Таня и Диего, по моему настоянию, переоделись в местную мужскую одежду. Ну а мы с Кижом ещё в Бенгази обзавелись такими нарядами. В общем, наша компания совершенно не выделялась среди разномастной толпы торговцев и караванщиков.
* * *
Верхом на лошадях, не слишком торопясь, чтобы не отстала арба с багажом, мы пробирались по пыльным улочкам. А выбравшись наконец из города, двинулись по каменистой дороге прочь от моря.
— Видишь? — указал Роспильози рукой. — Приглядись, вот там их стоянка.
Пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть палатки туарегов. Цвет материи сливался с рыжей почвой, и только острые верхушки шатров выделялись на фоне неба. А стоило нам подъехать ближе, стали заметны и люди — в синих одеждах, с головами, обмотанными странными головными уборами, и закрытыми лицами.
— Эта штука называется тагельмуст, — пояснил Роспильози, — наматывается вокруг головы, оставляя открытыми только глаза. Мужчины-туареги никогда не снимают его рядом с чужими, только в одиночестве или наедине с близкими. Они даже едят и спят в нём, честное слово! А женщины, наоборот, ходят с открытыми лицами.
Я только покачал головой, услышав про такой странный обычай.
— А почему они в синем? Тоже традиция?
— Вроде того. Их даже называют «синими людьми пустыни» за любовь к краске индиго.
Когда мы оказались на расстоянии шагов в пятьдесят, я заметил, что часть туарегов, одетых победнее, чернокожие. А те, что носили мечи на поясе, голубоглазые и светлокожие. Но больше всего меня поразило другое — я почувствовал в них родство. В светлокожих туарегах текла четверть, а то и больше, оркской крови!
Глава 13
Тагелла
— Рад приветствовать тебя, князь, среди народа имощаг. Племя Ифорас давно ждало твоего прихода.
В туарегской палатке было неожиданно прохладно и уютно. Аменокаль Фирхун аг Абеги, вождь племени, пригласил сюда для беседы меня одного. Даже без Роспильози — как оказалось, переводчик аменокалю не требовался. Он и сам неплохо говорил на итальянском, правда, с жутким акцентом.
— Давно?
— Аменокаля видела тебя во сне год назад, — Фирхун аг Абеги явственно усмехнулся под тагельмустом, закрывающим лицо, — она очень точно описала твою внешность.
Как рассказал мне Роспильози, аменокаля — это не жена вождя, а его мать. Которая обладает немалым влиянием в племени и даже имеет право отменить приказ сына.
— Ты пришёл из страны, где вода холодна и обжигает как огонь, а звезда равнин Татрит тан Тамасна пылает высоко над головой. Пришёл точно в срок, туда, где и было предсказано. Мы специально нарушили обычный порядок следования каравана, чтобы успеть в Тобрук и встретиться с тобой.
Я недоверчиво хмыкнул. Какое-то самосбывающееся пророчество получается — они ушли из Бенгази раньше из-за него, и нам пришлось плыть сюда, чтобы их догнать. Если, конечно, этот «вещий» сон действительно был.
— В тебе течёт родная нам кровь, — вождь подался вперёд, — а значит, ты тот, кого мы ждали.
— И зачем же я пришёл к вам? Что об этом сказал сон?
— Чтобы помочь народу имощаг, — уверенно ответил аменокаль, — и вернуть нам утраченное.
Он замолчал и снял с жаровни медный чайник. Вода в нём булькала с самого начала нашего разговора, и шёл запах чая. Вождь забросил в чайник несколько горстей сушёной мяты и большой кусок коричневого сахара. И принялся переливать чай в серебряный стакан, а затем возвращать обратно в чайник. Проделав эту процедуру раз десять, он вытащил из мешка два стаканчика поменьше и налил чай уже в них. При этом высоко поднимая чайник, чтобы напиток вспенивался.
— Выпей нашего чая, князь, — протянул он стаканчик. — На вкус он такой же, как наша жизнь в пустыне.
Я сделал глоток и покачал головой. Напиток оказался очень крепким: очень горьким и одновременно очень сладким. Если такова их жизнь, то я им не завидую. Вождь тоже выпил свою порцию, не снимая тагельмуст и не открывая лица.
— Так чего ты хочешь от меня, аменокаль племени Ифорас?
