Мечников. Битва умов (СИ) - Алмазов Игорь

Раньше он терял вес из-за наркотических зелий, но что с ним происходит сейчас? Вопрос, на которой срочно стоит найти ответ.

— Алексей? — удивлённо спросил дядя, увидев меня в дверях своей квартиры. — Что случилось? Документы уже приготовили?

— Нет, — помотал головой я. — Мне нужно поговорить с тобой наедине. По поводу твоего самочувствия.

— А что со мной? — махнул рукой он. — Всё в порядке, не переживай. Ноги только одной не хватает, а так — всё путём!

— Уж из меня-то дурака не строй, — настоял я. — Ещё в прошлый раз показалось, что ты исхудал. Вес так и падает. Готов поспорить, что я с лёгкостью могу тебя подхватить одной рукой.

— Эх… — вздохнул он. — Ладно. Давай переговорим, раз ты настаиваешь. Всё-таки ты теперь — глава моего рода. И спорить с тобой я не имею права.

Мы закрылись в спальне, я попросил дядю снять рубашку и осмотрел его торс.

Да… Килограммы явно куда-то улетели. Рёбра выступают, их теперь даже простукивать не надо. Всё видно невооружённым глазом.

— Какие симптомы, дядь? — спросил я. — Отключи лекарское мышление. Скажи как пациент. Что изменилось за последние месяцы?

— Аппетита нет совсем, — признался он. — Особенно с мясом проблемы. Мясо вообще есть не хочется. Тошнит, когда на него смотрю. Катька меня бьёт по башке, когда я отказываюсь есть то, что она готовит. А я не могу — хоть убей.

Проклятье…

Его похудание явно можно назвать кахексией. А отвращение к мясу — ещё более страшный симптом.

Лекарская магия в данном случае бессильна.

Судить пока рано, но, возможно, без хирургической операции здесь не обойтись.

Глава 10

Интуиция меня в очередной раз не подвела. Не зря я решил поговорить с дядей насчёт его здоровья. Очевидно, что ситуация зашла слишком далеко. И я никак не мог заподозрить этот диагноз заранее. К сожалению, это невозможно.

Но теперь я понимаю, что его нужно срочно обследовать.

Если всё действительно так, как я думаю, то опасность, нависшая над Олегом Мечниковым, куда больше, чем может показаться. Если этот диагноз подтвердится, то без лечения дядя не проживёт и двух лет.

Мы живём не в том мире, где таких больных можно наблюдать и лечить годами. Хотя даже в моём прошлом мире это было очень трудно. Практически невыполнимо.

Нет, я не могу оставить дядю в беде. Нужно действовать. И быстро! Что случится, если его вдруг не станет? И дело даже не в том, что он теперь является частью моего рода. Как Сергей будет расти без отца? Что будет с Катей? Да, я помогу им, если спасти Олега не получится, но об этом варианте даже думать не стоит.

Я аккуратно взглянул на Катю, которая возилась с Серёжей в другой комнате. И решил воспользоваться этим моментом.

— Дядя, — произнёс я. — Нам нужно поговорить наедине. Лучше за пределами квартиры, чтобы у Кати не было ни единого шанса услышать. Это очень серьёзно. Откладывать этот разговор нельзя ни в коем случае.

— Ладно-ладно, — закивал он, всерьёз испугавшись моих слов. — Давай выйдем на улицу. Напротив нашего дома есть небольшой сквер. Там обычно никого нет. Можем переговорить на лавочке напротив фонтана. Ты тогда сразу спускайся туда, а я нагоню тебя через пять минут. Объясню Кате, что у нас с тобой есть дела. Она не станет задавать лишних вопросов.

Я кивнул и направился к выходу из квартиры. Сквер было найти нетрудно, хоть он и зарос со всех сторон неухоженными кустарниками. Я следовал за звуком журчания воды и вскоре обнаружил место встречи с дядей.

Олег, как и обещал, спустился уже через пять минут. Как только он присел рядом со мной, я тут же спросил:

— А теперь давай вернёмся к симптомам, на которые ты жалуешься, — сказал я. — Называй каждую мелочь, это очень важно.

— Алексей, ты уж не обижайся, но меня начинает немного раздражать твоя приставучесть. Чего ты, в самом деле? Ну похудел, приболел немного. Ничего страшного. Не забывай, что я — Мечников! Чтобы убить такого, как я, нужно очень постараться. Ни одна болячка со мной не справится.

