Подпольная империя (СИ) - Ромов Дмитрий

— Нет вроде, не ошибаюсь. Местная ячейка ждала его, хотела в орден вступить и, чтобы доказать свою пригодность решила человеческие жертвы принести — меня и Киргиза. Не нашли его, кстати?

— Нет, не нашли.

— Ушёл козлина хитрозадый. Надо было оставить его там, но пожалел. Они хотели его пикой насквозь проткнуть. Через зад — в глаз.

Куренков ржёт:

— Как в анекдоте про достижения советской медицины?

— В каком? Когда гланды через зад удаляют?

— Ага.

— Наверное.

Мы смеёмся. Приятно посмеяться, когда всё уже позади. А вот ещё полчаса назад мне было совсем не до смеха.

— А где студент? Игорёк?

— Да там же, где и все, — пожимает плечами Куренков.

— Не-не! Они его грохнут! Это же он меня спас. Жизнью ему обязан, а вы его к бесам! Он ведь расследование журналистское ведёт. Наверняка, у него куча полезной инфы. Надо его срочно вытащить!

Роман распоряжается и за Игорем убегают.

— Так как вы меня нашли-то? Появились, как волшебники, всех разбомбили.

— Хорошо, что ты мне позвонил, — объясняет он, — а иначе ещё неизвестно, чем бы всё кончилось.

— Так вы же трубку не взяли, — удивляюсь я.

— Я взял, только позже, должно быть. Зато услышал, как тебя захватывают эти мракобесы. Они про могилы там что-то говорили, но я и проверил по своим службам откуда был звонок. Кладбище, всё понятно. Ну, а дальше дело техники, как ты понимаешь.

— Так здесь ведь площадь большая, как нашли?

— Площадь большая, — усмехается он, — но вы там так орали, что невозможно было не найти.

— Хорошо, что всё хорошо кончается, — выдыхаю я.

— Так-то оно так, но когда слишком часто, может и не сработать такое правило.

Может, конечно, но пока срабатывало…

Народ готовится к экзаменам, а я и в ус не дую. Вернее, дую, конечно, но совсем по другому поводу. У меня открытие «Олимпии».

Ах, казино, казино, казино

Карты, девушки, деньги, вино…

Ну, или как-то так. Песня не советская, конечно, но из памяти её не вытравишь.

Опять всё то же. Но теперь у нас больше опыта, который, не убив в прошлый раз, сделал нас сильнее. У нас город, конечно, поменьше Новосибирска, поэтому и очень важных персон тоже меньше. Нет, неправильно сказал. Важных персон у нас едва ли не больше, а вот интересных обычных посетителей действительно в Новосибе чуток побольше.

Слухи об открытии уж давно ходили и подогревали интерес людей с деньгами. Я ведь и не знал никогда, что их не так уж и мало в наших краях. Как выяснилось не только имеются, но и покрасоваться не против. Есть у состоятельных людей желание продемонстрировать свои финансовые достижения, а сделать это, как при царе-батюшке и при надвигающемся капитализме невозможно.

Показное приобретение недвижимости и движимости весьма затруднено, как и другие способы пускания пыли в глаза. А десять золотых колец на один палец не насадишь. Вот и приходится быть «как все», а деньга, как известно, ляжку жжёт.

Поэтому вытащить из погреба трёхлитровую банку, набитую купюрами и немного посорить деньгами вполне приятное, ласкающее эго, самолюбивое дело. Ну, и мы, разумеется, совсем не против. Приходите и ласкайте.

Впрочем, есть люди, которых видеть сегодня не очень приятно. Например, генерал-майор Печёнкин. Но куда же без него родимого…

— Ну что, раскусил я тебя, Брагин? — смеётся он.

— В каком это смысле, Глеб Антонович?

— А вот, в том самом! Я сразу сказал, что ты у нас тоже откроешь свою богадельню. А я вот возьму тебя и прихлопну. А? Как тебе такой вариант? И по совокупности к твоему пожизненному сроку накину ещё годков… сто!

— Чай не в Америке, — хмыкаю я. — У нас такой номер не прокатит.

— Гляди-ка, грамотный какой. Ну что, я вижу, ты и сюда ту ж девку притащил? Решил подразнить меня, сынуля? Так я тебе не советую. Оттарабаню и все дела.

Разумеется, Лида здесь. И не только она. И Бакс здесь, и Алик и ещё некоторые ребята, зарекомендовавшие себя в прошлый раз.

