Он стиснул зубы, но промолчал.
– Посудите сами. Шумиха в прессе хороша для решения лёгких задач. Либо, как финальный аккорд. Сосредоточьтесь на невидимой работе, закрутите расследования, обложите его со всех сторон. Не объявляйте заранее, что хотите нанести удар. И… предупредите Прохора, чтобы никому не говорил, что я был у вас дома и разговаривал с вами напрямую.
– Ты учить меня решил, шахматист?
– Что вы, о своей безопасности беспокоюсь. Никитос же сразу поймёт, откуда ноги растут. Не идиот же.
– Я подумаю, – кивнул он. – Когда бумаги увижу.
– А это, как раз, четвёртый момент. Увидите вы их в понедельник. Раньше не получится.
– Значит, и всё остальное будет в понедельник, – пожал он плечами.
– Покупателей много, Григорий Александрович, посудите сами. В чём смысл сделки, если вы не проявляете гибкость? Убьёте меня, если будет не по‑вашему? Из школы выгоните? На зону законопатите? Я нигде не пропаду, поверьте. Вы ведь думали уже об этом. О возможных вариантах. И выбрали джентльменское соглашение. Я не против. А вы?
Он встал и прищурился. Челюсти его были сжаты. И кулаки.
Я тоже поднялся и теперь мы стояли, разделённые шахматной доской с неоконченной партией.
– Ладно, – кивнул он. – Эту партию ты выиграл. Но я рад, что ты оказался достойным игроком.
Он протянул мне ладонь. Она оказалась сухой, узкой, но сильной. Мы крепко пожали руки.
– Ты чем после школы заниматься планируешь? – спросил он.
– Может быть, по юридической линии пойду, – пожал я плечами. – Не решил ещё. Времени много впереди. Если Медуза какой фортель не выкинет.
– Это директор ваш? – покачал он головой.
– Она самая.
– Понятно. Ладно, пойдём чай пить. Там десерты вроде сумасшедшие обещали. Только ты так и не сказал, почему ты взъелся на Щеглова? Это из‑за той истории с девицей? Ты же вроде отравиться хотел? Никогда бы не поверил, что такой парень, как ты из–за девки… Херня.
– О! – усмехнулся я. – Вы просто её не знаете. Но мои мотивы лежат глубже. Я не мщу сыну Щеглова. Просто хочу сделать мир чуть лучшим местом, чем он есть.
– Идеалист. Да, с такими представлениями и способностями из тебя бы неплохой мент мог получиться. Только не дадут. Максимум до капитана дослужишься, а потом сошлют тебя в дыру какую‑нибудь. Там и сгниёшь. Имей в виду.
Мы вышли из кабинета и спустились в столовую. Прошка уже сидел за столом.
– Победил? – спросил я.
– Победить невозможно, – ответил он. – Каждая победа – это начало нового боя.
– Круто сказал, Назарыч, – хлопнул я его по спине. – Красава.
* * *
Когда я ехал домой, мне позвонил Сергеев.
– Привет, Серёга, – радостно и пьяно воскликнул он. – Слыхал последние известия?
– Нет пока, – ответил я. – Инопланетяне?
– Шибче! Наш дружок разродился статьёй‑расследованием. А она неожиданно задела интересы почитаемого тобой Никитоса.
Сергеев заржал в трубку.
– Он‑то баран не знал. Петрушка то есть. Там ведь фамилия жены гражданской. А он, табурет тупоголовый, не проверил. И пустил в эфир.
– Да что толку от его эфиров?
– Не скажи, уже вся Назаровская медиасеть разразилась диким воем, слышным по всей Руси‑матушке. Хохма да?
– Ага, – согласился я.
– Но самый прикол знаешь? Щегол послал к Петрушке дуболомов в штатском, типа социально близких.
– И во что это вылилось на практике? – насторожился я, поскольку и сам посылал к Петрушке социально близких.
– А там была засада, прикинь? Он обратился в какую‑то охранную фирму. Чеченскую или дагестанскую. И те отметелили этих Щегловских синяков, только шуба завернулась.
– Твою мать… – выдохнул я.
– И я о том же, – пьяно загоготал Сергей Сергеевич. – Так что запасаемся чак‑чаком и продолжаем наблюдать. Шоу маст гоу он! Такие дела! Ладно, бывай. Пошёл читать комменты!
Твою мать. Сука. Как же так, Матвеич?
Я тут же набрал номер Кукуши.
