— Ты просто умничка!
Рука сама потянулась к поясу, где висела кобура с разобранным middle wand’ом. Но я одёрнул себя — времени кататься сейчас в Злобино нет, да и смысла особого тоже. Не думаю, что Лукиан успел по нам соскучиться. А вот протестировать малый портал было бы неплохо, заодно узнаем последние новости, не успевшие дойти до нас телеграфом.
Мы вернулись в особняк и заперлись в кабинете. В доме, где носятся двое детей и один кот, обязательно нужно соблюдать такую технику безопасности. Зарядили Знаки, нарисованные на круглом столе, положили на них письмо и активировали связку.
Пух!
С тихим хлопком бумага исчезла, оставив после себя запах озона и еле заметный след эфирного перегара.
— Где-то «подтекает», — Таня поморщилась и склонилась над портальной площадкой. — Может быть, вот тут, возле Тильды?
— Скорее здесь, — я провёл пальцем по связке «южного моста», — мы слишком накрутили переходы…
Оторвал нас от этого увлекательного занятия стук в дверь. Настасья Филипповна обнаружила, что мы не пришли на ужин, и отправилась нас искать.
— С меня ответный подарок, — шепнул я Тане, когда мы спускались в столовую. — Готовься, я придумаю что-нибудь невообразимое.
— Не надо ничего придумывать, — мурлыкнула она, — лучше отдай мне записи по Знакам, что ты нашёл в замке Тау. Тебе всё равно некогда с ними разбираться, а мне до ужаса интересно.
Пожалуй, два деланных мага на семью — это перебор. Вот появятся у нас дети и не будут видеть родителей вообще. Папа на заводе каких-нибудь железных монстров запускает, а мама заперлась в кабинете и ставит опыты с таинственными Знаками. Тут лишь на Марью Алексевну будет надежда да на Кижа в качестве няньки.
— Так что, отдашь?
— С Печатями, глушащими Талант, тебе нельзя работать, сама знаешь.
— Тогда целительские!
— С двумя условиями. Во-первых, не ставить опыты на себе.
Таня поморщилась, но согласно кивнула.
— А второе?
— Экспериментировать только вместе с Марьей Алексевной.
— Она же против таких вещей, ты забыл?
— Я сам с ней договорюсь. Уверен, она возьмётся тебе помогать.
— Это ещё вопрос, — Таня вздохнула, — кто из нас окажется помощником. В любом случае я хочу изучить эти Знаки. Отдашь мне сегодня свои записи?
— Утром, — я поцеловал её в ушко, — только утром, дорогая. А то боюсь, что так и не увижу тебя ночью в нашей постели. У меня сегодня на тебя большие планы.
Глава 16
Дела дальние
Бумс!
Утро началось с удара мягкой лапой по щеке.
— Мяу!
Я открыл глаза и увидел прямо перед собой морду Мурзилки. Кот заглядывал мне прямо в лицо и недовольно топорщил усы.
— А? — я сонно потёр глаза. — Что случилось?
— Мяу!
Кот дёрнул ухом и отступил на шаг. Требовательно посмотрел на меня, мотнул головой и снова отошёл.
— Сейчас, погоди.
Я осторожно выскользнул из-под тонкого одеяла, чтобы не разбудить Таню, и нащупал ногами на полу тапочки.
— Показывай, что у тебя случилось, — прошептал я коту.
Мурзилка насмешливо фыркнул. Мол, это не у него, а у меня случилось. И только по доброте душевной он меня разбудил, чтобы предупредить. Спрыгнув на пол, кот важно прошествовал из спальни. Ну и я пошёл следом, зевая на ходу.
Пройдя по галерее, кот юркнул в приоткрытую дверь моего кабинета. Когда я вошёл туда, Мурзилка сидел возле столика-телепорта с недовольством на морде.
— Мя! — сварливо заявил он и дёрнул хвостом из стороны в сторону.
Только тогда я увидел листы бумаги, которых вчера вечером здесь не было. Ответ от Лукиана!
— Спасибо, дружище, — я наклонился и почесал кота за ухом. — Ты почувствовал, как сработал телепорт?
Кот мявкнул, посмотрел на меня зелёными глазищами и неспешно пошёл к выходу. А я взял чуть тёплые после пересылки бумаги и начал читать.