А вот Антонова в этот раз нет, зато есть Кобзон. И в политическом смысле это гораздо лучше, и правильнее. Пусть именно он будет амбасадором нашего бренда.

— Друзья, — говорит Иосиф Давыдович поднимаясь на подиум с бокалом шампанского. — Теперь все мы на вопрос, как вы пришли к игре, сможем честно отвечать, через физкультуру и спорт. И это действительно так, ведь чтобы попасть в этот роскошный зал, все мы прошли через зал лечебной физкультуры. И всё это происходит на стадионе.

В зале раздаются смешки и аплодисменты.

— Но это, разумеется, шутка, — продолжает он. — А вот то, что игру со спортом роднит азарт — это чистая правда, это я знаю совершенно точно. Сегодня всем вам я желаю победы и не терять жизнелюбия.

После этого он начинает петь «Я люблю тебя, жизнь». Вот такая подводочка.

— Сынуля, — не отлипает от меня Печёнкин, — реванш сегодня будет?

— Нет, — качаю я головой.

— Придётся всё-таки вашу контору прикрыть, а организаторов — под суд.

— В таком случае, это будет означать, что вы отступили от наших договорённостей, потому что после этого вас не только в Москву не возьмут, но даже на кладбище не любое примут.

Он хохочет и треплет меня по щеке.

— Нравишься ты мне, Егор, хороший мальчик. Глупенький ещё, но хороший. Ладно, ты подумай, я бы сыграл по-крупному. Не хочешь сам, предложи кому-нибудь другому.

Он приглаживает толстой ладошкой свои как всегда несвежие волосы и, переваливаясь из стороны в сторону, не торопясь идёт к барной стойке.

— Егор, — хлопает меня по плечу Большак. — Смотри, кто у нас здесь.

Я оборачиваюсь. Ну надо же… В платье из струящегося шёлка, с красивой причёской, сумасшедшими украшениями, высокая, элегантная, словно заграничная кинозвезда, на меня смотрит Марта. Смотрит и улыбается.

Как сказал бы господин Бонасье, в исполнении Каневского: «Берет прекрасен!»

— Марта! Какой чудесный сюрприз! Как приятно тебя видеть.

Мы обнимаемся, но не успеваем толком поговорить, потому что меня отвлекает Цвет.

— Бро, народ хочет сыграть.

— В смысле? — поднимаю я брови. — А что тут вокруг происходит? Вроде же все и так играют.

— Ладно, хорош дурковать, ты же понял, — хмурится он. — Давай без лимита в отдельном зале.

— А кто? — спрашиваю я.

— Мент этот жирный. Ты чё, не хочешь отыграться?

— Блин, да я за прошлое только рассчитался, а ты меня опять в долги хочешь вогнать? Кто ещё?

— Я хочу.

— Ну, это совсем другое дело. Если хочешь ты, я пожалуй возражать не буду. Но если мы оба проиграем, сам понимаешь, опустошим кассу.

— Не проиграем. Ещё Кобзон желает.

— Серьёзно? — удивляюсь я.

— Да.

— Короче, давай организовывай. Пощекочем нервишки.

— Хорошо, но без меня.

— Не, ты чё, без тебя как? Ты вон в прошлый раз как рубился.

— Нет.

Я иду к Баксу и снова натыкаюсь на Печёнкина.

— Ну так как, будет игра? — уточняет он.

— Да, сейчас распоряжусь.

— Отлично! — его блестящие жирные губы расплываются в улыбке. — Готовь попку, я тебя опять сделаю.

— Я сегодня не играю.

Улыбка с ползает с его лица.

— Не пойдёт. Если не будешь играть, я наши договорённости аннулирую.

— Ага, щас прям. С чего это? Вроде ж вы себя человеком слова называли.

— А мне по*уй, понял? Я сказал, будешь играть. А то бабу твою оттарабаню. И эту, и ту каланчу иностранную. Обеих сразу. Давай за стол, сынуля. Чисто на бабки, без дополнительных условий. Идёт?

Меня такая злость охватывает, что я соглашаюсь. Неправильное решение, поспешное и принятое на эмоциях, но желание наказать этого самодовольного борова, вспыхивает вместе с гневом и перевешивает голос разума. А гнев, как известно мой старый враг.

Мы садимся за стол. Перед каждым из нас куча денег. Только у Кобзона чуть меньше, чем у остальных. Поскольку он не привёз с собой наличность в необходимых количествах, казино даёт ему в долг. В порядке исключения, разумеется, и как человеку порядочному и хорошо известному.