— Кстати, почему ты так решил? — Я скрестила на груди руки. — Ты всех девушек в городе знаешь? Или у меня на лбу написано?
— На лбу, — фыркнули за соседним столиком. — Большими буквами.
В разговор вступила блондинка, и Бестужев ее представил.
— Ольга Романова, — сказал он. И, наклонившись к моему уху, громко прошептал: — Не однофамилица, из тех… самых.
Веселится, засранец. А на вопрос так и не ответил. Ничего, я упрямая.
— И что во мне не так? — настаивала я. — Одета не по-столичному? Акцент деревенский?
— Нет. — Ольга снисходительно улыбнулась. — Одета ты прилично. Не для светского раута, разумеется, но и мы тут не на званом вечере. И акцента нет. Была бы ты местной, не сунулась бы в «Пышку». Здесь все знают, что это наше место.
Могла бы и сама догадаться. Ведь швейцар на входе требовал показать знак рода.
Подружки Ольги захихикали.
— Что ж, теперь и я буду знать, — произнесла я невозмутимо. — Приехала я из Москвы. К великим родам, как вы поняли, не принадлежу. И нет, вы не убедили меня в том, что я должна принять участие в вашем представлении.
Краем глаза я заметила, что одна из подружек Ольги как-то странно на меня посмотрела. Удивленно. Перевела взгляд на свои руки — и вновь уставилась на меня. Не могла она меня узнать. Мы с ней никогда не встречались.
— Милочка, душа моя! — воодушевленно воскликнул Бестужев. — И почему…
— Яра, — сухо обронила я, перебивая. — Или Яромила. И, вообще, можно без театральщины? Я осознаю разницу между мной и вами. Однако я зашла сюда случайно, и не обязана выполнять ваши прихоти. Или рассказывайте подробности, или ищите другую дурочку.
— Какие подробности тебе нужны? — спросил Вельяминов.
— Как минимум, зачем вам понадобилось обманывать старика, — отрезала я.
Если я хочу стать частью их компании, надо соглашаться. При иных обстоятельствах никто из них и разговаривать со мной не стал бы. Меня попросту им не представили бы. Однако, если соглашусь сразу, если покажу свою заинтересованность, то этот разговор в кафе станет единственным. Они используют меня — и забудут.
Мальчишки переглянулись.
— Не, я пас, — сказал Бестужев. — Другую ищите сами. Я умаялся за рыжими бегать.
— А никто тебя за язык не тянул, — пробурчал Вельяминов.
— Да кто ж знал, — вздохнул Бестужев. — И чем вас эта не устраивает?
— Нас устраивает, — возразил Лопухин. — Это мы ее не устраиваем.
Пока они перепирались, я все же добралась до пышек. Проверить еду на наличие «добавок» — дело нехитрое. Не хотелось делать это открыто. А так, под шумок, пока мальчики спорят…
Чуть теплые пышки, обильно посыпанные сахарной пудрой, были хороши.
— Да предложите ей денег, — вмешалась Ольга.
На меня вновь уставились четыре пары глаз.
Я медленно доела пышку, вытерла пальцы салфеткой, встала. На деревянной доске, стоящей возле прилавка, мелом написали меню и цены. Быстро посчитав, сколько стоит одна пышка, я извлекла монетку из кошелька и положила ее на стол.
— Яра! Яра! — всполошились отпрыски великих родов. — Не надо! Ты не так поняла!
Нет, тут определенно нечисто. Не стали бы они уговаривать какую-то простолюдинку без острой необходимости.
Мысль о том, что я могла бы стать одной из них, шарахнула по темечку неожиданно. Мы ровесники, или около того. И я вполне могла бы быть своей в этой компании, если бы осталась боярышней Морозовой. Олечка Романова не кривилась бы, глядя на меня. А Савушка Бестужев, и вовсе, мог за мной ухлестывать.
Отчего-то меня затошнило.
Впрочем, боярышней Морозовой была не я, а Яромила. До того, как я стала ею. Так что…
— Яра, может, прогуляемся? — предложила вдруг Ольга.
Ее презрительная усмешка исчезла. Зато появилась улыбка, которую вполне можно назвать искренней.
— И зачем мне с тобой гулять? — спросила я.
