Офицер отворил тяжелую металлическую дверь, которая к тому же громко скрипела от любых движений, и вошел в саму гауптвахту — это был еще один длинный коридор, только большинство дверей здесь были такими же тяжелыми и железными, как и входная. Он направился вперед, в главный зал — он знал, что именно там сейчас можно найти большую часть его непосредственных подчиненных. Так и оказалось. За столом и на диване рядом расположилось больше десятка рядовых Кэмпэйтай, а так же сам лейтенант Сумита. Впрочем, увидев командира, они все сразу встали, а лейтенант вышел с докладом, но Йошизава остановил его командой «вольно».
— Покажи этих, с которыми разобраться без меня не можешь.
— Есть! Отделение, за мной.
Все рядовые, как и капитан направились за лейтенантом, который повел всех еще дальше по коридору в одно из помещений с железной дверью. Сумита открыл дверь, правда и не с первой попытки — связка ключей имела в себе довольно много почти одинаковых образцов, а из-за нанесенных им же нечетких обозначений он вовсе спутал номер 9 и 19, ведь на последнем не было видно первой цифры.
Еще одна скрипучая дверь отворилась. Еще из проема капитан увидел, что это было что-то типа допросной — камера находилась чуть глубже и оставляла немало простора для действий солдат в самой комнате, но не за решеткой. За решеткой находились какие-то люди в зеленом камуфляже, хотя капитан не смог его распознать. Офицеров приветствовал охранник с винтовкой. Это была тип 38 Арисака. Йошизава подробнее рассмотрел заключенных.
Это действительно были люди в военной форме с камуфляжным рисунком странной зелено-коричневой расцветки. И они действительно имели шевроны с японским флагом, хотя и не таким, каким он изначально представил — это был не «кёкудзицу-ки», военный флаг с восемью или шестнадцатью лучами, а вполне себе гражданский «хиномару», белое полотно с красным кругом в центре. Выглядели они тоже вполне себе по японски и вряд ли были представителями другой нации. Лейтенант в телефонном разговоре упоминал, что они без какого-либо иностранного акцента разговаривают на японском как на родном языке. Даже если это так, если они экстремисты или какие-то гражданские диверсанты, на военные команды они вряд ли бы среагировали незамедлительно — все таки это было скорее наживное дело, рефлекс, вырабатываемый за время службы. По скорости и правильности таких реакций можно было вполне отличить регуляра от одного из многочисленных ополченцев, которых вот уже несколько месяцев генералы обещали объединить в единое парамилитарное формирование, но все никак этого не делали, даже при условии, что численность действующих ополченцев разрослась почти до половины численности Императорской Армии и Флота вместе взятых.
— Встать! - капитан скомандовал достаточно громко и четко, так, что даже уже стоявший часовой и некоторые его подчиненные встрепенулись на месте.
Одновременно с этим отреагировали и пленные. Они не просто одновременно встали, но и вытянулись по стойке «смирно», как и полагается обычно делать после этой команды. Эти люди точно имели какое-то отношение к армии и служили в ней, так что капитан все больше склонялся к версии, что это совсем уж секретное подразделение, о котором ему и местным гарнизонам знать было не положено, да и сами спецназовцы не могли вскрыть свою к нему принадлежность. Йошизава уже представлял телеграмму из Токио, где штабные офицеры назовут его не самыми приличными словами и потребуют отпустить арестованных сегодня военнослужащих без разбирательства. Ему захотелось сделать это прямо сейчас, но следующая мысль прервала такое желание — даже если это случится, это лишь дополнительный повод узнать как можно больше сейчас. Все равно это его прямая обязанность, а снова узнать что-то про такие секретные подразделения вряд-ли выпадет шанс. Впрочем, любой ход его мыслей прервали слова одного из этих странных солдат.
— Ну так все таки это какой-то розыгрыш или что? - спросил довольно высокий (относительно японцев того поколения) арестант в камуфляже, смотря на капитана
— …Что? - офицер явно не ожидал такого довольно наглого и внезапного обращения от этого обезоруженного вояки за решеткой
— Да погоди, может, мы реально в прошлое попали? - второй солдат, в очках, сидевший у стены, обратился к своему соратнику
— Ну ты сам-то веришь в это? Нас разводят как лохов какие-то реконструкторы или фанатики-националисты. За такую херню над действующими военнослужащими можно и реально в тюрьму попасть, а не вот сюда в какой-то подвал.
Капитана ничуть не удивило бы, если бы препираться и повышать голос стал какой-нибудь старый пьянчуга, арестованный за драку с патрульным, или какой-нибудь военнопленный с вражеской стороны, не способный ни слова произнести по-японски, но такое открытое неуважение со стороны на первый взгляд вполне себе трезвых сограждан, тем более в форме, в очередной раз выбило его из колеи. В конце концов, сейчас, в таком тяжелом для страны положении, Кэмпэйтай был довольно страшной структурой для мирного населения — их полномочия на островах были почти безграничны, и лишний раз наговаривать себе на статью никто в своем уме бы не стал.
— Ты как разговариваешь при офицерах? Фамилия, звание, подразделение! - Сумита прервал тишину. Высокий заключенный почти на автомате приложил руку к голове, а второй как раз покрыл голову, поскольку устав всегда запрещал «прикладывать руку к пустой голове».
— Сержант второго класса Фумио Каваками, Восточная Армия, 1-ая дивизия, 34-ый стрелковый полк! - солдат отрапортовал
— Вот! Это уже другое дело, хотя здесь у тебя опять повсеместный провал — нет такого звания «сержант второго класса». В Восточной Армии служим мы все, только вот называется это Восточное Командование. Да и дивизию твоя вот уже полгода как перестала существовать — полностью разбита врагом во время битвы за Лейте.
— ...Какой битвы?
— Они полгода как отбросили нас с юга Филиппин. Да, неприятно осознавать свои поражения, но необходимо учитывать их, чтобы достичь победы впредь.
— Какого еще юга Филиппин? А, еще один этап этой затянувшейся шутки про Вторую Мировую?
— Сержант, вспомни, что ты видел, когда мы вели тебя сюда. Тебе не показалось странным, что на зданиях полно повреждений от бомбардировок? Или ты сделал ставку на свою странную версию просто решив, что мы не догадаемся вспомнить это? — Сумита явно давил сержанта фактами, которые тот, видимо, упустил из виду, намеренно или случайно.
Каваками ничего не ответил и отошел от решетки.
— Ну да, перестроить половину города-то вы в любом случаи не могли…
— Перестроить-то еще успеем… А теперь ты перестаешь проявлять неуважение к офицерам и рассказываешь свою версию произошедших событий с момента попадания патрулю и раньше.
...У них состоялся часовой, если не более долгий диалог…
— Значит, ты утверждаешь, что живешь в будущем, там наша страна потерпела поражение, но вы все готовы помочь избежать этого, используя имеющиеся знания?
— Все так. Поверьте, мы хоть и из другой эпохи, отношение к Родине всегда должно быть одинаковым.
— Ну, хотя бы скажи, когда по твоему мнению должно случится поражение?
— 6 и 9 августа 1945 будут сброшены ядерные бомбы на Хиросиму и Нагасаки, 14 августа случится капитуляция вооруженных сил, а 2 сентября война закончится. Отдельные солдаты продолжат сопротивление годами и десятилетиями, такие, как младший сержант Сёити Йокои на Гуаме…
—Йокои… И откуда вы знаете его? Он погиб там, когда американцы бомбили наши окопы..
