Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Главное, не плеснуть раньше времени.

– Это больше свойственно молодым и неопытным игрокам, – усмехнулся Назаров.

– Полагаете, что костёр разжёг я? – поднял я на него глаза.

– Ну, не я же, – ответил он, встретившись со мной взглядом.

Стало тихо. Кабинет, судя по всему, имел отличную изоляцию, и ни один звук из дома не попадал сюда. Единственное, что можно было слышать – это удары собственного сердца. А если хорошо прислушаться – ещё и джедайское электрическое потрескивание в перекрестье наших взглядов. Как от световых мечей, готовых к бою.

– Понятно, – кивнул я и выступил конём с g1 на f3, блокируя его прожорливую пешку, а заодно и подготавливая рокировку.

– И что это за материалы? – спросил Назаров, тут же переставляя пешку с g7 на g5.

Он улыбнулся чуть свысока, показывая, что читает меня, как раскрытую книгу, и я сделал именно тот ход, который он ожидал. А теперь, по его логике, я должен был укреплять центр, да только я пошёл иначе и вместо этого бросил вперёд пешку с h2 на h4, словно швырнул факел в пороховой погреб. Жрите!

– Вы можете познакомиться с одним из них в блоге Виктора Петрушко «(Не)быть добру», – сказал я, глядя, как Назаров захлопал глазами.

Похоже, дерзкий, взрывающий привычную логику защиты ход стал для него полной неожиданностью.

– Вон оно что… – задумчиво произнёс он. – Честно говоря, я так и подумал, что это твоих рук дело…

Он завис и закусил губу, пытаясь понять, в чём подвох и зачем я предлагаю этот размен. Он подумал и проглотил приманку, сходив g5‑h4 и подумав, что расширяет оперативный простор, а на деле открыл мне прямую линию к собственному королю.

– А вы уверены, Григорий Александрович, – спросил я, чуть прищурившись и выбивая его пешку конём с f3 на h4 – что вам действительно нужны материалы такого характера? Там ведь нет ничего железного, что могло бы закатать Никитоса в асфальт.

Он передвинул ферзя с d8 на f6, не замечая, что позиция уже трещит.

– А сколько их там? – спросил он. – Этих материалов…

Мой слон точно и остро скользнул с f1 на c4 и прицелился прямо в пешку на f7, уязвимую точку возле Назаровского короля.

– Осталось пять, – сказал я. – Было шесть. Некоторые дела вообще из пары страничек состоят.

На самом деле, всего папочек было одиннадцать, одну я использовал, осталось десять.

– Точно? – спросил он, не отрывая глаз от фигур.

Казалось, все мысли Назарова сейчас сконцентрировались на игре, и он меня даже не слышал. Он двинул слона с f8 на h6, осуществляя естественную, но плохую защиту и подставляясь под удар слишком рано.

– Позвольте поинтересоваться, Григорий Александрович. Зачем это вам?

– Если у нас откровенный разговор, почему бы и не ответить откровенно, – кивнул он, наблюдая, как я бросаю пешку на прорыв в центр. С e4 на e5. И фактически ставлю жирную точку в партии.

Дошло до него не сразу. Сначала он похлопал глазами и взъерошил пятернёй волосы, тряхнул головой и пошевелил губами, скользя взглядом по доске. А потом поднял глаза на меня. Это было подобно удару молнии и раскатам грома.

– Твою мать… – тихонько процедил он. – Жалкая и никчёмная пешка… Что меня подкупает в шахматах, так именно вот такие моменты…

Ещё бы, ведь моя жалкая и никчёмная пешка вскрывала диагонали, и теперь любое отступление ферзя вело к катастрофе. И он это отчётливо понял. Но только теперь.

– И грянул гром? – улыбнулся я.

– А ты парень не промах, – нахмурился он. – Не глядите, что пацан…

– Повезло просто, – пожал я плечами.

Назаров откинулся в кресле и долго буравил меня взглядом.

– Я хочу закрыть вопрос по Щеглову, – сказал он. – Он мне мешает. Не даёт двигаться, прессует, наезжает. Не в целом, а по парочке проектов. Хочет там своих людей впихнуть. Взятки вымогает. Не сам, а его помощники. Тот же Раждайкин, известный тебе. Клещ настоящий, хуже энцефалитного. У меня планы, заводы газеты, пароходы, как у мистера Твистера, а какой‑то мелкий бес у меня кровь сосёт и никто не может с ним сделать ничего. При том, что он и с губернатором на ножах, и с ФСБ, да и со следкомом. У него есть поддержка в прокуратуре и в центре. Поэтому каждый раз, когда над Щеглом сгущаются тучи, на губера давят.