В кафе вновь наступила гробовая тишина. Ольга — не из великих княжон. Я знала генеалогическое древо Романовых наизусть. И семи боярских родов, стоящих у трона — тоже. Ольга — дальняя родственница Романовых, между ней и императором — длинная череда из двоюродных и троюродных родственников. Однако она и присутствующие здесь определенно привыкли к тому, что простолюдины выполняют их желания по щелчку пальцев.
— Поговорим, — ответила Ольга. — Я расскажу тебе правду.
— Оль… — Бестужев отчего-то нахмурился. — Я же обещал, что все улажу.
— Ты ее нашел. — Ольга решительно поднялась. — Спасибо. Дальше я сама.
— Да как хочешь, — пробурчал Бестужев.
Ольга направилась к выходу, уверенная, что я пойду следом. Я ее ожиданий не обманула. Скажет она правду или солжет, но устраивать сцену, капризничать и показывать характер сейчас не время. Хочет поговорить? Отлично. Я могу ее выслушать.
— Яра, прости, — произнесла Ольга, едва мы вышли на улицу. — Я подумала, что тебя можно купить. Прошу прощение за оскорбление.
Не знаю, извинялась ли она искренне или играла, но меня проняло. Неожиданно. Не похоже, что Ольга их тех, кому легко признавать свои промахи. Скорее, она верит в то, что никогда не ошибается.
Это же как я ей нужна, если…
— Извинения приняты, ваша светлость.
Оскорбила она меня при всех, а прощения попросила наедине. Но я решила не вредничать. И даже польстила. Не «светлость» она, а «сиятельство».
— Ой, ты что… не надо так официально, — вроде бы смутилась Ольга. — Можно по имени. Оля. А ты в Петербург на каникулы приехала? К родственникам?
— Учиться, — коротко ответила я.
Мы медленно шли вдоль улицы.
— Да? — Ольга оживилась. — А где?
— Женская императорская гимназия для одаренных.
— Ого! — Она не скрывала изумления. — Так ты все же аристократка?
— Нет.
— Незаконнорожденная? Или из купцов?
— Я обязана отвечать?
— Нет. — Она ничуть не смутилась. — Просто любопытно. А уровень дара?
— Между шестеркой и семеркой. — Я уклонилась от прямого ответа. — Может, больше, давно не измеряли.
— Перед началом занятий измерят, — сказала она уверенно. — Я там же учусь, но в старшем классе.
Классов в гимназии всего два: младший и старший. И, получается, мы с ней почти ровесницы.
Мы добрели до сквера, и я решительно направилась к свободной лавочке. Еще немного, и хромать начну. Ольга безропотно уселась рядом.
— Это мне нужна помощь, — сказала она. — Мы играли в фанты, и мне досталось… это задание. Ты ничем не рискуешь. Прости, но в дом Лопухиных тебя ни при каких обстоятельствах не пригласят. То есть, никто не узнает, кто ты такая. А я… умею быть благодарной. Денег предлагать не буду, но как насчет… услуги? Любой услуги, в рамках приличий и моих возможностей.
Кажется, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой.
Глава 19
С приступом жадности удалось справиться. Очень хотелось согласиться с предложением Ольги, не раздумывая. И прежняя я, скорее всего, рискнула бы всем ради услуги родственницы из императорского рода. Но Яра, воспитанная Ларисой Васильевной, не могла поступить опрометчиво.
Игра в фанты, глупое задание… Хорошо, если так. А что, если цель этого розыгрыша — не Лопухин? Посмеяться над стариком отпрыски боярских родов могут. Но не над тем, кто превосходит их по положению в обществе. Вероятно, посмеяться хотят надо мной. И, значит, планируют что-то, о чем мне не говорят.
Стать посмешищем ради дружбы с золотой молодежью? Не будет никакой дружбы, если я позволю себя унизить. Если помешаю планам — тоже. Так стоит ли соглашаться? А ведь я и о честном имени Николая Петровича должна помнить, если ношу его фамилию. Не хочется начинать жизнь в столице со скандала.
Нажить врагов или стать посмешищем. Или искать другой способ стать своей среди аристократов.
— Я могу подумать? — спросила я у Ольги.
Тень недовольства промелькнула на ее лице, однако губы растянулись в вежливой улыбке.
— Конечно, Яра, — ответила она. — Не понимаю, чего ты боишься. Но… подумай. Только недолго. Ты приходи сюда завтра, в это же время. То есть, не сюда, а в «Пышку».
