Что сделать, но знаменитую фразу, которую приписывают Александру III, сыну нынешнего императора я решил запустить в оборот уже сейчас. Не верю, что горчаков не разнесет ее по салонам и дворцам не только Петербурга, но и всего мира. Язык у него без костей.
— Я, с разрешения Вашего Высочества эту фразу запомню. — подтвердил мои опасения Горчаков.
— Я хочу, чтобы вы донесли до моего дорогого дяди (стану королем — он станет мне братом) Александра мысль, что Европа вступает в череду войн. Поэтому укрепление армии — первейшая забота любого монарха.
— Вы так уверены в том, что войны неизбежны? — задумался Александр Михалович.
— Смотрите сами, Ваше сиятельство! Результатами нашего конгресса уже недовольны в Париже и Лондоне, особенно вашим предложением отодвинуть от дележки пирога всяких ненужных посредников. И мы с удовольствием эти идеи поддержали! А именно эти два персонажа считают себя самими зубастыми хищниками в Старом Свете. Система европейского концерта рухнула во время Крымской войны. И теперь мы наблюдаем агонию прежних отношений. Что чревато новыми катаклизмами. Кстати, когда вы намерены денонсировать условия Парижского мирного договора и Лондонской конвенции по Черному морю? — а этот мой выпад Горчаков еле-еле проглотил.
— С чего вы решили, ваше высочество… — начал было он увиливать от ответа.
— С того, что Россия не может адекватно развиваться в тесных рамках ограничений, которые ей установили так называемые «победители». Поэтому расторжение этих кабальных условий — дело времени. — я сохраняю абсолютное спокойствие.
— Еще не время, Ваше высочество, пока еще не время. — еле-еле выдавил из себя дипломат.
— Вы знаете, Ваше сиятельство, что Бисмарк хорошо знает русский язык, по-моему, он пытается осторожно прислушаться к нашей беседе?
Я вовремя заметил интерес прусского дипломата к моей беседе с Горчаковым. Он аккуратно перемещался по залу. Стараясь приблизиться к нам на более чем близкую дистанцию, достаточную, чтобы представить предмет нашей беседы.
— В таком случае я вынужден откланяться, надеюсь, мы сможем продолжить нашу беседу в столице моей прекрасной Родины.
Александр Михайлович церемонно откланялся, а я уставился тяжелым взглядом на главу прусского правительства. Кажется, сейчас предстоит намного более сложный и неприятный разговор.
[1] В РИ Нессельроде умер в марте 1862 года. В нашем варианте событий дотянул до развязки конфликта с Пруссией, поспособствовал проавстрийской позиции Российской империи в этом конфликте.
Глава пятьдесят четвертая. Сбитый летчик
Глава пятьдесят четвертая
Сбитый летчик
Вена. Виплингерштрассе. Здание городской ратуши.
8 октября 1862 года
Если говорить о политиках, чьи звезды близятся к закату, то Отто фон Бисмарк как раз в ЭТОЙ ветке истории попал в число таких вот неудачников. Что самое обидное для оного персонажа, так это то, что его звезда потухла, так и не разгоревшись на политическом небосклоне достаточно ярко. И виной этому я, ваш покорный слуга. Потому что триумфами Бисмарка и его патрона, потенциального императора Вильгельма Гогенцоллерна должны были стать победы над Австрией и Францией при попустительстве той же России. Не зря будущий «железный канцлер» оставил в ТОЙ реальности завет своим потомкам не воевать с русскими. Чем для Германии обернулось пренебрежение этим политическим пророчеством — мы прекрасно знаем. Но сейчас… Мои конфиденты сообщили, что с вероятным королем Пруссии Альбрехтом отношения более чем натянутые. И отставка этого монстра германской политики не за горами. Ну что же. посмотрим, о чем пойдет наш разговор.
— Ваше Императорское и Королевское Высочество… — поприветствовал меня глава прусского правительства.
— Ваше Превосходительство, если помните, мы договорились общаться без титулования. Это меня утомляет. — Бисмарк в ответ вежливо склонил голову и продолжил:
— Мне очень жаль, что наша встреча оказалась на поле боя. — совершенно неискренне прозвучало.
