Лекарь Империи 10 (СИ) - Лиманский Александр

— Что?

— Он не дает мне видеться с друзьями. Говорит, это опасно. Слишком опасно.

Она попыталась пожать плечами — вышло только легкое подергивание.

— Раньше они приходили — дети придворных, мои ровесники.

Ее голос стал тише.

— А потом я заболела. И их перестали пускать. Уже больше года я не видела никого, кроме лекарей, учителей и дяди Саши. Иногда мне кажется, что я не больна, а заключена. Что эта палата — не больничная, а тюремная камера.

Бедная девочка. Как будто паралича и смертельного диагноза мало — еще и тотальное одиночество. Ее заперли, чтобы защитить тайну Императора. Принесли ее детство, ее дружбу, ее последние радости в жертву политике.

— Это временно, — сказал я, хотя сам не очень в это верил. — После операции все изменится.

— Вы правда в это верите? — она посмотрела на меня своими серыми глазами-сканерами. Глазами отца.

— Стараюсь верить.

На второй день привезли Артема.

Я сидел в своем роскошном кабинете, в сотый раз просматривая трехмерную модель ствола мозга, когда дверь распахнулась без стука.

— Ни хрена себе хоромы!

Знакомый голос заставил меня вскочить. Артем стоял в дверях, ошарашенно озираясь по сторонам.

— Илюха, ты что — в лотерею выиграл? Или банк ограбил?

— Хуже, — я шагнул к нему и обнял. Крепко, по-мужски. — Сел в золотую клетку.

— В смысле?

Артем отстранился, внимательно меня разглядывая. Я, как лекарь, тут же отметил — он похудел. Темные круги под глазами, щетина, похоже, уже дневная. Не выспался, не поел нормально.

— Ну что, как тебе императорский эскорт? — спросил я, усаживая его в кресло.

— А то ты не знаешь! Среди ночи — три часа, мать их! — в дверь ломятся. Люди в черном, без опознавательных знаков. «Артем Воронов? Собирайтесь, поедете с нами». Я было дернулся, думал, арестовывают за что-то. А они: «По приказу Императора». Императора!

Он устало потер лицо ладонями.

— Сунули в машину, повезли. Куда — не сказали. Зачем — тоже. Сначала в поезде трясли, потом в машине не пойми по каким дорогам, потом еще фиг знает сколько по коридорам водили. И вот я здесь. Где, кстати, «здесь»? И что за херня, Илья, происходит?

Я вкратце обрисовал ситуацию. Без имен, без титулов, без статусов. Девочка четырнадцати лет, опухоль ствола головного мозга, операция, которую никто в мире не хочет делать.

Артем слушал, и лицо его становилось все серьезнее.

— Стоп! — он поднял руку. — Стоп, стоп, стоп! Не говори, кто она. Пожалуйста.

— Но…

— Я догадываюсь, Илья. Не дурак. Тайная резиденция, приказ Императора, четырнадцатилетняя девочка, которую прячут ото всех… Но знать точно не хочу. Пусть для меня она останется просто пациенткой. Самой важной в моей жизни, но просто пациенткой. Так будет правильнее. И безопаснее. Для всех.

Мудрое решение. То, чего не знаешь, не сможешь выболтать. Даже под сывороткой правды.

— Хорошо. Как там Муром? Мишка Шаповалов?

Артем улыбнулся — впервые с начала разговора.

— Мишке лучше. Намного лучше. Пришел в себя полностью. Узнает родных, говорит — пока простые слова, но говорит! «Мама», «папа», «пить».

Камень с души. Здесь я победил.

— А Игорь Степанович? Наверное, рад?

Улыбка сползла с лица Артема.

— Его арестовали.

— Что⁈ — я подскочил. — За что⁈

— Говорят — превышение должностных полномочий и халатность, повлекшая тяжкие последствия. Не знаю что конкретно, но по больнице ходят такие слухи.

— Бред же!

— Конечно, бред. Шаповалов — самый «правильный» лекарь из всех, кого я знаю, — Артем понизил голос, хотя мы были одни в огромном кабинете, — Кобрук ему помогает, вроде как у нее все схвачено, но сколько он пробудет в СИЗО — не известно.

Настораживает эта несправедливость. Но… сначала нужно спасти Ксению, чтобы выбраться оттуда. А потом я получу влияние и вытащу Игоря Степановича.

