— Макс! Перестань винить себя! Хватит, ты превращаешься в слабака, ты становишься уязвимым! Верни свой прежний облик, будь тем, кого я когда-то полюбила! — раздался нежный женский голос у меня за спиной.
Повернув голову, я опять увидел Женю, она стояла около входной двери в красивом цветном сарафане с распущенными волосами и с улыбкой смотрела на меня.
— Это опять сон? — шепотом спросил я, глядя на любимую.
— Возможно. — пожала плечами девушка.
— Женя, я не знаю, как жить дальше, что мне делать? Я же остался совсем один. — не отрывая взгляда, спросил я у нее, боясь моргнуть из-за страха, что она может исчезнуть.
— Ты не один, поверь мне. Будь собой, следуй зову своего сердца. Иди по своему пути, и ты встретишь свою кровь, твой сын выжил. — глядя мне в глаза, сказала Женя все так же мило улыбаясь.
— Что⁈ — вскрикнул я и подскочил на ноги, от чего, запнувшись об стул, я потерял равновесие, от взмаха моей руки стакан с недопитым чаем тут же полетел в стену разбиваясь вдребезги. А я упал и сильно приложился головой, от чего Ак тут же подскочил на свои лапки и, не понимая ситуации начал вертеть головой в разные стороны в поисках опасности.
Осмотревшись по сторонам, я заметил, что на улице уже начало светать, а значит, это опять был сон. Но вот слова Жени «сын выжил» как это воспринимать? Как выкрутас моей больной психики? Так мой собственный мозг пытается вернуть меня в русло, создавая подобные иллюзии. Или же это какая-то мистика? Вроде бы глупо в это верить, но мне почти триста лет, а выгляжу я на тридцать пять, так что тут во что хочешь начнешь верить.
А что, если Женя и вправду смогла выжить? То тогда получается, что мой род вполне мог продолжиться, и у меня теперь есть пра-пра-пра-правнуки. Это же здорово! Надо бы наведаться на место, где было наше поселение, завтра спрошу у охранников, может и подскажут чего. Правда, это очень далеко, но сходить все же стоит.
Во мне зародилась, хоть и маленькая, но надежда, что придала мне сил. Так что я с удовольствием позавтракал и покормил волчонка, а после помыл за собой посуду и навел порядок в доме. Закинул на плечи рюкзак и вместе с Акелой вышел из дома.
На улице был приятный морозец, который почти сразу же вызвал румянец на моих щеках. Под ногами хрустел снег, нарушая почти гробовую деревенскую тишину. Где-то вдалеке кричали петухи и изредка лаяли собаки. Оказавшись на возвышенности, я окинул взглядом часть деревни, на которую мне открывался вид. В воздухе пахло дымом, который темно-серыми столбами поднимался вверх почти из каждого дома. Моему шерстяному напарнику улица пришлась не по вкусу, он всем своим недовольным видом словно говорил мне, что лучше бы мы дома остались в тепле и сытости, а не это вот все.
У ворот меня уже ждала местная стража, они стояли в толстых овечьих тулупах и шапках-ушанках. У каждого было при себе оружие, а также все пыхтели, словно паровозы с трубками во рту. Рядом с ними стояли трое деревянных саней полных сеном с запряженными в них лошадками, которые безразлично смотрели в сторону забора, выпуская из своих бархатных носов клубы пара.
— Здравствуйте, мужчины. — обратился я ко всем, подходя поближе.
— Здравствуй, Макс, вид у тебя больно чудной. — обратился ко мне бородатый охранник.
— А что чудного-то? — уточнил я, глядя сам на себя.
Обычные армейские берцы, ватные штаны, бушлат и обычная вязанная шапочка. Поверх бушлата одета армейская разгрузка, из которой наружу торчали полные спарки магазинов, нож, пистолет и гранаты. На спине висел рюкзак, к которому были подвязаны спальный мешок, плащ-палатка и маскировочный халат, который я делал несколько часов из белых простыней, нарезая их на тонкие ленточки. Также к рюкзаку был пристегнут ВАЛ и СВД, автомат висел у меня на плече.
— Ну как-то не по-нашему просто выглядишь, больно много всего на себе тащишь, коли в бой вступишь, неудобно воевать будет. — пояснил охранник.
