Первого октября в Вену съехались все заинтересованные стороны. Для нашего саммита отвели здание городской ратуши на Виплингерштрассе, которое имеет свои отличительные знаки: барочные позолоченные лебеди и мраморные скульптуры — как дань прошедшему времени.
(старая Венская ратуша, новую стали строить в семидесятых годах девятнадцатого века)
Пруссию представлял Бисмарк. Вильгельм после неожиданных поражений и смерти принцев подхватил какую-то нервическую лихорадку. Фактически, власть в Берлине сосредоточилась в руках младшего брата Вильгельма — Фридриха Генриха Альбрехта Прусского, которого теперь чаще всего называли просто кронпринц Альбрехт. Поговаривали, что Вильгельм вообще хочет отказаться от короны в пользу брата, но эти слухи пока что доверия не вызывали. Еще одну проигравшую страну — Италию — премьер-министр, барон Беттино Рикасоли, сменивший левый кабинет Урбано Раттацци, рухнувший из-за поражений в войне. Впрочем, на конгрессе Урбано присутствовал в роли министра иностранных дел королевства Италия. Виктор Эммануил старался создать компромиссное правительство. Впрочем, знатоки предрекали скорую смену правящей элиты новообразованного королевства. Да и вообще, положение так до конца и не объединившейся Италии оказывалось не слишком-то прочным. Под австрийским крылышком спокойно существовала Итальянская республика Венетто (фактически — Венецианская область). И там происходила концентрация истинных карбонариев, недовольных монархией сардинцев.
Западно-Германскую империю представлял ваш покорный слуга, которому в поддержку выделили министра иностранных дел империи. ПаПа сказал, что мне нужно набирать вес, связи и опыт — не всё по горам с егерями гонять! Австрию — Председатель Совета министров Австрийской империи, эрцгерцог Райнер Фердинанд Мария Иоганн Евангелист Франц Игнац Австрийский и министр иностранных дел империи (не так давно бывший министром-президентом), граф Иоганн Бернгард фон Рехберг унд Ротенлёвен, сын известного баварского политика. Немецкий мирок был весьма тесно переплетен в такой странный узел родовых отношений, что разбираться в этом хаосе отношений порой оказывалось весьма увлекательно, хотя и головоломно. Еще одного политического тяжеловеса коалиции представлял министр иностранных дел Александр Михайлович Горчаков, слава Богу, канцлера Нессельроде, который, хотя и подал в отставку, но сохранял влияние и на императора Александра II, по состоянию здоровья в Вене не было. А так, не удержался бы, австрийскофил записной, никак не удержался бы, примчался в любимую его сердцу Вену. Шестого октября, уже почти под занавес конгресса пришла новость о смерти Карла Роберта фон Нессельроде в Санкт-Петербурге, в возрасте девяносто одного года. Весь конгресс почтил его память минутой молчания[1].
Если же брать остальные государства, меньшего масштаба, то там тоже было кого упомянуть. Ганновер представлял глава государства Георг V. Он, фактически исполнял обязанности и главы кабинета министров и министра иностранных дел, да еще и военного министра в придачу. Несмотря на слепоту, обладал светлым разумом и железной волей. Его младшую дочку готовили мне в жены. От Саксонии прибыл король Иоганн Саксонский, в сопровождении своего министра иностранных дел, настроенного проавстрийски, графа Фридриха Фердинада фон Бейста. Датское правительство делегировало премьер-министра Карла Христиана Халля и министра иностранных дел Дитлева Готхарда Монрада.
Наконец, представители нейтралов — из Лондона прибыл бывший премьер-министр, ныне министр иностранных дел Джон Рассел, только в прошлом году ставший сэром: графом Рассел и виконтом Амберли. От Франции приехали Мари Жозеф Луи Адольф Тьер (как глава правительства) и Эдуар-Антуан Тувнель (министр иностранных дел). И последним посредником (по списку, но не по важности) оказался представитель папы Римского, кардинал Теодольфо Мертэль, один из самых влиятельных юристов при Священном престоле.
