Белый маг (СИ) - Иванников Николай Павлович

— Меня зовут Алексей, сын Федора Сумарокова, — уточнил я.

— Зачем тебе Зеркальный храм, Алексей Сумароков, сын Федора? — настойчиво спросил Тихомир.

— Есть у меня дело личное к его жрецам, — пояснил я. — У меня, и у моей спутницы. Ее имя Анастасия Алексеевна Романова.

И вновь облик призрака на мгновение колыхнулся. Я обратил внимание с каким неподдельным интересом он взглянул на притаившуюся за моей спиной Настю.

— Из тех самых Романовых? — спросил он уважительно. — Московитских?

— Новгородские мы! — пискнула из-за спины Настя.

Я пихнул ее локтем в бок. Вот же девка неуемная! Ну кто ее просил рот открывать?

— Новгородских⁈ — совершенно изумился Тихомир. — Вот-те на! Выходит, ты в родстве с самим князем Истиславом?

— Э-э-э… — протянула Настя. — М-м-м-да… Он мой дядя по материнской линии!

Я снова пихнул ее локтем.

— Даже так! — воскликнул Тихомир. И тут же поклонился ей в пояс. — Как-то раз был представлен вашей матушке. Очень рад встрече, княжна. Я даже не удивлен, что вы осмелились отправиться вслед за дядькой своим на эту битву. О храбрости Романовых ходят легенды, и даже девицы в их роду владеют мечом наравне с мужчинами. Был бы счастлив увидеть ваше мастерство, княжна… — он снова поклонился.

Хотелось бы мне увидеть, как Настя будет выкручиваться, но жалко было тратить на это время.

— У каждого свое умение, а слухи порой бывают сильно преувеличенными, — сказал я. — Однако ты не ответил на мой вопрос, Тихомир. Далеко ли до Зеркального храма? Как его отыскать?

Тихомир не стал более настаивать на том, чтобы Настя демонстрировала перед ним свои навыки владения оружием, и сразу перешел к делу:

— Путь к замку не близкий, на словах трудно объяснить дорогу к нему. Но вам сегодня повезло, ведь мне и самому нужно попасть туда. Я провожу вас до самого порога. Добудьте себе лошадей. Это не сложно, их здесь много осталось… А мой меч оставь себе, Алексей сын Федора. Твой собственный похож на тростинку, в добром бою он сразу пополам переломится.

Разумеется, он имел в виду мою шпагу, и мне даже как-то обидно за нее стало. Но разубеждать призрака я не стал. Он сам отстегнул от пояса мертвого себя ножны и вручил их мне. Приторочить их на перевязь мешала шпага, и потому я просто завязал кожаный ремешок петлей и повесил меч через плечо за спиной.

Добыть здесь лошадь и впрямь оказалось делом несложным. Правда, первая, пасущаяся поблизости, оказалась пугливой и сразу же убежала, едва я к ней приблизился, но зато следующая, черная как уголь, оказалась вполне себе покладистым животным.

Тихомир немного постоял над трупом гнедого жеребца, с которого не так давно, по всей видимости, сам же и упал на землю-матушку, а потом вскочил на второго такого же, замершего в сторонке над убитым хозяином.

— Княжна Анастасия, я бы на вашем месте не раздумывал, — заявил он. — Вон та белая кобылка очень бы вам подошла…

Но Настя, к моему удивлению, заартачилась. Ей приглянулась та сама лошадь, которую мы увидели первой, серая в белых яблоках. Пришлось нам возвращаться. И уже там выяснилось, что Настя понятия не имеет, как запрыгнуть в седло, будучи одетой в платье.

Пока я размышлял, как ей помочь — ведь найти женское седло здесь вряд ли было возможно — Тихомир, недолго думая, завязал ей юбки узлом между ног и усадил на лошадь.

— Вам удобно, княжна? — поинтересовался. — Вы сделали правильный выбор. Это добрая лошадь, когда-то она принадлежала вашему брату Ратмиру. Уверен, что он и сам покоится где-то неподалеку…

Тихомир как в воду глядел. Обогнув заросли можжевельника, он увидел того самого воина со стрелой в горе. Он так и лежал, схватившись за стрелу двумя руками, только еж из его шлема уже куда-то убежал. Тихомир торопливо перекрестился.

