— Спасибо! — вполне искренне поблагодарил я адвоката.
Это была и впрямь непростая задача. При отсутствии согласия с детективами и без сделки по делу — залог мог назначить уже только прокурор. А это высокие кабинеты, большие «материальные» нагрузки и личное участие Ванжевского. Уверен, что он отсюда рванёт к прокурору лично, после того как помощник всё подготовит.
Исаак склонился ко мне ещё ниже и забормотал:
— Но это решение о содержании вас не в участке! Бред! Никогда полиция не заморачивалась нормами количества задержанных здесь, на местах… Я не хотел бы нагонять панику, но вынужден предупредить…
— Что меня этой ночью будут убивать, — тихо и просто закончил я.
Исаак отстранился от меня и посмотрел на как уникальный чудной фрукт.
— Соломон и правду говорил, что вы очень хваткий юноша…
Я пожал плечами:
— Ну а что… Эти странные детективы не из участка. У них на меня ничего нет, кроме подозрений. Они хотят вывезти меня из участка в распределитель, где сейчас сотни других арестованных. И где может случиться всё, что угодно. Соломон сообщил вам, чем я занимаюсь?
— Поверьте, я и без него всё понимаю, — усмехнулся Исаак.
Ну да, чего я спрашиваю. После того случая, когда Ванжевский вытаскивал меня после первого задержания, я долго беседовал с Соломоном по поводу этого адвоката. Старый аптекарь, тесть Мишки, доверял Исааку. А доверие старика было очень сложно добиться.
— Кто-то заложил меня. Но не этим детективам. А шерифу. Сам шериф сейчас на больничной койке. В отключке. Он ничего не сможет сделать. Поэтому мои враги прислали этих двух, чтобы они «вытянули» меня отсюда туда, где меня смогут достать. Думаю, этих детективов даже используют втёмную. Скорее всего, заплатили этому уроду Курту, чтобы я оказался там, где надо…
— Подписать бумаги на содержание в распределителе в этой парочке может он, — кивнул Исаак, намекая на то, что Курт был старше по званию.
— Что с моими людьми?
— Всех допросят и отпустят. Им нечего предъявить. А вот с мистером Гороховым, который устроил там тир из своей винтовки — всё сложнее.
— Сделайте всё, чтобы он вышел как можно скорее. Под залог, ещё как-то, неважно. Нужно будет купить кого-то — покупайте. Упирайте на то, что он в моём охранном агентстве.
— И на то, что он спасал полисменов, — согласился Ванжевский.
— Вам нужно увидеться с Виктором Громовым и Соломоном Михайловичем. Скажите следующее: всё остаётся без изменения. Охрану усилить. Они точно разберутся с бизнесом. И выделят вам все необходимые финансы.
— Мне нужно переговорить с «Мозгом»? — ещё тише заговорил адвокат, пронзая меня острым серьёзным взглядом и намекая на Арнольда Ротштейна.
— Ни в коем случае. Это исключительно моё дело, — отрезал я.
Не говорить же ему, что я сейчас подозреваю абсолютно всех.
С адвокатом я расстался через две минуты, когда за мной пришли. А участок покидал уже в полицейском автозаке.
Прислонившись спиной к стенке качающегося фургона, я закрыл глаза и думал. Думал — кто мог меня подставить со свидетелем по делу Луи «Два ствола» Альтери? И кто мог быстро отправить сюда детективов, пока шериф Фэллон и его верный напарник Барлоу отсутствуют. Для мелкой сошки это было слишком. Торрио, Ремус? Они далеко, зачем им это? Наки — тоже. С ним мы пока что вообще в хороших партнёрских отношениях. Оставались только два человека. Ротштейн и Массерия. Оба рядом. Оба имеют влияние в Нью-Йорке. Но мотив первого мне не понятен. А второй… Сам бы он светиться не стал. Вполне возможно, ему кто-то помогает, если это всё-таки Джо «Босс»…
Я думал долго. Всю дорогу.
* * *
Распределительная тюрьма штата Нью-Йорк
Автозак скрипнул и круто повернул. За решётчатым окошком мелькнула сплошная стена.
— Пропуск! — послышалось со стороны окошка, ведущего в кабину.
Водитель ответил:
— Держи. «Срочная доставка».
— Да куда ещё… Ты бы видел, что там внутри творится.
