Аландская Звезда (СИ) - Оченков Иван Валерьевич

Потеря целой армии в Крыму вызвала значительные перемены в европейской политике. Старавшиеся до сих пор придерживаться строгого нейтралитета австрийцы и пруссаки неожиданно вспомнили о временах былой славы и начали пока еще несмело, но все-таки бряцать оружием. Посылать в этих условиях в очередную авантюру еще один экспедиционный корпус показалось правительству Наполеона III сущим безумием.

Так что при встрече британцы первым делом посоветовали своему французскому коллеге не лезть на рожон и до прибытия подкреплений и в особенности броненосцев держаться от русских берегов на почтительном расстоянии. Впрочем, уговаривать Пено не пришлось. Как оказалось, он принимал участие в прошлогодней Балтийской кампании и хорошо представлял себе, на что может быть способен «гранд дюк Константин».

Но каково же было их удивление, когда на следующий день француз заявил своим британским коллегам, что передумал.

— По здравому размышлению, месье, — без обиняков начал он, — я полагаю, что нам необходимо предпринять небольшую рекогносцировку.

— Нам? — удивленно посмотрел на него Бейнс.

— Что, скажите на милость, вы затеваете? — заподозрил неладное Мартин.

— О, ничего особенного, месье. Просто… видите ли, мой император направил меня на Балтику, и я, черт побери, не могу ослушаться его повеления. Вместе с тем, прекрасно отдаю себе отчет, что рисковать линейными кораблями в данной ситуации не просто глупо, а скорее даже преступно. Посему предлагаю послать вперед два или три самых быстроходных корвета, чтобы обозначить наше присутствие, а заодно и разведать обстановку. Что скажете?

— Что вы сошли с ума! — отрезал Бейнс, которому совсем не улыбалось отдавать свои корабли на съедение Черному принцу ради прихоти лягушатника. — Русские устроят на вас охоту, как на медведя, и станут травить со всех сторон, пока не загонят на мины или устроят еще что-нибудь в этом духе.

— Так вы отказываетесь?

— Безусловно!

— А что скажете вы, месье? — вопросительно посмотрел Пено на Мартина.

— Даже не знаю, — задумался временный командующий английской эскадрой. — Какого дьявола вы желаете обнаружить в этих проклятых водах? Тут нет ничего кроме бесчисленных островов, мелей и мин. А теперь появились еще и русские броненосцы. Вы себе не представляете, что это за уродство. Угловатые, приземистые, грязные, как, впрочем, и вся их варварская страна. Но при всем при этом совершенно неуязвимые для нашего огня. Видит Бог, я не трус, но всякий раз, когда вспоминаю о схватке с этими чудовищами, меня пробирает холодный пот!

— Нисколько не сомневаясь в вашей храбрости, адмирал, хочу отметить два немаловажных аспекта. Я, видите ли, некоторым образом сумел ознакомиться с нашими броненосными батареями типа «Девастасьон» и, смею надеяться, сумел уяснить, в чем их сильные и слабые стороны. А после того, как выслушал вас, уверен, что построенные или точнее переоборудованные русскими корабли обладают теми же недостатками, что и наши.

— Не могли бы вы изъясняться точнее?

— Весьма охотно. Итак, в чем преимущество закованных в броню голиафов? Разумеется, в их неуязвимости, скажете вы и будете тысячу раз правы. Но вместе с тем я совершенно уверен, что у этой медали есть и обратная сторона.

— И какая же?

— Во-первых, они чертовски медленные, а во-вторых, крайне неповоротливые!

— Пожалуй, так оно и есть. Но что из этого следует?

— Все просто. Если мы будем соблюдать известную осмотрительность, русские больше не сумеют заманить нас в ловушку. А при встрече в открытом море мы просто уйдем от них!

— У принца Константина есть еще и линкоры.

— Ну для начала скажу, что я слишком высокого мнения о ваших артиллеристах, чтобы допустить мысль, что во время сражения русские не получили никаких повреждений. Уверен, они сейчас нуждаются в срочном ремонте, осуществить который, принимая во внимание слабость их промышленности, будет совсем не просто.

— Уж конечно, — пробурчал Бейнс. — Их промышленность настолько слаба, что за зиму смогла построить добрую сотню канонерских лодок и дюжину корветов в придачу.

