Я – король Баварии – 2. ((Не самый бедный Людвиг)) (СИ) - Тарханов Влад

К десяти часам утра, когда показались прусские полки, какие-никакие полевые позиции были готовы. Не густо и не слишком уж правильные, с военной точки зрения, но главную задачу: прикрыть передовые полки от ружейного огня худо-бедно выполнить могли. Пруссаки вытянули свою линию параллельно нашей. При этом на моем фланге противу нас стала гвардия — потрепанная, но не побежденная. Но… в атаку противник не пошел и тоже начал окапываться, приводя свои позиции в некое зеркальное отражение наших. Ну конечно же, ему действовать от обороны тем более было бы приятно. Отсиживайся да скоренько расстреливай наступающие части. В общем, с полудня мы были в бестолковых маневрах с попыткой вытянуть друг друга на атаку. Провокации ни с одной из сторон удачными не получились. До самого вечера более-менее удачно действовали только егеря с обеих сторон. В рассыпном строю они выходили вперед, стараясь метким огнем вывести из строя как можно больше солдат и офицеров противника. И как вы понимаете, такое топтание под Берлином не оказалось в интересах наших армий: Вильгельм мог подтягивать пополнение из самого Берлина (всего-то пара километров), а наши резервы и линии снабжения сильно растянулись и от баз оказались на весьма приличном расстоянии.

«Я календарь перевернул и снова третье сентября»… Да, с утра приклеилось. Разве что умудрился не напевать себе под нос, а то не поняли бы. Всё дело в том, что гармонии иного времени для хроноаборигенов звучат похуже какой-либо какафонии местного разлива. Что-то есть в темпоральном восприятии, что делать ухо хроноаборигенов к иновременной музыке глухо. Так что все эти тридцать вторые рассказки про то, как пролез в иное время и забацал там рок-н-рольчик и стал самым крутым перцем, оставьте на совести писак: так ЭТО не работает! И песни Высоцкого не услышат и не поймут, потом что просто не так воспринимать будут. Каждому времени своя музыка.

Но именно третьего сентября и начались основные события. Эрцгерцог Альбрехт, воспользовавшись ясной и теплой погодой зашел с главного своего козыря — артиллерии! И пятьсот орудий на небольшом участке поля битвы — это прямое заимствование у Наполеона, который умел концентрировать огонь подобной массы пушек в самом нужном, ключевом участке сражения. И когда бомбы и ядра перепахивали центр прусских позиций, полки австрийцев сдвинулись с места, при чем их пушки продолжали работать. Это было и грозно, и красиво! Понимая, что центр может не устоять, Вильгельм (или Мольтке) предприняли контрудар — они концентрировали серьезную массу пехоты против русских, полагая, что именно те будут на острие сражения (слишком хорошо знали об осторожной излюбленной традиции австрийцев добиваться победы чужими руками). И сейчас пруссаки нанесли излюбленный Фридрихом Великим косой удар со своего правого фланга в центр, подрезая наступающие колонны австрийцев. В этом сражении у русского генерала от инфантерии Александра Николаевича фон Лидерса была определенная автономия. И не было двух факторов нестабильности: императора в ставке и приказа от эрцгерцога. Поэтому он самостоятельно ударил навстречу наступающего корпуса Фридриха Карла. Завязалось тяжелое сражение, в котором пруссаков удалось отбросить и спасти австрийскую армию от очень больших неприятностей. Мы с саксонцами сделали попытку прорваться на позиции гвардии — но не слишком удачно. К вечеру бой утих — почти что на прежних позициях. Центр Вильгельм удержал, но довольно дорогой ценой: погиб кронпринц Фридрих, в бою с русскими тяжело ранен принц Фридрих Карл. Подошедшие резервные Первый и Восьмой корпуса из Потсдама позволили стабилизировать позиции в центре, не дав австрийцам добиться убедительной победы. Но все успехи пруссаков были нивелированы небольшим маневром: я выпросил у русских четыре тысячи казаков и со своими двумя тысячами драгун совершил глубокий обходной рейд, выйдя к столице со стороны Шпандау.

К сожалению, повторить подвиг Тотлебена мне не удалось — взять Берлин изгоном не получилось. Небольшие заслоны ландвера оказались весьма бдительными. Мы чуть было не завязли в тупой перестрелке, так и не прорвавшись за городскую черту, а при приближении чертовых черных гусар предпочли уйти в ближайшие леса. А уже оттуда отступил к Цоссену.

