— Потом попробует, — раздался напряженный голос Пузана, в котором сквозили чуть ли не угрожающие интонации.

Он стоял в дверном проеме, сжимая кулаки. Из-за его спины вылезла голова Беленцова.

«Бодрый⁈ Он что тут позабыл?» — напрягся я не на шутку.

— Я тебе не дядя Сарай! Вот ты и запоролся, звонарь! — зло выкрикнул человек-грызун, и его впечатляющие уши налились пунцовым цветом.

[1] Эта дуэль вошла в историю как «Бой на песчаной отмели».

Глава 7

Сделка с совестью

«Запоролся, звонарь» — понятно без уточняющих вопросов. Вопрос лишь в том, в чем я, собственно, наложал? И кто такой «Дядя Сарай»?

Пузан, еще тот артист, переменился в одночасье. Куда только подевался собеседник с таким выражением на лице, что ему хотелось излить душу и доверить ключ от домашнего сейфа? Вроде только что культурно беседовали, а тут запел на блатной музыке, что твой тенор в итальянской опере. Срочно дайте переводчика! Иначе как мне разобрать фразы, вроде «загнали тебя в пузырек» или «лишь прикидываешься ветошным», которыми сыпал Пузан с перекошенным от злости лицом. Чем я не угодил ворам? Какого грача я спугнул? Почему обстановка так резко переменилась?

На крики Пузана тут же нарисовался второй громила. Залетел в комнату. Встал за моей спиной. В открытой двери на галдырейку застыл еврейчик Изя.

— Не пойму, Пузан, что за предъява? Говори нормально, я вашей фени не разумею.

— Ты нашему бурчу все карты спутал, как львенка поймать! — ткнул пальцем в Беленцова главвор. — И не прикидывайся, будто по фене не стучишь. Шнифера за версту видно. Из Варшавы приехал на гастроли? Для того и в банк ходил присмотреться?

— Львенок? Медведь был, признаю. Сынка царя зверей не трогал, — усмехнулся я, демонстрируя олимпийское спокойствие. — Не вор я. Ошибочка у вас вышла.

Мне сразу стало понятно одно: слишком я все же выделялся среди хроноаборигенов. Люди интеллигентные, вроде братьев Плеховых, хоть и отмечали странности в моем поведении, но пытались найти им простые объяснения. Но крученый-верченый главвор сразу просек, что со мной дело нечисто. Вот только ответ себе придумал опять же таки в своем, в воровском духе.

— Чего его слушать⁈ — рявкнул громила за моей спиной. — Ну ты, шляпа, думаешь, коньки петуховые напялил и за умного сойдешь?

Я взвился с табурета, как подброшенный. Левой рукой ухватил растерявшегося детину за шиворот, а правой вырвал из-за ремня измучивший мой афедрон горлорез. Резко дернул парня на себя, мгновенно сместившись ему за спину. Отступил к стене, прикрываясь его телом. Когда на нее оперся спиной, просунул нож ему между ног, острой кромкой вверх. Громила замер, не осмеливаясь пошевелиться. Видимо, углядел блестящий кончик ножа и мигом сообразил, что его бубенчикам цена копейка.

— За петуха ответишь! Ты бы еще меня голубым назвал, — громко выкрикнул я прямо в ухо терпиле с меня ростом.

— Эй, эй! — тут же запричитал Пузан. — Обиды не было, ты чего? Петух, по-нашему, — пять рублей. Спрячь Черкеса, спрячь!

Упс! На лицо лингвистический конфликт отцов и детей[1]. Но не извиняться же за ошибку?

— А, по-нашему, петух — это педераст.

— Маргаритка, что ль? Ты, паря, даешь! Никто тут и не думает, что ты туза харишь. А вот в том, что по музыке ходишь, практически уверены. Неспроста тебя под красный галстух взяли. Давай-ка успокоимся и поговорим ладком.

— Можно и поговорить. Только изъясняйся понятно, Пузан. Мне ваш воровской жаргон не понятен от слова «вообще». Что за красный галстух, львенок и прочие несуразности?

Оттолкнув громилу, я на виду у всех вытащил ножны, медленно вставил в них свой Боуи, выложил его на стол, устроившись снова на табурете. Пальцы лежали на рукояти, а так я был сама любезность и паинька. Точно таким же снова стал Пузан. Душка, а не человек, когда захочет. Он вернулся за стол и более чем доброжелательно пояснил:

— Ну коль желаешь и дальше поиграть в свою игру, так тому и быть. Взять под красный галстух — горло перерезать. У тебя же есть шрам, не соврал студент? — я кивнул, подтверждая слова Пузана. — А львенок или грач — это богатый купчик, кого нацелились малость пощипать. Наш человек бурчил… — я закатил глаза в потолок. — Хорошо, хорошо. Завязал знакомство с компанией молодых богачей. Ждали его сигнала, чтобы навестить квартирку на Тверской. А тут ты нарисовался и все карты нам спутал.

Оба-на! Выходит, Бодрый — обычный наводчик, втиравшийся в доверие к Робкому. Ничего не скажешь: шустрый вьюнош! Какие еще сюрпризы от вас ждать, господин Беленцов?

— Чем же я вам помешал? Наоборот, помог.

— Поясни.

— Проще пареной репы. Отправляйтесь на квартиру к Мудрову под видом мебельных грузчиков. Скажите, что вас прислали неоплаченную мебель забрать. И выносите все в чистую. Хозяин и не трехнется, — выдал я как на духу, нисколько не наступая на горло своей совести. Мудров только рад будет, если его от мебелей избавят. Еще что прихватят? Ну-так усушку-утруску еще никто не отменял.

— Прокатит? — уточнил Пузан у Беленцова.

— Запросто! — восторженно воскликнул Бодрый. — Говорил же я вам, товарищ Пузан, что Командор — отчаянный человек и с головой дружит. Очень полезный…

— Ты свои эсеровские штучки про товарищей оставь для ваших явок, — одернул его главвор. — А на хазе изволь выражаться по-человечески.

Оба-на второй раз! Выходит, Беленцов не просто запутавшийся юноша, а из этих — из революционеров? Чего тогда позабыл среди воров? Или, как говорят умные люди, не спрашивайте женщину, сколько ей лет, а юношу — на какие живет доходы?

— А говоришь, что не вор, — упрекнул меня Пузан. — Раз украл — навек вором стал.

— Я не вор. Я солдат.

— Митрич? — удивился Пузан и, заметив мое удивление, поправился. — Дезертир?

— Вроде того.

— Хорош солдат, да плащ хапун; шинель — постель, шинель и кошель, а руки — крюки: что зацeпил, то и потащил; с постоя хоть ложку, а стянет за ножку, — выдал скороговоркой легкий на язык Пузан. — Темная ты лошадка, солдат. Темная, темная… Сделаем так. Пока мы дельце не провернем, поживешь тут, в Зарядье. Тут тебя никто не тронет.

— Да я и не против, — кивнул ему в ответ. — Могу и на подольше задержаться. Мне без документов и податься некуда. Долго ждать-то придется?

— Кого? Паспортов? Поддельный сварганят быстро. В Каменщиках бланков полно, и мастеров, умеющих из медного пятака печать соорудить, хватает. Закинем маляву — за три дня управимся. А вот с линкой все не быстро. Есть прикормленные писари в управах и правлениях из соседней губернии, за немалую денежку выпишут тебе настоящий паспорт, подобрав подходящего по приметам пропавшего мещанина или мужика. Но пока до них наш запрос дойдет, пока они почешутся… Месяц ждать придется.