— Беда. Будем надеяться Кобрук справится. А Вероника? — с интересом спросил я, надеясь, что хотя бы у нее все в порядке.

— Переживает за тебя страшно. Места себе не находит. Мы все за тебя переживали — ни слуху, ни духу, теперь понятно, почему.Так что за операция нас ждет? Покажешь?

Я разложил на огромном столе снимки, схемы, расчеты. Артем изучал их молча, но я видел, как постепенно бледнеет его лицо.

— Охренеть, — выдохнул он наконец, отодвигаясь от стола, как от ядовитой змеи. — Это же… это же убийство, Илья.

— Десять процентов успеха, — мой голос звучал уверенно.

— Оптимист хренов. Я бы дал пять. От силы. И то если звезды сойдутся в правильном созвездии.

— Но ты поможешь?

— А у меня есть выбор? — он усмехнулся, но в глазах была неподдельная тревога. — Они же меня отсюда не выпустят, пока все не закончится. Так же?

— Так.

— Золотая клетка на двоих. Или уже на скольких? Кого еще притащат?

— Ага, команду кошмара, — пробормотал у меня в голове Фырк. — Все с гонором, все звезды. Вот увидишь, двуногий, передерутся еще до начала операции.

И знаете что? Ворчливый бурундук оказался прав.

— Целую команду, — усмехнулся я.

К вечеру нас всех собрали в большой симуляционной комнате.

Огромное белое пространство, залитое ровным, без теней, светом. Похоже на чистилище. Или на арену перед выходом гладиаторов. В центре — пустота.

Император так и не появился с момента нашего разговора. То ли занят, то ли решил дистанцироваться. Если операция провалится, он сможет сказать: «Я в этом не участвовал, это все они». Умно.

Команда собиралась постепенно. Первым вошел академик Неволин.

Я ожидал увидеть дряхлого старца, но вместо этого в комнату вплыл человек, излучающий гранитную уверенность и абсолютное превосходство. Да, седой. Да, в возрасте. Но спина прямая как струна, походка твердая, а взгляд острый как скальпель. Он окинул меня взглядом, каким ценитель оценивает картину сомнительного происхождения, и поморщился.

— Меня зовут Виктор Семенович. А вы и есть тот самый Разумовский? — голос неожиданно молодой, звучный, с бархатными нотками.

— Я.

— Хм.

Одно «хм», но в нем было столько презрения.

— Молодой человек, вы хоть понимаете, от чего меня оторвали? Я готовил доклад для Всемирного конгресса нейрохирургов! Революционная методика! Это прорыв! Это Нобелевская премия! А меня притащили сюда как какого-то…

Следом вошла профессор Астафьева.

Если Неволин был огнем, то она была льдом. Строгий темно-синий костюм, волосы в идеальный пучок, ни грамма косметики. Очки в тонкой оправе делали ее похожей на директрису элитной школы для девочек.

— Профессор Астафьева Марина Львовна, — представилась она, протягивая руку. Рукопожатие крепкое, сухое, короткое. — Нейрофизиолог. Надеюсь, меня вызвали не зря. Мое время стоит очень дорого.

— Надеюсь, что не зря, — ответил я.

Она посмотрела на меня так, словно я был студентом, не выучившим урок.

— Надежда — не медицинский термин, молодой человек. Оперируйте фактами.

— О, эта тетка думает, что тебя живьем съест, двуногий. И не подавится, — хихикнул Фырк. — Но она плохо знает моего двуногого.

Третьим влетел — именно влетел — Доронин.

Молодой, тощий, с взъерошенными волосами, которые торчали во все стороны, как у безумного ученого из комиксов. В руках планшет, из карманов торчали какие-то инструменты и мотки проводов.

— Где пациент? Где оборудование? Мне нужны параметры! — он тараторил без остановки, его глаза лихорадочно бегали. — Точные параметры! Температура коагуляции? Глубина проникновения? Диаметр зонда?

— Успокойтесь, Иван Сергеевич, — холодно осадила его Астафьева. Похоже, они уже были знакомы. — Сначала дождемся всех.

— Ждать⁈ У меня семнадцать проектов в работе, Марина Львовна! Я не могу ждать!

Последней вошла Матрона Егоровна Железнова.

И если все предыдущие входили, то она материализовалась. Просто в какой-то момент она уже была в комнате, хотя секунду назад ее не было. Дородная, основательная, как русская печь. И взгляд. Взгляд человека, который видел все и уже ничему не удивляется.