– Да, – ответил он.
– Дядя Слава, правда, что Матвеичу набздыняли?
– Есть такое дело, – недовольно ответил Кукуша. – Звонил мне только что, наезжал, типа парней в мясорубку бросил, а там их ждали бугаи с травматами и всё такое.
– Я же его предупреждал!
– Ну, а я о чём? Я ему так и сказал. А он, бляха, орёт, как потерпевший в натуре. Но он всегда орёт, когда обделается. Натура такая. Короче, пацанов его уделали конкретно и кто‑то даже в ментуру загремел. Такие дела.
– А Петруччо?
– Походу жив‑здоров…
– Ладно. Я понял тебя.
Я тут же позвонил Альфе. Она уже спала, но отчиталась, что поужинала в ресторане в гостинице и по моему совету завалилась спать пораньше. Ладно, хотя бы здесь всё было нормально.
У мамы тоже всё было хорошо.
– Серёж, есть будешь?
– Нет, мам, спасибо, я поужинал. Мы с парнями пиццу съели.
– Пиццу, – проворчала мама. – Итальянцы. Ну ладно, пицца – это хорошо, жалко только на уроки времени не хватает…
* * *
Утром Настя за мной не зашла, но я увидел, как она шагает, когда вышел из подъезда.
– Настя, – окликнул я.
Она остановилась, повернулась ко мне и дождалась, когда я её догоню. Но не улыбнулась. Кивнула, мяукнула «привет» и отвернулась.
– Чего не заходишь? – спросил я.
– А чего заходить? – пожала она плечами. – Я ж в косяках вся. С ног до головы.
– В каких?
– В разных. Тебе теперь со мной кринжово знаться.
– Серьёзно?
– Да ладно, чего там, великодушие изображать. Ты вон где, на Олимп взлетел на крыльях хайпа. А я тут, на земле. Бренной.
– Настя, что ты говоришь, я не понял.
– Да, прости, занесло. Я просто всю ночь с тобой говорила, вот ещё не перестроилась. Да я всё понимаю, сама налажала. С Альфой некрасиво вышло. Без пруфов налетела, разоралась, как истеричка. Да и с этим тоже некрасиво. С видеографом.
– Это кто? – поинтересовался я.
– Бубен, кто ж ещё, – вздохнула она.
– Пойдём в кафешку зайдём, кофейку жахнем, – предложил я.
– В смысле? – сделала она недоумённое лицо. – Уроки через пятнадцать минут.
– Пофиг. Опоздаем.
– Ладно, – пожала она плечами.
Мы перешли через дорогу и зашли в маленькую кафешку на углу.
– Что будешь? – спросил я у неё.
– Латте с карамелью.
– Один латте с карамелью и эспрессо. Двойной.
– Один латте с карамелью и двойной эспрессо, – повторила улыбчивая девчонка за стойкой. – Здесь или с собой?
– Здесь, – кивнул я.
Настя опять удивилась.
– Десерты желаете какие‑нибудь? У нас чизкейк свежий только привезли.
– Да, два чизкейка, вот этих, клубничных, – ткнул я пальцем в небольшую витрину.
– Карта есть скидочная?
– Нет, – покачал я головой и протянул наличные.
– Присаживайтесь, – улыбнулась девушка и кивнула на столики.
Мы сели.
– Чего празднуем?
– Ничего, Насть, просто захотелось посидеть с тобой рядышком. Ты, конечно, та ещё оторва, честно говоря, но без тебя уже как‑то не так, – пожал я плечами.
– Соскучился что ли? – недоверчиво спросила она.
– Есть маленько, – кивнул я. – Чего нового? Как жизнь вообще?
– Да какая у меня жизнь без тебя? – улыбнулась она. – Серёж, ну, я знаю, да. Ты мне только не говори ничего, не читай нотаций, ладно? Я ж и так поняла…
– Ладно, – кивнул я. – Не буду. Как там твоя мода поживает?
– А ты… нет, ты правда не злишься?..
– Сначала сильно злился, а потом перестал, ты ешь‑ешь чизкейк. Только привезли.
– Блин, я утром не ем… ну, ладно. Ради тебя только. Позвонили мне, возьмут меня на съёмки каталога. Я же ходила типа на пробы…
– И как там тебя пробовали? – нахмурился я.
– В смысле, как? Ну, заставляли там, одежду разную мерить. Сказали, что подумают. А теперь вот приглашают в субботу на съёмки.
– А кто снимать будет?
