Князь Московский (СИ) - Иванов Евгений Геннадьевич

Я слышал её шаги задолго до приближения ко мне, да и платья, что носят при дворе, не отличаются бесшумностью.

— Зачем вам это, Мария Фёдоровна? — решил я ускорить развязку нашей беседы. Когда она подходила, не встал и не повернул голову в её сторону, и когда она села ко мне на скамейку, даже не пошевелился, так и продолжал разглядывать чудную беседку, выполненную в античном стиле, находящуюся на противоположном от нас берегу пруда.

— Мне кажется, что вы забываетесь, Сергей, — решила она восстановить свой статус.

— Отнюдь, ваше Императорское Величество. Вы хотите чуда. Вы пришли ко мне... - тихим голосом проговорил я. - Господь наш даровал вам хорошее здоровье и крепких детей. Он дал вам любящего мужа и огромное богатство. Вы будете жить долго и счастливо. Но всего этого вам мало, вы ещё хотите и красоту свою женскую поправить, - обернувшись к ней, произнёс я. - Зачем вам это, Мария Фёдоровна?

Императрица отвела от меня взгляд и чуть сжала губы.

Ей было уже почти сорок четыре года, и её женская красота увядала, их близость с супругом была привычна и скучна. Подходя к зеркалам в одной сорочке или вообще без неё, она вспоминала, какой была соблазнительной для своего мужа. А сейчас она не чувствовала на себе его жарких взглядов, и ей становилось горько и безрадостно.

А ещё она прекрасно помнила пример своего тестя, и от этого становилось ещё и страшно. Ведь молоденьких вертихвосток вокруг всегда много.

Видя всю ту бурю эмоций и переживаний, что за долю секунды пролетели по лицу царицы, я произнёс:

- Ваше Императорское Величество, конечно же, понимает, что все поступки в этом мире имеют последствия?

Она смотрела на меня с решимостью в глазах, она была готова почти на всё, чтобы вернуть былую красоту.

- Я бы очень хотел, Мария Фёдоровна, чтобы Вы посетили нас с Элли в Москве и помогли ей организовать работу медицинских служб в городе. Государь очень меня просил на этот счёт, а Елизавета Фёдоровна пожелала мне в этом помочь. Но я боюсь, что будет много непонятного для неё в этом деле.

Императрица смотрела на меня, чуть прищурив свои красивые глазки. Потом, видимо, приняла какое-то для себя решение и молча кивнув мне на прощание, встала со скамейки и не оборачиваясь ушла.

А я тоже решил пренебречь этикетом и не встал прощаясь, да и молчал, когда она собралась уходить. Даже взглядом её не проводил, а просто продолжил разглядывать беседку на противоположном берегу.

Я чувствовал, что за нами наблюдали, и, скорее всего, по движению губ могли прочитать нашу беседу.

Император может казаться простаком, но казаться не значит быть им.

Смерть вторая. Глава первая

30 мая 1891 года

Москва. Кремль. Катакомбы.

Держа нож в руке, меня вновь посетили воспоминания о недавних событиях. Не то чтобы они мне мешали — я слишком опытен для этого, — но именно сейчас они были некстати.

Нож был хорош, почти такой, как я любил. Каменная ручка и стеклянное лезвие без металла или другого впитывающего энергию материала. Конечно, лезвие хрупкое, а ручка скользкая и холодная. Но это был инструмент, а не орудие убийства или защиты. Я подготовился: фигуры были готовы, руны заключены в октаграмму, жертвы расположены на меридианах. Единственное, что меня тревожило, это минимальный магический фон в атмосфере. Однако я учёл этот момент, усилив дублирующими рунами и синхронизировав их друг с другом.

Жертвы, конечно, были не ахти, но выбора, к сожалению, было немного.

Помещение для ритуала я нашёл. Это оказалось достаточно несложно: архимандрит Корнилий не слишком сопротивлялся. Под Чудовым монастырём располагалась целая галерея различных ходов и проходов. В эту галерею свозили богатства Кремля при нашествии Наполеона на Москву, там держали секретных узников, и, конечно, через неё можно было выбраться из крепости и уйти на значительное расстояние.

Часть ходов была завалена, часть - в аварийном состоянии, но основная подземная галерея оставалась целой. Мне показали основные коридоры и объяснили их маршруты. Оказалось, что катакомбы в основном предназначены для эвакуации важных персон из осаждённых усадеб. Однако после того, как Наполеон захватил Москву и сжёг её, большинство выходов оказалось утрачено: были засыпаны или затоплены. Но главное, один из больших коридоров вёл прямо до дома генерал-губернатора — это была отличная новость.