— Дядя, я думаю, что ты смертельно болен, — прямо сказал я.

Я умею делить пациентов на несколько типов. К некоторым нужен очень бережный и аккуратный подход. Прежде, чем называть неутешительный диагноз, их лучше к нему подготовить.

Но бывают и такие, которым надо сказать жёстко. Да, с точки зрения деонтологии это неэтично, но, на мой взгляд, эта наука ещё должна развиваться.

Лучше в экстренном случае поговорить с человеком грубо, прямолинейно, по душам, чем промямлить что-то и позволить ему уйти недообследованным.

Когда вопрос касается жизни человека, хороши любые методы. В пределах разумного.

Поэтому я решил зарядить этой информацией дяде прямо в лоб. Иначе он будет отнекиваться бесконечно. Пусть знает правду. Тогда он поймёт, как высоки ставки, и начнёт со мной сотрудничать.

— Как это… Смертельно болен? — выпучив глаза, переспросил он. — Ты шутишь надо мной, Алексей?

— А что, похоже, что я могу шутить на такие темы? — спросил я. — Всё гораздо серьёзнее, чем ты думаешь.

— Погоди, а что у меня за заболевание-то⁈ — перешёл в стадию отрицания он. — Ты ведь даже диагноз не говоришь! Как я могу тебе на слово поверить?

Последнюю фразу он сказал с горяча. Я не стал принимать это близко к сердцу. Пациенты склонны вести себя неадекватно, когда узнают о таких вещах.

— Для начала ответь на мои вопросы, — сказал я. — Сосредоточься и перечисли всё, что тебя тревожило в последнее время. Даже мелочи. Сделай это ради Кати и Серёжи. Я не хочу, чтобы мой двоюродный брат рос без отца. Ты ему нужен.

До Олега, похоже, только сейчас дошли мои слова. Он прикрыл лицо руками, утёр выступивший на лбу пот, а затем задумался.

— Тяжесть в желудке была, — произнёс он через несколько минут. — Уже несколько месяцев она меня беспокоит. Поем что-нибудь, и через час живот начинает болеть. Проходит быстро, поэтому я на это внимания и не обращаю. Причём… Знаешь, что? Наедаюсь очень быстро. Раньше мог целую кастрюлю Катиного борща слопать. А сейчас одна тарелка едва ли умещается. Наверное, поэтому и худею.

— Рвоты не было? — уточнил я.

— Нет, не рвало ни разу. Но тошнота бывает. Опять же — после еды, — ответил дядя.

Что ж, из жалоб дяди я получил сразу две новости. Хорошую и плохую.

Плохая — заболевание, судя по всему, всё же есть. Вероятность этого чрезвычайно высока. Хорошая — оно не успело достичь поздней стадии.

Разумеется, речь идёт о раке желудка. Именно эту патологию я и заподозрил у Олега Мечникова. Это заболевание, почти как и любая онкология, очень коварно, поскольку симптомы ранней стадии трудно отличить от какого-нибудь гастрита или язвенной болезни. В этом и проблема ранней диагностики.

Порой я жалею, что онкология не начинается сразу с острых симптомов. Ведь если бы она показывала себя на ранних стадиях, пациента было бы гораздо проще спасти.

На самом деле смертельность онкологии сильно преувеличивали в моём мире. Здесь-то о ней вообще ничего не знают, но там этого заболевания боялся каждый второй.

Однако онкология лечится. То, что излечить эту патологию невозможно — следствие недопонимания. Вопрос лишь в том, на какой стадии она была обнаружена. На первых стадиях избавиться от опухоли очень просто. Хирургическая операция, удаление поражённой части органа и… И всё!

Миф неизлечимости онкологии зародился как раз из-за того, что на ранних стадиях её обнаруживают очень редко. Чаще всего диагноз ставится уже после того, как пациент обращается с серьёзными жалобами и на обследованиях обнаруживаются метастазы.

В таком случае как-либо исправить ситуацию очень трудно. Химиотерапия или лучевая терапия могут уменьшить опухоль, помешать метастазам расти, но никаких гарантий, что человек выживет, никто дать не сможет.

Именно поэтому во многих странах существуют специальные профилактические программы, которые помогают выявлять онкологию на ранних стадиях у потенциально здорового населения.