Он ответил не сразу, сделав паузу, чтобы налить ещё чая.
— Прежде чем я скажу, ты должен разделить с нами песчаный хлеб и стать частью народа имощаг. Только тогда я смогу доверить тебе эту тайну, — аменокаль посмотрел мне в глаза. — Так было предсказано в том сне, и я не могу нарушить волю судьбы. Я сам удивлён не меньше твоего: мы никогда не поступаем подобным образом. Никогда раньше чужаки не получали тагельмуст и не становились имхарами.
— А как насчёт моего дела?
— Мы доставим тебя в Каир, — без тени сомнения заявил он, — в срок. И отвезём обратно в Тобрук, когда ты закончишь свои дела. Чтобы между нами не было сомнений, мы принесём клятву. Ты пообещаешь сделать всё, что в твоих силах, ради нашего народа, а я доставлю тебя туда и обратно. Согласен?
Первым желанием было отказаться. Клятва? Подписаться на непонятную работу для мутного племени? Три раза ха! Лучше найду в Тобруке купца, идущего в Каир, Таня сделает ему внушение, и мы спокойно доберёмся до пирамид. А связываться с туарегами и их «вещими» снами — нет уж, спасибо! Но в тот момент, когда я открыл рот, собираясь отвергнуть предложение, меня изнутри толкнул Анубис. И тут же за спиной вождя соткалась призрачная фигура с головой шакала. Строго посмотрев на меня, Анубис указал на туарега и кивнул. Судя по тому, как стало горячо в груди, Талант настойчиво требовал согласиться. И я решил довериться ему.
— Согласен.
Вождь кивнул и достал небольшой мешочек. Развязал его и высыпал горкой между нами рыжий песок. Следом появился нож, покрытый сложной гравировкой, которым аменокаль чиркнул себя по ладони.
— Клянусь, что племя Ифорас проведёт тебя через пески в Каир за одну луну и привезёт обратно в Тобрук.
Капли крови упали на песок и мгновенно впитались. Я повторил ритуал вслед за ним, дав обещание помочь в меру своих сил. Затем мы пожали друг другу руки, смешивая кровь в двойной клятве.
— Да будет так!
Я замотал ладонь полоской ткани и залпом допил горько-сладкий чай.
— А теперь, — аменокаль поднялся, — нам пора в путь, чтобы успеть выполнить обещания.
* * *
Едва мы вышли из палатки, вождь что-то крикнул на своём языке, и лагерь превратился в гудящий улей. Туареги принялись быстро сниматься со стоянки: шатры сворачивались, пожитки складывались в мешки, тушились костры, а бурдюки наполнялись водой из колодца неподалёку. Я же сказал своим, что мы отправляемся в путь вместе с племенем, дал указание сгрузить наш багаж с арбы и пошёл прощаться с Роспильози.
— Увидимся, брат! — Медведь порывисто обнял меня. — Ты, главное, не попадайся мамлюкам и возвращайся живым. Вернёмся в Неаполь — отпразднуем!
— Ты тоже будь осторожен. Больше не связывайся с морскими колдунами.
— Ха-ха-ха! — он заржал как конь. — Это не я, это они со мной связываются. Не беспокойся, не построен ещё тот корабль, что меня утопит. Всё, — он сжал мне ладонь медвежьей хваткой, — бывай, князь!
— До встречи, Рыжий медведь!
Роспильози поцеловал руку Тане, тепло попрощался с «центурионом Деметрио», вскочил на коня и, не оглядываясь, уехал.
— Костя, смотри!
Таня схватила меня за руку, указывая куда-то в сторону. Я обернулся, пытаясь понять, что её удивило. Но там были только верблюды — туареги привели целую вереницу животных, на которых начали грузить сложенные палатки и прочий скарб.
— Ну, верблю…
У меня чуть глаза на лоб не полезли, когда я рассмотрел их в магическом зрении. Под лохматыми рыжими шкурами прятались маго-механизмы! Очень старые, с костями из бронзы, на какой-то странной деланной магии. Я ощущал эфирное излучение от многочисленных Печатей и Знаков, но не такое, как бывает от механических лошадей. С более грубыми пиками, рваной пульсацией и «шумящим» фоном, но без сомнения — это была работа деланного мага.
— Костя, мы должны посмотреть, как они устроены!
