Путь к славе (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич

Впрочем, всего этого Пётр Рябцев не знал; 23-го сентября только что пополненную до девяти истребителей эскадрилью 69-го ИАП подняли по тревоге, поставив задачу прикрыть вылет 3-го ШАП на боевом задании. Сильно поредевший штурмовой авиаполк поднялся в воздух едва ли не в полном составе, в количестве девятнадцати Р-5 «наташ» и Р-Z «резант» — безнадёжно устаревших ещё в Испании…

Но каждый самолёт нёс по четыреста килограммов бомб — и летуны успели сбросить эти бомбы на фрицев прежде, чем в бой поспели «худые»! Дежурное звено из пары «мессеров» отогнали «ишачки», крепко подковав один истребитель — а штурмовики, разбившись на две группы, практически одновременно зашли в голову и хвост колонны, буквально заперев её на дороге первым же бомбовым ударом. После чего довольно безнадёжно устаревшие «наташи» и «резанты» довольно точно отбомбились по немцам, лихорадочно уводящим машины с шоссе… Вторым заходом врезали из носовых пулеметов — по грузовикам с пехотой и кавалеристам, пытающимся уйти в ближние к дороге посадки.

И вновь врезали, надо сказать, довольно точно — оставив гореть на дороге все без исключения грузовики… Все по «испанской» классике — в 37-м советские лётчики также успешно громили моторизованные колонны итальянских фашистов под Гвадалахарой!

Эскадрилья германских истребителей появилась в небе уже после того, как штурмовики дважды прошлись вдоль колонны кампфгруппы. При виде Ме-109 «резанты» и «наташи» сбились в плотную кучу, открыв плотный огонь кормовых ШКАСов. А наперез «худым» ринулись И-16 прикрытия; в закипевшей на виражах яростной схватке Пётр увеличил свой личный счёт до четырёх сбитых немцев. Хотя его собственный «ишачок» получил несколько пробоин в фюзеляже и крыльях, и едва дотянул до аэродрома… Из боя тогда вышло лишь пять «ястребков» — но немцы грамотно разделили силы. Одна группа связала «Сталинских соколов» маневренной дракой на горизонталях — что впрочем, аукнулось рьяным германцам, потерявшим сразу три самолёта. В вот вторая догнали-таки тихоходные штурмовики, ударив с превышения…

Густо дымя, сорвались в штопор четыре горящих «резанты» — но также клюнул носом к земле и увлекшийся преследованием, вырвавшийся вперёд «худой», свернул в сторону второй «мессер», получив несколько попаданий в крыло… А продвижение германской кампфгруппы, потерявшей за один единственный налёт половину танков, практически все тягачи с орудиями и по меньшей мере, третью часть мотопехоты и кавалеристов, все же было остановлено. Командование ВВС сочло операцию успешной — да она и была успешной! Просто за победу пришлось заплатить слишком дорогую цену…

С другой стороны, РККА нанесли неожиданно сильный удар по двум немецким аэродромам в полосе действий Украинского фронта. Вставший во главе воздушных сил фронта, комкор Яков Смушкевич (только-только прибывший из Монголии), верно предположил, что немцы в Польше будут использовать именно польские аэродромы. Местоположение которых было заранее установлено советской разведкой… В то время как сами немцы не имели сведений о расположении аэродромов на советской территории. А небольшие полевые аэродромы «подскока», используемые истребителями, после 21-го сентября перенесли на новые позиции.

Смушкевич же разработал эффективную в свой логичности и простоте стратегическую операцию. Внезапный для врага удар нанесли тихоходные, давно уже морально устаревшие бомбардировщики ТБ-3 — вот только отправились они на ночной вылет. Их появление над аэродромами нацистов стало для последних полной неожиданностью — а низкая скорость огромных бомбардировщиков дала неожиданно высокую точность при бомбометании… Вкупе со значительной бомбовой нагрузкой это обеспечило успех операции — на земле было сожжено и разбито свыше тридцати германских самолётов. Ещё сколько-то получили повреждения, требующие заводского ремонта — и автоматически выбыли на значительное время. Все это не могло не сказаться на возможностях немцев в ходе последующих операций…

А вновь пополненную эскадрилью Рябцева перебазировали на полевой аэродром, расположенный южнее — командование фронта прилагало все силы, чтобы прикрыть с воздуха 5-й кавалерийский корпус и 25-й танковый. Вскоре её аврально дополнили до девяти самолётов, наскоро подлатав «ишачок» Петра — и вот сегодня, на седьмой день войны, эскадрилья отправилась на очередное боевое задание.