— Настигла его стрела вражеская! — зашептал он громко. — Не успел отступить вместе с остальным войском… Похоронить бы его по-человечески надобно. Негоже зверью оставлять, растащат его по кускам. Вот к завтрему уже и растащат.

Я подумал, что у зверья местного нынче будет славный пир, да не на один день. С помощью меча Тихомира я срезал дерн в стороне от древесных корней, углубил яму на полтора аршина и перенес в нее тело убитого воина. Руки у него успели закоченеть, и я с трудом оторвал их от стрелы и кое-как уложил на груди. Постояли втроем над могилой, а потом забросали ее выкопанной землей. Нарезанный на пласты дерн я уложил поверх получившегося холмика. В изголовье положили шлем, а в ноги воткнули крест, изготовленный из двух веток и скрепленный обрезком веревки, найденной в одном из вещевых мешков на Настиной лошади.

Еще раз перекрестившись на прощание, мы тронулись в путь. Идти через поле боя, полное убитых и раненных, никто не пожелал, но путь наш лежал на север, и хотели мы того или нет, но поле следовало перейти, чтобы оставить его за спиной и двигаться дальше. Огибать его лесом было неудобно — неизвестно еще какой крюк пришлось бы для этого сделать. Да и заплутать недолго в незнакомом-то лесу.

Поэтому мы пошли самым краем поля, по кромке гигантского «блюда», которое его образовывало. Воронья становилось все больше, всевозможного зверья из леса тоже повыходило немало. На нас они, впрочем, внимания не обращали — их интересовала более простая добыча, коей полным-полно было на том поле.

Мы с Настей то и дело поглядывали на своего странного спутника, ехавшего в задумчивости, которую скорее можно было бы назвать печалью. Лошадь его не пугалась и не шарахалась, а шагала совершенно спокойно, словно для нее подобные всадники были привычным делом.

Но сам Тихомир в седле смотрелся достаточно странно. В ярком солнечном свете, сияющем в синем небе этой незнакомой земли, называемой Серой Русью, он смотрелся как человек, с головой погруженный в прозрачную воду игривого ручья — и виден вроде бы полностью, совершенно отчетливо, но в то же время образ его был размыт, пробегала по нему то и дело мелкая рябь. Порой лучи солнца пронизывали его насквозь, и тогда через него, как через бутылочное стекло, с разной степенью отчетливости можно было различить некоторые предметы: деревья, камни, человеческие и лошадиные трупы.

Некоторое время у меня язык не поворачивался спросить его о самом главном, но когда наше молчание стало невыносимым, я все же поинтересовался:

— Уважаемый Тихомир, ты не возражаешь, если я задам один вопрос?

— Спрашивай, Алексей сын Федора, — разрешил призрак, всматриваясь при этом вдаль.

— Я прибыл издалека и не знаком с вашими традициями. И потому, если мои слова покажутся тебе нелепыми или обидными, прошу меня понять… Тем не менее, я несколько удивлен видеть тебя в таком виде. А сам же ты, похоже, нисколько не поразился, когда твой дух покинул тело, и ты стал… привидением. Неужели ты знал, что так оно случится?

К моему удивлению, Тихомир рассмеялся.

— Я долго ждал, пока ты задашь мне этот вопрос! — ответил он. — И даже стал бояться, что ты уже никогда меня об этом не спросишь… Из каких земель ты прибыл в Серую Русь, Алексей сын Федора?

— Из города Святого Петра, — немного подумав, отозвался я.

Я ничем не рисковал. Вряд ли здесь был город с названием Санкт-Петербург. Судя по всему, этот мир исходил из одного корня с нашим, и возможно когда-то мы были с ним одним целым. Но в какой-то момент в магическом поле случилась сильная флуктуация, и мир распался на две ветви. А может и на три. Или даже больше — на неисчислимое количество ветвей, каждая из которых зажила собственной жизнью. И если и суждено здесь было когда-нибудь появиться прекрасному городу Санкт-Петербургу, то случится это еще очень нескоро. Много столетий спустя.

А впрочем, что такое несколько столетий для Запределья? Ничто! Просто некая условность, придуманная людьми для отсчета собственного пребывания в этой Вселенной. Вселенной, в которой все возможные события происходят одновременно и постоянно…

— Ничего о нем не знаю, — ожидаемо признался Тихомир. — Должно быть, он находится где-то очень далеко, потому что я изъездил много земель, но никогда о таком не слыхал.