– Думаю, у вас своих депутатов и высоких чиновников хватает, чтобы его сломить.

– Не получается. Нужна последняя капля. И я эту каплю хочу у тебя купить.

– И что будет с Щегловым, когда эта капля упадёт на чашу весов? – спросил я.

– Что будет? – сделал суровое лицо Назар‑старший. – Он рухнет, низвергнется и уже не встанет!

– То есть пойдёт на пенсию?

– Уйдёт в нигредо на веки вечные, перестанет существовать для меня и многих других людей, пытающихся честно делать дело.

Я усмехнулся.

– Что⁉ – вскинулся он.

– А я бы хотел, чтобы он не просто ушёл в какую‑то там черноту, а понёс наказание за дела, которых наворочал немало. К сожалению, в этом «досье» собраны слишком невинные его «шалости», причём старые и не особо актуальные. И, стало быть, положить его на лопатки будет крайне сложно.

– В любом случае, мне сделать это будет легче, чем тебе, уж поверь. В моих руках имеется несколько федеральных интернет‑каналов с огромным числом подписчиков. Я смогу распорядиться материалами намного лучше тебя. У меня есть и другие возможности раскачать эти бумаги. Итак, я предлагаю тебе деньги за помощь в том, что ты и сам хочешь сделать.

– Деньги меня не интересуют, Григорий Александрович.

– Не забывай, о моём предупреждении, – гневно нахмурился он.

– А вот слово джентльмена вполне может сгодиться.

– Что‑что?

– Если вы пообещаете, что приложите все силы, чтобы довести дело до конца.

– Может, тебе ещё расписку написать? – зло спросил он.

– Говорю же, слова будет достаточно. Но есть ещё два момента.

– Что за моменты?

– Вернее, четыре. Первый. Вы же знаете, что Щеглов предпринимает меры, чтобы заполучить эти материалы. Терпение у него заканчивается, и он может пойти на обострение. Особенно, когда стало ясно, что какие‑то бумаги действительно появились. Он, кстати, уже убил одного человека, чтобы попытаться меня подставить. Плохого человека, но, факт есть факт.

– И кто, кстати, тебя вытащил из этого дерьма? – прищурился Назаров.

– Тот, кто это сделал, действовал небескорыстно, – развёл я руками. – но не в этом суть. Я на выходные уеду в Москву. И он, скорее всего, воспользуется этим временем, чтобы нанести удар. Что у него в арсенале? Уголовное преследование. Но тут вы меня отбили. На время. Физическое воздействие. Но это малоэффективно. Остаётся давление через близких. Мне нужно маму увезти из города на недельку. На реабилитацию. Между прочим, Харитон по вашему приказу на неё напал.

– Харитон не мой, а Щегловский, – поднял он палец. – В данном случае. Он как Труфальдино, служил двум господам. Вот и погорел. А я таких приказов точно не отдавал и никогда бы не отдал.

Ну‑ну, ладно, промолчим. По поводу «чистых рук» Назарова слухи ходили разные.

– Ясно, Григорий Александрович. Так что?

– Можно на Алтай отправить.

– Нужно завтра после обеда, а то у нас семейные дела в первой половине.

– Не вопрос. У нас полетит рабочая группа в Горно‑Алтайск и её возьмут. У нас свой санаторий. Пусть живёт мама, сколько захочет. Второй какой момент?

– Вы патронируете Новую галерею, и там есть экспериментальная лаборатория.

– Только собираемся её организовывать. Там сейчас другие направления отрабатываются.

– Хорошо. Хочу порекомендовать одну талантливую девушку из нашей школы. Я бы хотел, чтобы она там пригодилась со своими идеями и проектами. Чтобы к ней серьёзно отнеслись.

Он хмыкнул и едва заметно кивнул.

– Дальше.

– Не торопитесь с публикацией в ваших СМИ. Действуйте тихо, не поднимая волны. Это обязательное условие.

– Не в твоём положении условия ставить, – буркнул Назаров.

– Как знать, – пожал я плечами. – Пешки иногда определяют успех всей битвы.