— Завтра я собиралась в гимназию…
— Зачем? — вполне искренне удивилась Ольга, перебивая.
— Книги, форма, расписание, — перечислила я.
— Успеешь. Потом вместе сходим. Я тебе все покажу.
Пришлось изобразить радость и согласиться.
Попрощавшись, Ольга ушла, а я развернула карту, чтобы понять, где нахожусь. И, главное, где ближайшая станция метро.
Топографическим кретинизмом я не страдала, но никак не могла сообразить, в каком кафе была. То есть, в «Пышке», разумеется. Только оказалось, что в центре Петербурга два кафе с таким названием. И рядом с обоими есть скверы.
Придется спрашивать у прохожих.
«Приставать к людям на улице — моветон», — раздался в ушах голос Ларисы Васильевны.
А тут еще закапал дождь, гуляющие раскрыли зонты и поспешили из сквера. Я убрала карту и поежилась, так как понадеялась на солнечную погоду и о зонте не позаботилась.
Вздохнув, я выбралась из сквера и побрела по проспекту. Или к остановке автобуса выйду, или к станции метро. А дождь… Да ладно, лето же. Не растаю. Я даже таблички на домах не искала. Смысл? Карту под дождем не достать.
Когда рядом раздался гудок автомобиля, я вздрогнула, но не обернулась. Следующий гудок, длиннее предыдущего, меня разозлил, потому что в ушах зазвенело.
— Яр! Яромира! Яра-а-а!
И только после того, как позади проорали мое имя, я остановилась.
Из припаркованного у тротуара серебристого спорткара высунулся Савушка Бестужев.
— Прыгай! — велел он и нырнул внутрь машины.
Сообразив, что навряд ли он жаждет прыжков на месте, я подошла к машине и наклонилась к стеклу со стороны пассажирского сидения. Стекло поехало вниз.
— Да садись уже, — нетерпеливо произнес Бестужев. — Подвезу.
— Мне далеко, — сказала я. — В пригород.
— Замечательно. Как раз собирался покататься.
— Я мокрая. Испачкаю и испорчу…
— Яра, садись! — перебил он. — Я, по-твоему, идиот? Не вижу, что ты вымокла под дождем?
— Я тебя предупредила, — пробормотала я, открывая дверцу машины.
У Николая Петровича была служебная машина, и иногда меня подвозили до школы. В настоящем спорткаре, красивом и блестящим снаружи, а внутри похожем на рубку космического корабля — во всяком случае, на мой неискушенный взгляд — я находилась впервые.
Если летательными аппаратами управляли пилоты разума, то автомобили, бегающие по земле, работали благодаря двигателям и механизмам, подчиняющимся обычным законам физики.
Едва я опустилась на кресло, меня окутал теплый воздух.
— Ты… — Я изумленно уставилась на Бестужева.
— Я, — усмехнулся он. — Ты против, что ли? До трусов же промокла.
Я задохнулась от негодования. Как грубо! И даже схватилась за ручку двери, чтобы выскочить наружу, но Бестужев дверь заблокировал.
— Яр, ты чего? — хмыкнул он. — Тебя будто во дворце воспитывали, причем лет сто назад. Я же не лезу к тебе в трусы. Или ты из тех, кто в обморок падает при упоминании… нижнего белья?
Я, может, и не хотела краснеть, но…
— Мне неприятно. Я не привыкла… к пошлостям. И не хочу привыкать.
Вот так. Вежливо, но решительно. Я не какая-нибудь простолюдинка, что будет хохотать над любым словом молодого боярина.
— Запомню, — кивнул Бестужев. — Согрелась? Высохла?
А он сильный маг. Стихию воздуха как только не используют, но локально в бытовых целях — это практически филигранная работа. То есть, создать поток теплого воздуха просто. А распределить его так, чтобы окутать человека коконом, чтобы температура не обжигала и чтобы поток циркулировал, одновременно выбирая из ткани воду — сложно. У Бестужева это получилось играючи.
— Да, — кивнула я. — Спасибо.
— Вот, а ты боялась. Пристегнись.
Я щелкнула замком ремня безопасности, и машина рванула вперед с такой скоростью, что меня впечатало в кресло.
— Куда едем? — весело поинтересовался Бестужев.
— До ближайшей станции метро.
Он покосился на меня, но скорость не сбавил.
