Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

Глаза у него были тёмными, широко посаженными, а тяжёлый подбородок и немного крупный нос в сочетании с короткой армейской стрижкой, делали его похожим на белогвардейца из советских фильмов.

– Да я бы не сказал, что политика меня интересует, – пожал я плечами.

– Ну, политика бывает разной, – усмехнулся он. – Необязательно быть депутатом, чтобы влиять на людей.

– Я особо и не влияю, – покачал я головой. – Просто учусь, да с приятелями тусуюсь.

– Понятно. Что любишь? Умеешь стрелять?

– Бывал в тире пару раз, – усмехнулся я.

– Хочешь посмотреть мою коллекцию оружия? – сделал он приглашение на приватный разговор.

– Можно, – кивнул я, принимая приглашение с некоторыми оговорками.

– Ага, – поддакнул Прошка. – Иди глянь. Там прикольные штуки у папы. А я тут сейчас одну игру доиграю и тоже приду. Нельзя останавливаться просто…

– Давай, давай, доигрывай, игрок, – сказал отец. – И приходи потом в гостиную чай пить. Мне из Китая привезли исключительный чай. Абсолютный эксклюзив. Я уверен, вы оба такой ещё не пробовали. Ты любишь чай, Сергей?

– Ну да, как не любить?

– Разбираешься?

– Конечно, практически эксперт по чаю, – усмехнулся я, – в пакетиках.

Он засмеялся.

– Ну вот. Попробуешь что‑то новое и сообщишь своё экспертное мнение.

– Посмотрим, – улыбнулся я.

Мы зашли в комнату, в которой стояли рабочий стол, шкафы с книгами и с папками для бумаг, и два шкафа‑витрины с подсветкой. За стёклами располагались в одном – пистолеты, а в другом несколько – карабинов. Всё оружие было красивым и редким. Некоторые экземпляры с инкрустациями, были будто специально сделаны для этой витрины, а не для реального использования. Впрочем, Глок и Вальтер, а также старый добрый ТТ выпадали из этого ряда и могли послужить в случае неожиданного кризиса.

Обстановка в кабинете была роскошной с большим количеством дерева, кожи, хрусталя и позолоты. Свет струился мягко и оставлял шелковистые блики на тёмной мебели. А ещё здесь тонко пахло табаком и каким‑то ароматическим маслом.

– Ну как тебе?

– Впечатляет, – кивнул я. – Думаю, стоит немалых денег. Вещи коллекционные, вероятно редкие. Ну кроме вот этих трёх.

Я показал на боевые Глок, Вальтер и ТТ.

– Не скажи. ТТ тоже редкий. Я его приобрёл на аукционе. Наградной. Видишь надпись? Служебный пистолет маршала Советского Союза И. Х. Баграмяна.

– Вот это да, – кивнул я.

– Хочешь подержать?

– Нет, – покачал я головой. – На реликвии лучше смотреть через стекло.

Он пожал плечами. Что‑что, а вот брать в руки оружие в его доме я не собирался. Оставлять потенциальные улики было совершенно ни к чему.

– Сергей, – начал он. – Это я попросил Прохора пригласить тебя домой. Хотел поговорить с тобой.

Я не ответил и молча смотрел ему в глаза.

– Хотел поговорить с тобой без напряга, в простой домашней обстановке.

Если эту обстановку можно было назвать простой, то о каких уж напрягах шла речь.

– Присаживайся, – предложил он, указывая на кресло, стоящее в глубине кабинета.

Кресел было два, и стояли они друг напротив друга. А на столике между ними располагалась шахматная доска. Шахматы, естественно, были непростыми, хотя и не золотыми, но сделанными из камней. Белые – из светлого агата, а чёрные, соответственно, – из чёрного. Короны королей и ферзей были усыпаны маленькими сияющими точками. Вряд ли это были бриллианты, но выглядели впечатляюще.

– Знаешь, о чём я хотел поговорить? – спросил он, усевшись напротив меня.

– О мифическом досье на Щеглова? – кивнул я.

– Верно. Только почему о мифическом? Насколько мне известно, оно существует, и не где‑нибудь, а у тебя. Ты его нашёл и теперь прячешь от всех. Покойный Калякин, дом которого перешёл к Розе Гафаровой, а после её кончины к тебе, собрал досье на Щеглова. И спрятал его в часах примерно с таким же тайником, как в старинных часах, имеющихся у меня дома. Ты играешь, кстати?

Он кивнул на шахматы.

