Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

Он говорил авторитетно, по‑хозяйски, но глаза его глядели с нежностью. Почти светились.

– А сад? – схватилась за голову Лариса. – А работа?

– Какой сад? Зима на носу. А до весны что‑нибудь решишь, решительная ты моя. Племяш, вот смотри, считай, тётка твоя.

– Да что я там буду делать в городе‑то вашем…

– Найдём, что делать, – сказал Кукуша. – В баре у меня работать будешь. Ну только, племяш, ты уж не серчай. Сегодня не поедем, сегодня гаишники нас искать будут. Чай по домам‑то не пойдут?

– Вы набедокурили опять чего? – взволновалась Лариса.

– Да не остановились, – усмехнулся я. – Дядя Слава задремал за рулём и проехал мимо гаишника, когда тот палочкой махал. А потом уж поздно было.

– Так ты, значит, ко мне не собирался? – подбоченилась Лариса. – По необходимости, так сказать?

– Собирался, прям к тебе и ехал, – соврал Кукуша. – Вот, Сережкину мать в саноторий отвезли, а на обратном пути, к тебе было запланировано. До завтра побудем, так что тебе сутки на сборы. А там проедем, я знаю, дорогу через другую деревню. И выскочим, минуя Бийск. Там они нас завтра ждать точно не будут.

Попив чай, я засобирался.

– Ладно, дядя Слава, ты оставайся, сколько тебе нужно, дело молодое, как говорится.

– Так, что за прикол, я не понял, – нахмурился Кукуша.

– Да безо всяких приколов, – подмигнул я и улыбнулся. – оставайся, говорю, а я поеду. Я только рад буду, что ты душой отдохнёшь от всех проблем городских. Лариса, подскажите, как мне до Бийска добраться? Автобус‑то ходит, наверное, у вас?

– Ходит, да, через полчаса будет. Надо туда пойти, где рыночек. Там все туристы останавливаются, и там остановка. До Бийска. Я провожу.

– Ну и отлично. Спасибо.

– Ты чего, племяш, какой автобус? Давай, тогда поедем, сразу, если торопишься.

– Не, дядя Слава, сразу не поедем, потому что нас стопорнут, и мы, знаешь, сколько потеряем времени. К тому же тебе нужно с Ларисой побыть, уговорить её. Лариса, вы соглашайтесь, а то что на расстоянии. Вместе же лучше.

Она покраснела.

– Блин… – стрёмно получилось, Серый…

– А ты, – сказал я ему потихоньку, когда Лариса вышла из комнаты, – инструментарий свой оставил бы здесь до следующего раза. На всякий случай. А то вдруг тормознут, и будешь потом опять отрываться.

– Так и сделаю, – ответил он. – Уже подумал. Дома‑то и другие инструменты найдутся.

Он остался дома, чтобы не светиться, поскольку внешность имел запоминающуюся, а меня проводила до остановки Лариса. Постучала в окошко киоска с пирожками и набрала там много разных.

– Это наши фирменные, – сказала она, – сюда за ними со всей округи едут. Я, кстати, вот здесь и работаю. Лен, набери мне мешок побольше. Племяшу в дорогу.

Здесь было симпатично. Напротив автобусной остановки располагалась парковка для туристов. За ней находился рыночек, где продавали алтайский мёд, соленья, сушёные травы и всё в таком духе. Там была даже кровь марала.

– Уровень железа повышает, – пояснила пожилая торговка.

А ещё напротив остановки стояли киоски и павильоны с пирожками. Пирожки были крупными, мягкими, сдобными. Просто огонь.

– Съем в дороге, спасибо, – улыбнулся я принимая бумажный пакет. – Сейчас только чаю напился. Вы дяде Славе скажите, пусть не торопится. Работа не убежит.

– Скажу, – снова покраснела Лариса.

– Лариса, спасибо. Очень приятно было с вами познакомиться. Я очень рад, что у дяди Славы есть такая чудесная подруга.

Она засмущалась.

Мы обошли всю площадь, посмотрели, чем торгуют и вообще, как обстановка. Дождь вроде кончился, но каждую секунду грозил пойти снова.

– Надо же, – удивился я, – от Горно‑Алтайска ехали, везде солнце светило, а тут раз и за десять минут всё поменялось…

– Осень, – улыбнулась Кукушина зазноба.

– Ну, вы приезжайте, дядя Слава хороший. Не обидит.