Первым оказалось письмо от Лукиана. Некромант писал крупным размашистым почерком, не слишком заботясь о ровности строчек. И сообщал, что в Злобино всё хорошо, усадьба стоит на своём месте, а сам он проводит дни в тишине и покое. Причём несколько насмешливо: дескать, отдыхает от нас, слишком шумных и суетных, и ничуточки не скучает.
Второй бумагой оказался доклад от Акакия Акакиевича. Бывший бестужевский человек-мышь соблюдал договорённости и подробно расписывал политическую обстановку в Петербурге. Там всё оставалось по-прежнему: дворянские роды боролись за влияние при дворе, создавались и распадались союзы, а самые буйные умирали на дуэлях. А меж тем у Екатерины появился новый фаворит — Григорий Потёмкин.
Я прервал чтение и задумался. Имя показалось знакомым, и меньше чем через минуту я вспомнил этого сударя. Точно, был такой молодец в конной гвардии, весьма горластый и деятельный. А ещё Киж как-то обыграл его в карты, и где-то среди документов должны лежать расписки о долге. Выходит, это теперь не просто бумажки, а настоящая историческая ценность. Надо будет рассказать Дмитрию Ивановичу об этом забавном стечении обстоятельств.
Улыбнувшись, я продолжил занимательное чтение. После личной жизни императрицы Акакий Акакиевич перешёл к менее пикантным, но более интересным мне делам. Масоны так и не оправились после учинённого Кижом разгрома. Мелкие сошки, до которых не дошли его мёртвые руки, или сбежали за границу, или сидели тише воды, ниже травы. Ложи больше не собирались, а все интриги по передаче трона Павлу рассыпались.
Увы, но кто-то из недоброжелателей воспользовался этим, чтобы настроить Павла против меня. Якобы я убил Панина по приказу императрицы, чтобы лишить наследника союзника. Уж не знаю, что ему нашептали, но вроде как Павел отзывался обо мне с раздражением и пенял на слишком большую волю, что мне дала Екатерина.
Над этой новостью я серьёзно задумался. Не уверен, что сведениям человека-мыши можно полностью доверять. С одной стороны, он мог неправильно интерпретировать сознательное дистанцирование Павла от меня. Наши добрые отношения явно не нравятся императрице, и наследник мог сыграть на публику. С другой, разговор мог быть вырван из контекста или неверно понят. С третьей, откуда я знаю, что человек-мышь не ведёт двойную игру? Я слишком мало с ним знаком и пока не могу принять на веру всё, о чём он докладывает. Так что надо перепроверить эти сведения через другие источники, а ещё лучше навести прямой контакт с Павлом и узнать напрямую. Осталось только придумать, как это сделать.
* * *
Задумчиво крутя письма в руках, я спустился в столовую.
— Что-то ты рано сегодня, Костя.
Настасья Филипповна, как всегда, вставала засветло, зная мои привычки. Но сегодня она даже не успела начать накрывать на стол мой ранний завтрак.
— Письмо от Лукиана пришло, — я показал ей сложенный листок. — Пишет, что радуется тишине в Злобино, никто не мешает ему размышлять о вечном.
— Тьфу ты! — ключница поджала губы. — Не мешают ему! А перед отъездом всё просил, чтобы я рябиновки оставила, дабы ему не сильно грустилось. Так и знала, что врёт старый хрыч.
Она прищурилась, подбирая слова.
— Если будешь ему ответ писать, Костенька, то скажи, что мы кой-как вспомнили, что за Лукиан такой. Так и напиши, что о нём даже не думали и кланяться ему не велели. — От досады она аж притопнула ногой, но тут же опомнилась. — Ой, что же это я! Сейчас, одну минуточку, кофия тебе принесу. И потороплю, чтобы завтрак быстрее стряпали.
Настасья Филипповна умчалась на кухню, а в столовую вплыла Марья Алексевна. Княгиня выглядела невыспавшейся и слегка недовольной.
— Доброе утро, Костенька. А что это за «дзынь» такой был?
— Дзынь?
— Ну да, в эфире, — она строго посмотрела на меня. — Будто у тебя какой-то артефакт сработал. Где-то полчаса назад или чуть больше. Я аж проснулась от неожиданности.
— Прошу прощения, Марья Алексевна. Кажется, вас разбудил сработавший телепорт.
Княгиня удивлённо подняла бровь.