Однако и в этой бочке мёда была ложка дёгтя. Проблема заключалась в подземной реке, которая весной и осенью подтапливала проходы и иногда полностью их затапливала, угрожая обрушить коридоры, иногда даже с людьми внутри. Реку пытались обходить, но это было неудобно и опасно.

Кроме того, многие ходы были обжиты местными маргиналами, чтобы отбросы общества не приближались к Кремлю, некоторые коридоры засыпали. Разумеется, потом мы их раскопаем. Придумаем, как защитить, и раскопаем.

На следующий день, по приезде в Москву, я поручил Герману Германовичу организовать мне осмотр основных полицейских сил. Пусть соберут всех старших и средних чинов в присутствии градоначальника, и мы пообщаемся. Хочу увидеть тех, кто охраняет покой нашего города. Затем просмотрел текст статьи-интервью, которую давал перед отъездом. Вышло неплохо — уважительно, но без чрезмерной почтительности, с интересом для читателей. Гиляровский представил меня как очень образованного и глубоко верующего человека, заботящегося о нуждах города и людей разных сословий. Однако весь текст сопровождался намёком: если я такой хороший, почему в России всё так неказисто? И почему мы, Романовы, это допускаем? Или во всём виноваты иудеи? А может, всё дело в «кухаркиных детях», которым запрещали получать высшее образование? В итоге вышло с двойным или тройным смыслом. Конечно, в таком виде я не позволю напечатать: вычеркнул злободневные откровенности, подписал и отдал фельдъегерю для доставки в газету. Распорядился пригласить Гиляровского завтра к обеду. Мы должны поддерживать общение с прессой для улучшения взаимодействия с народом.

Дела города навалились огромной лавиной и грозили погрести меня под собой. Даже Елизавета Фёдоровна выразила недовольство толчеёй служебного народа, постоянно скапливавшегося у нас в Николаевском дворце. Нужно было перебраться в собственное губернаторское присутствие, но мне очень не нравилась дорога к нему.

Меня беспокоило преодоление ежедневного огромного потока из телег и повозок. Охраны никакой, а временное перекрытие дороги при моём проезде тоже не вариант — центральные торговые ряды буквально на пути. Поэтому меня заинтересовал подземный ход из Кремля до губернаторского присутствия. Чтобы сохранить втайне мои передвижения, мне нужны подручные, которые будут молчать и добросовестно выполнять приказы.

Сначала хотел привлечь своих преображенцев. Мой предшественник долго ими командовал, и там было много знакомых. Но решил, что это лишнее; нужны местные, знакомые с реалиями старинного города. Верность обеспечить будет просто — нужные руны я помню. Единственная проблема заключалась в том, что на поддержание магической вязи верности требуется, вот неожиданность, магия! Или вязь убьёт слугу, высосав из него для поддержания собственного контура всю прану, то бишь жизненную силу. Теперь я размышлял, как сохранить жизнь слуг хотя бы на десять-пятнадцать лет. Конечно, можно было бы брать слуг с магическим источником, но это тоже не выход. Одарённых слишком мало, и хотя схема и не убьёт их сразу, всё равно убьёт.

Пару дней я занимался разбором дел, что накопились, пока был вынужден погостить у братца. На сам деле, можно было бы всё бросить, ничего особо срочного там не было, но не привык так работать. Пока дело не доделаю, даже спать нормально не могу, даже за то дело волнуюсь, что мне не нравится, но вынужден его исполнять по должностным обязанностям. Поэтому я вызвал Апостола Спиридоновича Костанду, что должен был временно замещать генерал-губернатора, то есть меня. Самого губернатора, князя Голицына, Владимира Михайловича, который и являлся начальником города. Мне было совсем не понятно, по какой причине мне скидывают текучку городских управлений, старики решили меня жизни поучить что ли? Ну если так, то это они зря. Ну и заодно пригласил Алексеева Николая Александровича, занимавшего должность городского головы Москвы - надо было пообщаться с этим деятелем, так как мне на него уже три раза пожаловались, ну и чтобы не терять времени, позвал и обер-полицмейстера Юрковского Евгения Корнильевича. С ним мы уже пару раз пересекались, а теперь я хотел всех принять единомоментно, чтобы понять, кто и чем дышит и как реагируют на друг друга.