— Поверь, в участках после сегодняшней ночи ещё круче!
— М-да… Этот Акт Волстеда добавил нам работёнки. Каждый третий продаёт виски или ещё чего-нибудь. Как будто не верит, что новый закон уже работает. Идиоты! Ладно… Проезжай!
Фургон качнулся и медленно поехал дальше. В окошке мелькнула вышка, вырастающая из стены, словно подобие средневековой башни. На ней дежурил стрелок с винтовкой. Послышался дребезжащий звук сетки. Ворота из толстой рабицы с колючей проволокой поверху развели в стороны, и фургон проехал за ограду внутреннего периметра.
Автозак остановился. Вскоре загремел замок, и массивная ручка провернулась, освободив запор в двери фургона. Дверь отворилась, и в её проёме показался до пояса полисмен-охранник с Винчестером на локте. Из-под надвинутой фуражки блеснули серые глаза:
— Вылезай! Приехали!
Я согнулся, протискиваясь в узкую дверцу. Спрыгнул на землю и огляделся, держа руки в наручниках перед собою.
Стоящий рядом надзиратель недобро усмехнулся:
— Ну что, парень! Добро пожаловать в распределительную тюрьму штата Нью-Йорк!
А я, щурясь от выглянувшего солнца, осмотрел внутренний двор. Пахло сыростью. Из-за сетки на меня сразу уставилась пара десятков глаз арестантов.
Я сделал первый шаг по дорожке из серого мелкого камня. Мне нужно во что бы то ни стало пережить ближайшую ночь…
Глава 9
На волоске
Распределительная тюрьма штата Нью-Йорк
Сопровождали меня двое. Полисмен, который ехал в автозаке на пассажирском сидении. И надзиратель, который похлопывал по ладони деревянной дубинкой. Прорезиненные ещё не в моде, и их даже нет в помине. Сейчас в тюрьмах орудуют эдакими «мини-битами», выполненными из дерева и с верёвочной оплёткой на маленькой рукояти.
Мы прошли через решётчатый коридор, разделяющий внутренний двор тюрьмы. По правую сторону за рабицей уныло бродили те, кто ожидал суда. По пустому пространству тридцать на тридцать. Часть людей просто сидела на земле или на корточках, прислонившись к стене длинного кирпичного строения. Окон в нём, которые выходили бы во внутренний двор — не было.
Никаких скамеек здесь не было. Зачем, если это просто вре́менное пристанище? Тех, кого сюда привозили, выводили раз в день на полчаса подышать свежим воздухом, и тут же загоняли обратно.
Надзиратель подвёл меня к железной массивной двери в конце импровизированного коридора из рабицы.
— Лицом к стене!
Я уткнулся лбом с кирпичную кладку, пока он говорил в отодвинутое окошко в двери.
— Обвиняемый Соколов. Вот ордер на содержание!
Ситуация ухудшалась с каждой минутой. Это же там такое намутили эти детективы, что я проходил не как главный подозреваемый, а обвиняемый. Уверенность в подставе и «заказухе» возросла до предела. Видимо, инспектор Курт был на все сто процентов уверен в том, что я отсюда живым не выйду. И пока прокурор разберётся со всем этим и выпишет залог, меня в «деревянном пиджаке» опустят в сырую землю.
— Вперёд! Живо!
Меня дёрнули за воротник пальто и втолкнули внутрь. Сейчас не церемонятся ни с кем даже здесь. Корпоративная культура фараонов «один за всех и всё за одного» уже развита. Попробуй потом быкануть на этого надзирателя, даже если тебя не осудят. А вот камер в этом времени ещё нет, чтобы куда-то жаловаться на грубое обращение с тем, кому пока не вынесли приговор и даже не довели до суда.
Но мне ещё «везёт». Про чернокожее население и говорить нечего. Сегрегация в США этого времени пока жуткая. Разделение везде — в библиотеках, в общественном транспорте, даже на некоторых предприятиях. Про южные штаты и глубинку вообще говорить не приходилось. Бывали ещё населённики, где их было больше, типа Балтимора. Но там и сами города выглядели сплошь как гетто.
Меня провели через «фильтр-комнату», а затем, преодолев ещё одну железную дверь, я оказался в коридоре. Дальше в конце уже были решётчатые перегородки. Глухие затворы, отделяющие двор тюрьмы от её нутра — закончились.