– Твои белые, можешь ходить. Я только не могу понять, зачем тебе эти материалы? Из‑за них ты получил столько головной боли, да и не только головной. Тебя похищали, проводили обыск в твоём доме, маму твою на больничный отправили.

– Ваш человек, между прочим, – пожал я плечами.

– Но не по моему приказу. Это он сам принял такое решение, потому что знал, я всегда получаю то, что хочу. Я добиваюсь своего. Всегда, слышишь? Всегда добиваюсь. Я не знаю, кто именно устранил того человека, ты или конкурирующая организация, но мне всё равно, честно говоря. Понимаешь? Люди, которые всегда добиваются своего, рассматривают чужую жизнь ка фактор. Простой и не требующий рефлексии и превращения в Раскольникова. Мораль стоит ниже по рангу, чем выбранная цель. Ты понимаешь, что это значит?

– Конечно, – спокойно кивнул я. – Как не понять? Вы мне угрожаете тем, что заберёте жизнь у меня и у моих близких, если я откажусь помочь в достижении выбранной вами цели.

Он помолчал, прищурился и размял шею, как борец перед схваткой. Нет, он не собирался нападать на меня и душить прямо в кабинете. Для этого и другие способы существовали.

– Надеюсь, тебя не вводят в заблуждение радушный приём и спокойная тональность этого разговора?

Я хмыкнул.

– Вот и хорошо. Значит ты человек с пониманием. Сначала я хотел притворяться. Приятель моего сына пришёл к нему в гости, почему бы не поболтать, легко и непринуждённо. И всё такое. Но увидев тебя, я понял, это не имеет смысла. Никакого. Поэтому решил говорить прямо. Эти документы будут либо у меня, либо их не будет ни у кого. Ты меня понимаешь?

– Вы спрашиваете, понимаю ли смысл сказанного вами? – уточнил я.

– Всё верно, я об этом и спрашиваю.

– Так что же здесь понимать? – усмехнулся я.

– Тем лучше.

По мере того, как он говорил, от спокойного и доброжелательного хозяина этого чудесного дома оставалось всё меньше и меньше. А от несдержанного и не знающего границ дракона – всё больше.

– Итак, Сергей, я сделаю тебе предложение. Только один раз. Только один. И возможность согласиться на него у тебя будет только одна. Готов?

Я не ответил.

– Продай мне досье на Щеглова, – сказал он и уставился на меня.

Я перевёл взгляд на доску. Помолчал. А потом протянул руку и передвинул красивую пешку из белого агата.

– Е два, – сказал я, – е четыре…

Григорий Александрович Назаров чуть сузил глаза, пытаясь не выдать раздражение и… азарт. Мне показалось, что азарт тоже промелькнул в его взгляде.

– Отец учит сына играть в шахматы, – произнёс он. – Сделал первый ход и говорит: «е2–е4». Сын спрашивает: «Что это значит?». Отец: «Не знаю, сынок, но люди видят, что тебя голыми руками не возьмёшь».

– А есть ещё другой анекдот, – усмехнулся я. – Любитель подходит к Карпову и спрашивает, можно ли с ним сыграть. Карпов соглашается. Они расставляют фигуры, любителю выпадает играть белыми. Он, естественно идёт е2–е4. Карпов берёт и кладёт своего короля на доску – проиграл. Любитель не понимает что случилось, а Карпов пояснят: «Вы здесь недавно, а мы давно. При правильной игре, е2–е4 всегда выигрывает».

– Да вот только я Назаров, а не Карпов, – скривился Григорий Александрович и, протянув руку к доске, сделал зеркальный ход, переставив чёрную ониксовую пешку с е7 на е5.

Я чуть нахмурился и сдвинул пешку с f2 на f4, принося её в жертву. Но жертву не напрасную. Я отдавал пешку, чтобы захватить центр и получить свободу действий.

– Существуют некоторые материалы, – кивнул я. – Это верно. Но я бы не назвал эту подборку словом «досье».

Назаров нахмурился и застыл на какое‑то время сконцентрировавшись на шахматной доске.

– Либо ты, либо тебя… – наконец, пробормотал он, принимая жертву и пожирая мою пешку, а потом добавил громче. – Королевский гамбит, значит? Но жадность чёрных не означает проигрыша. Белые в Королевском гамбите – это игрок, который разжёг костёр и надеется, что соперник не успеет вызвать пожарных. А чёрные – тот самый пожарный с ведром воды. И если вода будет вылита вовремя, белые просто задохнутся в дыму собственного пожарища.