Четвертое сентября как второй день битвы под Берлином оказался самым кровавым: на всем протяжении полей боя шло тупое линейное столкновение огромных масс пехоты. На одних участках наступали мы, на других — пруссаки. Сражение превратилось в мозаику или слоеный пирог, в котором разобраться было непросто. Да никто там и не разбирался. Подходили и сгорали резервы: полк за полком, непрестанно била артиллерия. И если в стрелковом вооружении преимущество было у солдат Вильгельма, то количество пушек и их тактика действий были на нашей стороне. К концу этого дня только убитыми пруссаки потеряли треть армии, а еще треть потеряла возможность сопротивляться в виду тяжелых ранений. Думаю, даже работая в поте лица, немецкие хирурги спасут из них не столь уж и многих. Наши потери были сопоставимы. Вот только изначально численность войск стала тем фактором, который сейчас доминировал: теперь коалиция имела уже более чем солидное преимущество. Чистая математика. В относительных цифрах наши потери стали меньшими. И мы сейчас превосходили армию прусского королевства более чем вдвое. Да, все решили большие батальоны! Против заветов Наполеона не попрешь! В общем, прусская армия не проиграла, но потерпела поражение, коалиция не победила, но выиграла войну. Такой вот парадокс!

Рано утром пятого сентября в Потсдаме скончался принц Фридрих Карл. Потрясенный этими событиями, Вильгельм отдал приказ начать переговоры о перемирии и капитуляции. Боевые действия закончились.

Глава пятьдесят третья. Горе побежденным!

Глава пятьдесят третья

Горе побежденным!

Вена. Виплингерштрассе. Здание городской ратуши.

1–8 октября 1862 года

Что происходит в Европе, когда заканчивается какая-то очередная войнушка между какими-то государствами? Чаще всего собирается очередной конгресс, который и ставит точку в войне и расписывает правила нового мира (или миропорядка, на ваше усмотрение). При этом в таких сборищах принимают участие не только страны, между которыми и возник военный конфликт, но и многочисленные посредники, которых эти события каким-то боком заинтересовали. Не стала исключением австро-датско-германо-российско-прусско-итальянская война 1862 года. При этом в качестве посредников и так сказать, арбитров конфликта выступили (вполне ожидаемо) Франция и Британия. Чтобы без этих стервятников да прошли обсуждения послевоенного мира? И чтобы они себе ничего не урвали за посреднические услуги? Уууу! Аппетиты у господ из Лондона и Парижа были те еще! Тем более, что война велась на их деньги! Но сначала хочу рассказать об одной афере, которую ваш покорный слуга сумел провернуть. И, как окажется в последствии, этот мой финт послужил толчком целой цепочки событий, что стало для меня полнейшей неожиданностью.

Итак, двадцать восьмого июня началось эпическое сражение под Райхенбергом, основные события которого произошли уже на следующий день. И двадцать девятого по телеграфным линиям через Вену и Базель ушли сообщения о разгроме и отступлении австрийских войск. После чего телеграфное сообщение в центре Европы оказалось сильно нарушенным. Постарались мои диверсанты из егерей.

Да, я чуть-чуть модернизировал схему Ротшильдов — отправив не одно, а два ложных сообщения, плюс берлинская пресса подхватила эти новости и сутки печатала восторженные отзывы о гении и силе прусского оружия. Под эту шумиху баварские и австрийские ценные бумаги стали стремительно падать. А прусские расти в цене. Мы избавились от излишков прусских ценных бумаг и на биржах в основном Парижа и Лондона (меньше в Амстердаме, где у меня не было достаточно доверенных агентов) стали скупать австрийские, которые быстро пошли вверх. Для этого достаточно было получить сведения о разгроме пруссаков. Но с приближением окончания войны прусские бумаги весьма активно дешевели. И вот я (эту операцию проводили на мои остатки швейцарских вкладов плюс кое-кто из местных банкиров вложился в это стрёмное дело) стал активно скупать прусские долговые обязательства. Зачем? Ведь никакой гарантии, что удастся стребовать свой долг чеканной монетой нет? Потерпите, еще расскажу!