— А мне нет, к этому все шло. Германию необходимо объединить, это несомненно. К сожалению, путь мирного решения этого вопроса был исчерпан из-за амбиций вашего короля и вашего правительства. Это именно Пруссия захотела объединения железом и кровью. Вы получили и того, и другого с избытком! И да… не мы это начали. Наш путь объединения был мирным, заметьте. Но к войне мы готовились. Скажу вам откровенно, дорогой друг. Надеюсь, мы все-таки остаемся друзьями? Меня тяготит необходимость в достаточно ближней перспективе возложить на себя корону Баварии. Я слишком молод для этой миссии. Но увы, жизнь не дает мне никаких иных вариантов действий. Баварии нужен король, а мой паПа слишком занят имперскими проблемами. Приходится влезать и в политику, и в военное дело. Хотя у меня в голове крутится проект строительства прекрасного замка, поверьте, красивее в Баварии еще ничего построено не было! Вот такие у нас пироги, дружище.
Как вы понимаете, последнюю фразу я произнес на русском. При этом Бисмарк даже вздрогнул. Русский он знал, специально нанимал учителя, чтобы понимать, о чем говорят в стране пребывания своей дипломатической миссии.
— Но о чем вы хотели со мной поговорить, что вас подвинуло на эту беседу? — поинтересовался я у барона.
— Судьба моей бедной Пруссии, дорогой кронпринц. Я знаю, что именно вы позволили королевству удержать ряд земель, хотя многие хотели низвести наши территории до границ Бранденбурга. Скажите, как вы видите перспективы моего королевства?
Да, дипломатический заход. «Сема, как здоровье, как теща, как супруга? / Все хорошо! / Одолжи мне сто долларов. / Поцелуйте меня в плечо! / Почему в плечо? / Ты тоже издалека начал!»
— Скажу откровенно. Судьба Пруссии целиком зависит от дружеских отношений с домом Виттельсбахов, соответственно, с Германской империей. Я думаю, называть наше государство Западно-Германской необходимость в ближайшее время отпадет. А посему мне хочется, чтобы, между нами, не возникало никаких противоречий и неразрешенных вопросов, которые в ближайшее время могут привести к конфликтам, в том числе военным. Поверьте, новую милитаристскую Пруссию никто взрастить не позволит!
— И что за неразрешенные вопросы между нашими государствами, мой кронпринц[1]?
— Статус Рейнской провинции и родовых земель Гогенцоллернов. Считаю, эти вопросы нам необходимо окончательно закрыть.
— И каким образом вы предлагаете это сделать?
— Я предлагаю выкупить эти земли за приличное вознаграждение — два золотых талера.
— Издеваетесь?
— Ни в коем случае. Мой секретарь передаст вам описание долговых обязательств Пруссии, которые находятся в казначействе моего королевства. И если мы сейчас их предъявим и потребуем оплаты — как победители, мы имеем первоочередное право на погашение ваших долгов, то от Пруссии даже Берлина не останется, может быть, пол-Берлина. И ничего более!
Я подал знак и Юрген, секретарь, подал мне увесистый пакет с описанием долговых обязательств и облигаций займов прусского королевства. Быстро просмотрев пакет, Бисмарк тяжело вздохнул.
— Так вот кто выкупал наши ценные бумаги? — как бы про себя пробормотал уже бывший глава правительства. Он понимал, что договор с Баварией придется составлять, и подписывать. И этого ему правящая элита государства, в первую очередь, кронпринц Альбрехт не простят.
— Я исполню свой долг. К вечеру договор будет готов. Честь имею! — Бисмарк уже развернулся, чтобы уйти, но я его придержал… чуть-чуть.
— И помните, я говорил, что весьма ценю ваши советы, Ваше Превосходительство. Так вот, как бы не сложилась ваша политическая карьера, в Мюнхене вы будете желанным гостем.
Можно подумать, я сомневаюсь в том, КАК сложится карьера Отто фон Бисмарка в его родной прущщине. А я его сделаю своим тайным советником. Надеюсь, получится.