— Кроме того, — продолжал не желавший слушать возражений Пено. — Их линкоры, да и фрегаты с корветами тоже не слишком хорошие ходоки. Если мы застанем их в меньшинстве, сможем нагнать и уничтожить. Если наоборот, с той же легкостью уйдем!

— Не могу не признать, сэр, — заговорил после недолгого раздумья Мартин, — что в ваших словах есть здравое зерно. Однако продолжаю настаивать, что лучшее, что может сейчас сделать союзная Франция, это прислать сюда все свои плавучие батареи, черт бы их подрал. Черный принц располагает всего двумя броненосцами, вы — пятью. Наша четверка «Этн» тоже скоро будет здесь. При таком превосходстве в силах мы просто раздавим русские крепости, после чего подойдем к Петербургу и заставим русского царя подписать мир!

В голове у Пено крутилась мысль о том, что великий Наполеон тоже рассчитывал, что после потери Москвы дядя нынешнего царя в страхе прибежит просить мира, однако горько ошибся в своих расчетах. Но будучи человеком не глупым, вслух сказал совсем другое.

— Целиком и полностью разделяя вашу мысль, месье, хочу заметить, что я моряк, а не политик. В любом случае, такие важные решения может принять только мой государь. А до той поры нам с вами придется воевать тем, что у нас есть. В связи с чем предлагаемая мной рекогносцировка выглядит достаточно разумным и взаимоприемлемым предложением.

— Хорошо, — вынужден был согласиться Мартин. — Готовьте свои суда к походу. Завтра я сообщу, кто из наших корветов или шлюпов к вам присоединится.

— Во имя всего святого, сэр Генри, — напустился на своего начальника Бейнс, как только француз откланялся. — Какого черта вы согласились на предложение лягушатника?

— Извольте успокоиться, сэр! Если вы, Роберт, хорошенько поразмыслите, то согласитесь, что Пено абсолютно прав. Мы не можем и не должны сидеть тут, опасаясь каждого паруса. Ни в Адмиралтействе, ни в Букингемском дворце этого просто не поймут, а я вовсе не желаю примерить, как это часто случалось с нерешительными адмиралами в прошлом, пеньковый галстук!

— Если помните, неудачников у нас вешают с не меньшим удовольствием! — огрызнулся младший флагман.

— Поэтому чертов Пено снова прав. Нужно действовать решительно, но не забывать при этом об осторожности! И если нельзя заниматься делом, надо хотя бы его имитировать.

Тем временем новости о «Небывалом погроме», как с легкой руки Трубникова назвали едва отгремевшее двухдневное сражение, разлетелись по миру, достигнув самых отдаленных уголков планеты. Это вызвало эффект сродни политическомуземлетрясению. Основной удар пришелся по главе британского правительства лорда Генри Джона Темпла 3-го виконта Пальмерстона. Опытный игрок, он сумел стоически принять обрушившиеся на него подобно разряду молнии известия, но в первые часы просто закрылся в своем кабинете, отказался принимать кого либо, «пусть это даже сама королева».

Оставшись наедине, старый алкоголик стакан за стаканом выглушил целую бутылку старого порто, но так и не смог сладостью выдержанного вина стереть горечь поражения со своих губ. Зато понял, что следует предпринять и притом немедленно.

— Роджерс! — проревел он голосом раненой белуги, вызывая помощника.

— Я здесь, сэр, — робко заглянул в кабинет секретарь, хорошо знавший повадки своего патрона.

— Мне нужно немедленно отправляться во Францию, — тусклым голосом заявил премьер. — Распорядись, чтобы корабль приготовили как можно скорее.

— Сию секунду! Что-нибудь еще?

— И отправь телеграмму этому бездельнику Коули [3], ему надлежит любыми средствами добиться для меня срочной аудиенции у императора Наполеона. Если тот будет артачиться, пусть передаст мои слова: «Сир, решается судьба Восточной войны».

— Это все?

— Остальное я озвучу лично.

— Будет сделано, милорд.

— Еще один бой проигран, — страдальчески пробормотал забывший о присутствии своего помощника премьер. — Но война… о нет, война просто обязана остаться за нами… И я это сделаю, чего бы мне это не стоило!