Конгресс начался с лицемерного осуждения войн как способа решения конфликтов между государствами, и призывом к монархам всех стран дружить и мирно сосуществовать под сенью мудрого Ватикана. Естественно, что с такой речью выступил представитель понтифика, кардинал Мертэль. Затем длинные заумные речи задвинули представители посредников, рассказавших о своих усилиях по поддержанию мира в Европе. Три раза ага и бурные аплодисменты! И только после этого начались реальные переговоры. Что было совершенно ясно: Пруссию решили существенно обкорнать. Более всего выиграла, как ни странно, Австрия: получила Силезию и польские владения Пруссии, затем хорошо приросла землями и Россия: ей досталась Восточная Пруссия, а также часть Померании: до линии от Кольберга до Драмбурга плюс остров Рюген (родина Рюрика, как-никак). Дания запросила себе ни много, ни мало, всю Померанию и Мекленбург. И в этом их поддержали англичане, которым Померания за посреднические услуги аналогичным образом обломалась. Дания получила только приморскую часть Мекленбурга без города Любека, на мой взгляд, совершенно непропорционально усилиям датского войска, особенно вспоминая его темпы продвижения к Берлину. Датчане подошли, когда Вилли уже подписал капитуляцию! Часть Померании осталась у Пруссии: зачем ее лишать выхода к морю? Германской империи нужна под боком злая немецкая овчарка, которая будет ее покусывать и не даст скатиться к застою. Вторую часть Мекленбурга отошла королевству Ганновер. О! Франция за свои заслуги затребовала себе ни много, ни мало — всю Рейнскую область! Но тут всем нам помогла Россия, которая намекнула и представителям Парижа, и Лондона, что вам тут ничего не обломится! Более того, была принята резолюция, что никакие посреднические услуги приращением земель ни одной из сторон конфликта отныне оплачиваться не будут. Когда это предложение князя Горчакова прошло всем составом конференции на «Ура» сэр Рассел нервно жевал собственный галстук. Говорил же я ему: одевай фрак и бабочку! Вот — домодничался!
Мы с саксонцами поделили Анхальт (им до Дессау плюс мелкие присаксонские княжества и герцогства), нам — все остальное (прилично так получилось). Конечно же, полностью Вестфалия и Рейнская провинция. Вот только небольшой анклав Гогенцоллерщины как чиряк на боку остался. Этот вопрос и я остался уладить с Бисмарком (чую, недолго он президент-министром проходит. Обычно при проигрыше войны неудачное министерство меняют. Традиция!
Ну а пока дело до Бисмарка не дошло, у меня произошло несколько важных бесед с Горчаковым. Он не канцлер Российской империи, а пока что только возглавляет ее министерство иностранных дел. Но фигура для императора Александра весьма значимая.
— Ваше Императорское и Королевское Высочество! Я рад представившейся возможности обменяться с вами мнениями по некоторым существенным вопросам внешней политики империи.
— Ваше сиятельство! Мы можем вполне оставить надоевший мне до чертикофф французский и поговорить на языке русских осин. Надеюсь, вы простите мне некоторые неточности?
— О! «Вы прекрасно говорите на русском», — заметил в ответ Горчаков, а вот у него чуток прованский прононс проскальзывал. Недаром говорили, что русскую аристократию французскому обучали с самого раннего детства и куда как лучше родного, исконного.
— Мой император советовал поговорить с вами и прислушиваться к вашему мнению, Ваше Высочество. Государь считает, что вы истинный друг и союзник Российской империи, а потому просил передать вам приглашение посетить Санкт-Петербург в любое удобное для вас время. — как ни в чем не бывало продолжил дипломат.
— Я обязательно посещу столицу России, как только у меня появится свободная минута, хотя… столько дел навалилось и так внезапно… Вы знаете, Ваше Сиятельство, я вспомнил, что какой-то ваш чиновник сказал, что у России есть только два союзника: ее армия и ее флот. Надеюсь, с германской империей и мною лично вы останетесь просто хорошими друзьями.
