Сирийский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил

В течение следующих 30 минут каждый ведущий группы доложил порядок, как и куда наносили удары. Не обошли стороной и Могилкина.

Каргин уделил этому инциденту совсем немного времени.

— Отдельно хочу выделить лейтенанта Могилкина. В своём первом боевом вылете столкнулся с такой неисправностью. Да, может не сразу решил выполнить посадку, а тянул до аэродрома. Но посадку выполнил. И вертолёт сохранил, и людей на борту доставил.

Виктор Викторович вышел из-за трибуны, подошёл к Могилкину и пожал ему руку.

— Молодец! Леонид Викторович, думаю парня можно представить к награде. Жду от вас в ближайшие дни рапорт, — распорядился Каргин.

— Есть, товарищ полковник, — ответил Бунтов.

Заместитель командира корпуса вернулся за трибуну.

— Есть у кого что-нибудь добавить? — спросил Каргин.

Ну я молчать не стал. По-моему, сегодня не только лётчики прекрасно выполнили свою работу.

— Товарищ полковник, разрешите добавить? — поднял я руку, и Каргин кивнул.

Поднявшись, я встретился взглядом с Батыровым. У него на лице было написано — только не кричи. Был бы от этого толк, можно было бы и покричать.

— Я бы хотел сказать спасибо от лица всего лётного состава инженерно-техническому составу и всем подразделениям обеспечения. Работали слаженно, быстро и чётко. Сам я находился на КДП рядом с руководителем полётами и всё видел. И особая благодарность группе руководства полётами.

— Спасибо, товарищ майор. Все молодцы, — закивал Каргин. — И вот… всех, кого Клюковкин назвал, тоже отметить, Леонид Викторович.

Ну вот! Не зря поднимался. Батыров даже показал мне поднятый вверх большой палец.

Я начал садиться на место, но Виктор Викторович меня остановил.

— Подождите, товарищ майор. На середину класса, — дал мне команду Каргин.

Что-то новенькое, хотя я уже начал догадываться, что в коробке у девушки-ефрейтора. Как только я вышел на середину, Каргин подошёл к ефрейтору, взял у неё красную коробку и встал от меня справа.

— Начальнику отдела кадров полка зачитать Указ Президиума Верховного Совета, — дал команду Виктор Викторович.

— За мужество и самоотверженные действия, проявленные при выполнении интернационального долга в Сирийской Арабской Республике, наградить заместителя командира эскадрильи 969-го инструкторско-исследовательского вертолётного полка 433-го Центра…

Пока зачитывали название моей должности Кеша даже зевать начал.

— … орденом Красного Знамени! — закончил старший лейтенант.

Что ж, быстро к нам дошли награды, которые обещал Чагаев. Недавно состоялся Указ. И вот уже награждение. Может именно поэтому Батыров настоял, чтобы я остался. Не зря же он говорил, что «это для моего же блага» остаться в Сирии ненадолго.

Каргин вручил мне открытую коробку с орденом. Для меня это вторая подобная награда. Сам орден выполнен в виде перекрещивающегося молота, плуга, штыка и красное знамя с надписью: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!».

— Спасибо вам! И от меня лично за… ну вы знаете, — тихо шепнул Каргин.

— Служу Советскому Союзу! — вытянулся я.

Также в этот вечер наградили Рубена с Рашидом, Кешу и всех, кто летал с генералом Чагаевым в тот самый день. Тогда была настоящая охота на Василия Трофимовича. Все участники того полёта получили ордена Красной Звезды, что тоже весьма серьёзно.

Закончив награждение, Каргин всех распустил. По старой традиции, награды необходимо было «обмыть». Что и было сделано. Конечно же, без фанатизма и беготни за очередной канистрой спирта.

Следующий день прошёл в атмосфере полного релакса. Проснулся я как «белый человек» тогда, когда мне это захотелось, а не от команды «лётчики на КП».

Потом уговорил Бунтова не заниматься ерундой, и отпустить меня.

Дальше я слонялся без дела по всей базе, пытаясь найти себе борт на убытие в отпуск. А никто пока и не собирался домой. Все Ил-76 и Ан-22, которых было всего пять штук, никуда не собирались.