– Знаю, – пожала она плечами, – но всё равно трудно решиться…

Автобус опоздал на 10 минут. Но пришёл в Бийск даже раньше времени. Я доехал до автовокзала, а там практически сразу перепрыгнул в автобус, который шёл прямиком до Верхотомска. Расписание я посмотрел на телефоне, пока ехал. Так что весь день я провёл в туристическом созерцании красот природы и прибыл домой уже под вечер.

С автовокзала я рванул сразу на набережную и завалился к Сергею Сергеевичу.

– Где водка? – спросил он прямо с порога, придирчиво меня осматривая.

Выглядел он неважнецки и кажется был трезв. Я зашёл в квартиру, оттеснив его, и закрыл за собой дверь.

– Хорош бухать, Сергей Сергеевич. Хочу поговорить с вами, пока вы трезвый.

– Заблуждение! – зло ответил он. – Пока я трезвый, тебе поговорить со мной не светит. Потому что трезвый я молчу. А если и говорю, то только вещи крайне неприятные для моего оппонента. Хер ли ты припёрся, если руки пустые?

– Припёрся, Сергей Сергеевич, сказать вам вещь одну, которая целый день мне не давала покоя.

– Да мне насрать на твою вещь, – ответил он и пошёл на кухню.

Начал хлопать ящиками, что‑то искал. Наконец затих и вышел в гостиную с пачкой сигарет. Вынул одну, чиркнул спичками, затянулся и закашлялся. В гостиной был порядок, что совсем не походило на обычное состояние этой комнаты.

– Это хорошо, что вы злой, Сергей Сергеевич, потому что, как раз, злой человек и способен на поступки.

– Какие поступки? – прищурился он. – Типа, как спустить незваного гостя с лестницы что ли?

– Ну что же, тоже поступок, – пожал я плечами. – Но я думаю, что пора заниматься делами посерьёзнее. Хватит киснуть и прозябать в слезах.

– Чего? В каких слезах?

– В очень простых. Невооружённым глазом видно, что вы варитесь в жалости к себе и упиваетесь слезами.

– Да пошёл ты, психолог нашёлся тут! Не слишком ли ты молод, чтобы делать столь охрененные выводы?

– Короче, Сергей Сергеевич, возвращайтесь в ремесло. Пора выходить из этого хмельного угара. Отсиделись в норе. Хватит.

– Ты порешь чушь, – сердито бросил он и стряхнул пепел прямо на пол.

– Не хотите создавать свой канал, – пожал я плечами. – Ну ладно, подумайте ещё какое‑то время. Но работать начинайте уже сейчас.

– Чё тебе от меня надо, ребёнок? – недовольно буркнул он.

– Говорю конкретно. Мне надо к завтрашнему дню статью в каком‑нибудь авторитетном источнике. Уважаемом и популярном.

– Таких больше нет.

– Есть. И у вас имеются в них связи.

– Много ты знаешь, – огрызнулся он.

– Короче, ставлю задачу.

– Мальчик, ты кто такой, чтобы мне задачи ставить?

– Раз больше некому, придётся задачи ставить мне. Итак завтра утром по Москве мне нужна статья о зажравшейся чиновнице, не считающейся с государственной необходимостью и работающей на свой карман. О чиновнице, а теперь и предпринимательнице, Варваре Назаровой. Впрочем, что именно писать, решите сами. Мне без разницы. Но статья должна быть очень злой, хлёсткой и грозящей её репутации.

– До свидания, молодой человек, – кивнул Сергеев и показал сигаретой в сторону прихожей. – Больше сюда не приходите. Водку слать можете, но лично вас я видеть не желаю.

– Боитесь писать про Варвару? – спросил я.

– Мне уже поздно бояться, – скривился он. – Я своё отбоялся.

– Ну вот и отлично. Значит напишете.

– Я уже всё сказал. Вон.

Ничего не говоря, я повернулся и пошёл в прихожую, но остановился.

– Утром по Москве, Сергей Сергеич, – повторил я. – Возвращайтесь! Ваших зубов и бесстрашия не хватает в застойных водах нынешней псевдожурналистики. Уделайте их всех, жёстко, наповал, как умеете только вы. Пусть видят, старая школа рулит.

Не дожидаясь ответа, я вышел из квартиры. Буква «Z» на двери Шеглова чернела во всей красе, как напоминание и предостережение.

Утром Настя за мной не зашла, чего и следовало ожидать. Ну, как бы не зашла и не зашла. С одной стороны, ничего плохого в этом не было. Как говорится, баба с возу, и волки сыты , да вот только сердце царапнула ожившая мышь. Длинно так, от верха до низу. Провела своим железным ногтем. И объяснить всё опасениями за её, Настину, безопасность в случае новых подлянок со стороны Назарова‑младшего не получилось.