Пётр знал, что воздушная разведка засекла крупную группу врага — бомбардировщики «хенкель» Хе-111, полнокровная эскадрилья! Плюс два-три звена «мессеров» прикрытия. Засекший немцев разведчик не мог сообщить большего — подберись он ближе, столкновения с «мессерами» было бы не избежать… Пётр считал, что сил их неполной эскадрильи недостаточно против указанной группы немцев. Но также считал и комэск Воронов, и сам комполка! Однако боевую задачу требовалось выполнить в независимости от того, достаточно ли «ястребков» под рукой у комэска или нет…

Невольно задумался старший лейтенант о близких, о семье, вспомнил Донбасс и его рукотворные горы-терриконы, выросшие в некогда гладкой, как стол, степи. Батя — крепкий духом и телом кузнец, прямой, как железнодорожный рельс, и столь же надёжный, крепкий. Под его началом каждый из девяти сыновей получил нужную, именно мужицкую закалку на заводе… Там порой было очень тяжело. Но в мужском коллективе у всех на виду, молодые ребята тянулись за передовиками, учились упереться, натужив все жилы — и все же таки сдюжить. Учились не пасовать перед сложностями, учились рабочей смекалке, учились находить неочевидный выход из сложной ситуации, когда именно хитрость да догадливость русского мужика приходит на помощь.

Позже, в летной школе курсант Рябцев сильно выделялся среди товарищей сознательностью, основательностью, упрямой верой в себя и свои силы. Отцовская закалка пошла на пользу! Да и не только Петру — вон, старший брат Фёдор, переведенный в Ленинград как ценный специалист, так быстро вырос на своём заводе, что скоро директором поставят!

Впрочем, они все были друг на друга похожи, братья Рябцевы — крепкие, честные, уверенные в себе… Но амбиции у всех были разные — Фёдор быстро рос по карьерной лестнице, не боясь показать себя, а Филипп, к примеру, рано женился и успел стать отцом, работая дома. Петра же тянуло в небо… Как, впрочем, и многих других советских парней. Вот только далеко не все смогли поступить в летное и доучиться, осваивая самолёты один за другим.

Мать Пётр вспоминал реже отца — он очень горячо любил её! Но так уж вышло, что в большой семье мама была вынуждена и работать, и готовить на всех, и быт обустраивать… Непростой быт простых советских рабочих, когда все удобства на улице — а чтобы постираться, нужно устроить большой банный день, натаскав и нагрев несколько ведер воды… Конечно, сыновья крепко помогали по дому, с дровами и водой, с раннего детства привыкая к самостоятельности. Но сыновей у неё было целых девять — и так уж повелось, что материнское внимание в большей степени доставалось младшим братьям… По мере их рождения.

В общем, по юношеству Пётр как-то ближе сошёлся с отцом. А в воспоминаниях о маме самыми тёплыми были самые детские… Когда его крепко-крепко обнимали, прижав к себе — и напоив чаем с мёдом и липой, рассказывали на ночь сказки о богатырях…

Стоит также сказать, что женщин тянуло к мужественно-красивому, молодому командиру, овеянному ореолом воздушной романтики. Смелый и весёлый, беззаботный в быту лётчик легко сходился и с городскими, уверенными в себе красавицами, и с простыми деревенскими девушками без лишнего самомнения. Но при этом Петр старался быть честен со своими подругами и не обещал ничего лишнего. Потому и каких-либо серьёзных отношений Рябцев не построил — да и не стремился к этому.

Пока не встретил Ольгу… Но мысли о жене и новорожденном сыне старший лейтенант упрямо гнал прочь. Достаточно только подумать, что Валерка так никогда и не увидит отца вживую, и не сохранит о нем никаких воспоминаний — так ведь нестерпимо хочется взвыть!

И тогда сразу два противоречивых чувства бьются в душе — одновременно хочется и всех немцев сбить в небе, бесстрашно кинувшись в драку. Устранить, так сказать, всякую угрозу для себя и семьи! И наоборот, появляется стойкое желание поберечь себя, избежать опасности… Оба желания, однако, по своему опасны — в бою можно уцелеть, лишь сохранив голову трезвой, не поддаваясь эмоциям. Но ведь одновременно с тем превыше всего — боевая задача и товарищество; спасая же себя, невольно подведёшь товарища. А разве можно жить зная, что купил свое существование за счёт другого лётчика — того же ведомого или геройского комэска⁈ Ведь у всех жены и дети — ну, практически у всех.