Повезло, что прилетел ещё один Ил-76 на дозаправку перед вылетом на Чкаловскую. Договориться с командиром корабля было не сложно, а с представителями таможни ещё проще.

Когда я собирал вещи в палатке, меня провожали несколько человек. Больше всех переживал Кеша. Мой друг уже отвык без меня быть на войне.

— Больничка, месяц отпуска и сюда опять? — спросил у меня Батыров, провожая до самолёта.

— Ну, пока такой план. Пока ещё я и Тобольский откомандированы сюда.

Мы подошли к открытому грузовому люку Ил-76, в который затаскивали несколько больших ящиков.

— Кстати, у меня получилось уговорить до твоего приезда оставить Олега Игоревича. Потом ты его заменишь в должности командира местной вертолётной эскадрильи.

— К чему это? Ты ведь знаешь, что Тобольский здесь нужен.

Димон пожал плечами, не зная что ответить. В это время завершилась погрузка, и бортинженер пригласил меня зайти на борт. Обернувшись, я увидел как быстро к самолёту бегут множество людей в гражданке.

Это была та сама испытательная бригада, с которой мы работали над Ка-50. Посмотрев дальше, я заметил и единственный оставшийся образец новейшего вертолёта.

— Да, и самое главное, придётся тебе в Москве перед госпитализацией кое-куда заехать.

— И куда же?

К нам подошёл старший инженерной бригады и поздоровался.

— Вух, мы рады, Сан Саныч, что вы с нами потом поедете в Люберцы. Вас там ждут на совещание.

Я слегка был шокирован. Меня ждали на фирме Камова.

Глава 10

В грузовую кабину Ил-76 продолжали затягивать Ка-50. Первоначально занесли лопасти и сняли втулку несущего винта, чтобы вертолёт смог пройти по высоте. Места на «Илюше» для этого вертолёта достаточно.

— Сан Саныч, и вы ничего не скажете? Вас лично генеральный конструктор попросил быть на совещании на Ухтомском вертолётном заводе, — продолжал меня спрашивать старший инженер испытательной бригады.

Да уж! Такими темпами я в отпуск доберусь ещё не скоро. А ведь ещё ВЛК нужно в госпитале пройти. В Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале в парке Сокольники в Москве, сделать это ещё тот квест.

— Так что вы молчите?

— Дар речи потерял от радости, товарищ инженер. Насколько я понимаю, приглашение сделано в добровольно-принудительной форме? — повернулся я к Батырову.

— Именно в такой форме.

— В Люберцы, так в Люберцы, — сказал я.

Инженер обрадовался и ушёл руководить погрузкой техники. А я слегка задумался над столь интересным предложением.

— Кто мне дал такую команду, Димон? — тихо спросил я у Батырова.

— Обратились к Чагаеву, а он уже вниз по цепочке. Ты конечно можешь не пойти на это совещание. Но тогда позвонят в Торск, и полковник Медведев будет недоволен.

Отказываться я и не собирался. Просто почему это нужно делать сразу с самолёта, мне непонятно.

— Да и смотри поаккуратнее там, Сань. Будут присутствовать люди из Министерства Авиационной промышленности. Ходят слухи, что у них сейчас весьма странный подход к новым разработкам. Чуть было палубную авиацию не загубили недавно…

Батыров поведал мне слухи о том, как тяжело у сторонников авианосного флота идёт процесс продвижения. Но оказалось, что в среде испытателей КБ МиГ и Сухого есть «пробивные» ребята.

— Так что от тебя многое зависит. Как ты подашь материал, как представишь Ка-50 на суд руководителей МинАвиапрома, как будешь сравнивать Ми-28 с ним, — сказал Димон, утирая вспотевший лоб тыльной стороной ладони.

Жар от работающей вспомогательной силовой установки Ил-76 накалил воздух вокруг самолёта. А сирийское палящее солнце только добавляло к этому больше зноя.

— Ну вы и нашли оратора. Я ведь и послать могу, если мне что-то не понравится, — улыбнулся я.

Батыров кивнул и вспомнил про случай в Афганистане с полковником Берёзкиным, членом Военного совета 40й армии.

Погрузка закончилась, и всех пригласили занять места в грузовой кабине. Батыров пожал мне руку и крепко, по-дружески, обнял. Я даже не ожидал таких «нежностей» от него.