— Я не нарушаю правил, — сказал он.
— Дождь идет. Мне страшно. И… ты не обязан. С чего вдруг? Опять уговаривать будешь? Я не отказала. Пообещала подумать, — выпалила я на одном дыхании.
— Адрес скажи, — попросил Бестужев. — Хотя бы направление. Вдруг мы едем не в ту сторону.
Адрес пансиона я помнила наизусть. Бестужев кивнул и перестроился в левый ряд на разворот. Молча.
Замолчала и я, невольно уставившись на его сосредоточенный профиль. Или очень даже добровольно, потому что красивый парень за рулем спорткара… завораживающие зрелище.
Нарочитая небрежность в позе. Уверенные движения. Легкий запах хорошего парфюма.
Я заморгала и отвернулась. Как-то невовремя гормоны проснулись. Хотя… Можно ведь и соблазниться. Вернее, позволить себя соблазнить. Интимная связь — отличный вариант, чтобы стать ближе… к определенному кругу людей.
Я потерла виски. Это все усталость и голод. Я с утра ничего не ела, кроме одной пышки. Вариант «через постель» имеет право на существование, но к нему я прибегну лишь в крайнем случае, если ничто другое не поможет.
— Откажись.
— Чего⁈
Показалось, что я ослышалась. Или Бестужев не ко мне обращался, а озвучил собственные мысли, никак не связанные…
— Яра, откажись, — произнес он громче. — Не участвуй в розыгрыше.
Я сглотнула. Ощущать себя куклой в чужих руках неприятно. А мной манипулировали, в этом я не сомневалась.
Глава 20
— Почему? — спросила я, старательно изображая безразличие.
Не уверена, что это нужное выражение лица, но вести себя, как наивная простушка, удивляться и делать круглые глаза, не хотелось. Однако чувствовала я не только отвращение к играм аристократов, но и изумление. Вот уж не ожидала… от Бестужева.
Пусть познакомились мы сегодня, но о его репутации я даже в Москве слышала. Светские слухи и сплетни мимо Ларисы Васильевны не проходили. Она не собирала их специально, но говорила, что любая сплетня — отражение правды, пусть и кривое. Верить слухам нельзя, но знать о них нужно.
О Савушке Бестужеве говорили всякое. И никогда — хорошее. Избалованный мальчишка, надменный и беспринципный. Он разбивал женские сердца, насмешничал, участвовал в дуэлях…
Что из этого правда? Полагаю, многое. Справедливости ради, ничего по-настоящему отвратительного я о нем не слышала.
— Какая разница? — отозвался Бестужев. — Просто поверь, ничем хорошим это не закончится.
Машину он вел аккуратно. По ощущениям, скорость бешеная, но ход плавный, мягкий. Меня не укачивало, и даже казалось, что спорткар не едет, а летит низко над землей.
— Разве суть вашей игры не в этом? — Пусть не надеется, я от него не остану. — Чтобы все закончилось чем-то плохим… для меня?
Он не оторвал взгляд от дороги, но губы его тронула усмешка. Я проговорилась. Дала понять, что разгадала коварный замысел.
— Никто из нас ничего плохого тебе не желает, Яра.
— Но я оказалась не в том месте, не в то время? — уточнила я.
— Ты рыжая. И не местная.
— И что же изменилось, ваша светлость? — сухо поинтересовалась я. — Все еще рыжая. Все еще приезжая. И?
— Ты будто хочешь нарваться на неприятности, — фыркнул Бестужев.
Он, в отличие от Ольги, спокойно отнесся к тому, что я обратилась к нему так, как того требовал этикет. Не возразил, не поправил.
— Мне интересно, что изменилось, — сказала я. — Я и без подсказки не согласилась бы.
— Ничего не менялось. Я не хотел, чтобы ты участвовала в розыгрыше.
— Ага, я заметила.
Удержаться от сарказма не удалось. Это же не он затащил меня в кафе. И не он убеждал, что обмануть старика Лопухина — невинная шутка.
— Тебе удалось меня удивить. — Бестужев притормозил на светофоре, оттого смог одарить меня снисходительным взглядом. — Я не сразу сообразил, как поступить, но отпустить не мог. Пришлось подыграть, чтобы остальные не заподозрили.
— Не заподозрили что? — Я с досадой услышала нервозность в собственном голосе. — Чем это я тебя так удивила?