— Ну да, как же. Много вы понимаете. — ухмыльнувшись, уселся я в сани, — Вот будет у меня свободное время, я вас научу родину любить, и тогда-то вы мне сами скажете, как удобно, а как нет. И вообще неудобно знаешь что?
— Что же? — с интересом спросил у меня мужичок, сделав ко мне пару шагов.
— Неудобно — это когда дети на соседа похожи. — с ухмылкой ответил я, от чего после нескольких секунд тишины все громко расхохотались.
— Уел. — держась за живот от смеха, ответил мужичок, — А это у тебя что такое? — указал он пальцем на мой мас халат.
— Это маскировка, на себя сверху накидываешь, чтобы враги не засекли. — объяснил я.
— А чего лохматая такая, словно кочка болотная? — уточнил другой мужичок, разглядывая непонятную для себя штуку.
— Ну, в маскировке главное что? — обратился я ко всем.
— Как что? Чтобы тебя не увидели, наверное. — почти хором ответила стража.
— Верно, вот только ты когда в дозоре стоишь, ты кого высматриваешь? — обратился я к мужичку, что стоял ближе всех.
— Ну как людей, али зверей каких. — почесав подбородок, ответил он.
— Вот, силуэты-то ты знаешь, и глаз наметан. А тут я такой в пушистом халате, сразу-то и не заметишь, очертаний у меня нет, так что со стороны и не поймешь, что это было: то ли почудилось, то ли деревцо шевельнулось какое. Так что запомните, в маскировке главное размыть свой силуэт. Лицо обязательно нужно прятать или пачкать грязью, например, а то оно сразу в глаза бросается, — пояснил я для всех.
— А ты умные мысли говоришь, толково придумано. А много ты всего такого заумного еще знаешь? — уточнил у меня один из стражников.
— Много, парни, очень много. Вы мне вот что скажите, кто хорошо в картах понимает и местность знает? — обратился я ко всем.
— Так все, считай, ориентироваться по карте это у нас обязательно.
— Тогда подскажите, что вот тут у вас находится, может кто бывал или просто слышал. — развернув карту, указал я пальцем на точку, где когда-то был мой бункер.
Мужики столпились около карты и принялись всматриваться в точку. А после мне выдали вердикт. Места там больно гиблые, много гулей там живет, так же есть поселения басурман, как они их называют, но, судя по описанию, это китайцы. Так же там теперь, по их словам, местность шибко болотистая стала и непроходимая, зимой ходить туда очень опасно, так как не видно, что под ногами, можно и утонуть. Слышать это, конечно же, было неприятно, а то я уже сегодня был готов туда сорваться, а теперь придется ждать до весны. Ведь если я провалюсь в трясину, тут мне никакая регенерация не поможет.
Закончив с разговорами, все уселись на сани, и лошадки повезли нас к выходу из деревни. В санях места всем хватало с лихвой. На сене мягко сиделось, а лошади с легкостью тянули из за собой. Стоило нам метров на сто отъехать от ворот, как позади нас послышались приближающиеся крики.
— Стойте! Стойте, мать вашу! А то стрелять буду! — кричал во все горло бегущий за нами боец, и, присмотревшись, я узнал в этом бойце Бегунка.
Мы остановились, и к нам подбежал запыхавшийся паренек, одет он был как и я, вот только видно, что он уж очень спешил, все висит как попало и звенит он словно свинья копилка с большим рюкзаком за спиной и новеньким обрезом, заткнутым за пояс. Вид у него был так себе, вся морда в синяках, опухшая, рассеченная нижняя губа, да и руки у него заметно потряхивались. Он, тяжело дыша, обдавал нас всех перегаром, от которого можно было опьянеть.
— Вот те раз! Явление Христа народу. Ты чего приперся-то? — ухмыльнувшись, спросил я у него.
— Как это что? — возмутился парень, — Я это, с тобой пойду, подсобить там могу, если надо будет. А то что-то я засиделся на одном месте, сил моих больше нет, так и спиться недолго, — обильно жестикулируя руками, объяснился Бегунок.
— Что ты мне тут заливаешь? — не поверил я ему, — Признавайся, опять где-то чего то спер? А? Где накосячил?
— Макс, ну ты же меня знаешь, я порядочный человек. — начал отпираться паренек, пытаясь изобразить на своем лице невинность.
