Чудесные рецепты крестьянки-самозванки (СИ) - Мельницкая Василиса

— Не поедет, — повторил Афанасий. — Хочешь, иди. Уговаривай. Но не советую. Ему только хуже станет, потому что злиться начнет.

Я рискнула бы, но успела узнать Владияра Николаевича достаточно хорошо, чтобы поверить Афанасию. Будет так, как он сказал.

— Помочь чем можно? — вздохнула я. — Может, трав каких заварить?

— Я порошки из аптеки принес. Сейчас отнесу. Воды налей в чашку.

— Можно, я? Как их давать?

Не знаю, отчего вдруг возникло такое желание. Афанасий взглянул на меня с сомнением, и я уже решила, что он откажет, но…

— Ладно, иди. Два порошка в ложку, запить водой, вот и вся наука. За детьми я присмотрю.

В спальне Владияра Николаевича царила полутьма и прохлада. Шторы задернуты, окно приоткрыто. Он лежал на неразобранной кровати, под пледом, лицом к стене. Но не спал.

— Принес? — Голос Владияра Николаевича звучал сипло. — Почему так тихо? Чем заняты дети? Митя не заболел?

Я шагнула к кровати, закусив губу. Не о Василисе спрашивает, об обоих. И беспокоится о Мите. И обо мне тоже, если велел не готовить ужин. А ведь самому плохо. И, кажется, дело не только в головной боли.

Владияр Николаевич лежал, скорчившись. Даже со спины заметно, как он напряжен. И воздух словно был пропитан болью.

— Дети играют с Афанасием, — тихо ответила я, — на кухне. Одна дальше от спальни, чем другие комнаты. Митя здоров.

Он дернулся при первых же словах, и когда я закончила говорить, уже развернулся ко мне и сел, схватившись рукой за спинку кровати. Света хватало, чтобы заметить исказившиеся черты лица, но эмоции я разобрать не могла.

— Это я. — Я сделала еще один шаг. — Принесла лекарство.

— Почему ты?

— Нельзя?

Я поставила поднос на столик у кровати. Подошла ближе, положила ладонь на лоб Владияра Николаевича.

— У вас жар…

— Будто я не знаю, — усмехнулся он. — Лекарство поможет.

— Сейчас…

Он вдруг схватил меня за руку, не позволяя убрать ладонь со лба.

— Еще чуть-чуть… пожалуйста…

Я, скорее, почувствовала эти слова, чем услышала их. Жаль, что во мне нет ни капли ведовской силы. Я облегчила бы его боль.

— Лекарство, — напомнила я. — Его нужно выпить. А потом я не уйду, если хотите. Принесу мокрое полотенце, оботру вас. И буду держать руку столько, сколько пожелаете.

Владияр Николаевич послушно выпил порошки. Я поправила подушки, и он лег.

— Я сейчас…

— Иди к детям, Ульяна.

— Вы меня прогоняете?

— Ты не моя сиделка. Со всем прекрасно справится Афанасий.

Сказать, что он — не отец Мити, но заботится о нем, как о сыне, у меня не повернулся язык. К тому же, сейчас, в полутьме, мне казалось, что я вижу перед собой того самого Ивана, подарившего мне сына.

— Эх, а я хотела посидеть рядом, отдохнуть, — с притворным недовольством произнесла я. — Устала, весь день на ногах. Но если вы настаиваете, разумеется, позову Афанасия.

Судя по молчанию, Владияр Николаевич более не настаивал. И я отправилась за полотенцем.

Глава 25

Владияр знал, что приступ скоро начнется. Но, как обычно, тянул до последнего, словно надеялся, что на этот раз — пронесет. Ничего подобного ему не обещали. Наоборот, настойчиво рекомендовали не игнорировать симптомы-предвестники и пить отвары трав с толикой ведовства.

Отвары смягчали течение приступа, но имели побочный эффект: тормозили восстановление ауры. То есть, Владияру и этого не обещали. Так и сказали, что если телесные повреждения удалось хотя бы частично вылечить, то ведовская сила не вернется никогда. Все сгорело дотла, восстановлению не подлежит. И эту ведовскую инвалидность Владияр ощущал едва ли не сильнее, чем невозможность ходить. Потому и надеялся, что лекари ошиблись, и отваров не пил принципиально.

И расплачивался за эту глупость сполна. Особенно, когда забывал вовремя пополнить запас порошков. А тут не то, что забыл… просто как-то не до того было.

Фантомные боли астрального тела — так болезнь называли ведуны. Но воплощение у нее имелось очень даже материальное. Жар, озноб, ломота во всем теле. Боль причиняло любое движение. При худшем течении к симптомам добавлялись тошнота, рвота и судороги.

Владияр полагал, что успеет отвезти Василису домой. И полежит два-три дня в больнице, получит нужное лечение. А Ульяне скажет, что гостил у брата. Но приступ начался раньше. А она…

Сидит вот у кровати. Рядом — тазик с водой и льдом. Холодное мокрое полотенце оттягивает жар, а Владияру кажется, что прикосновения Ульяны дают ему облегчение. Боль отступает от порошков, но он уверен, что в том заслуга Ульяны. И ему хорошо, потому что она не испугалась. Не ушла, когда он гнал. И вообще… искренна в своем желании помочь.

Даже жаль, что состояние, когда Владияр мог позволить себе быть слабым, так быстро закончилось.

— Ульяна, позови Афанасия, — попросил Владияр.

— Я не могу помочь?

— С этим — нет. — Он улыбнулся. — Не возвращайся, мне уже лучше. Корми детей ужином.

— Может, и вам…

— Нет, — перебил он. — Мне лучше ничего не есть, поверь.

— Что с вами? — спросила она грустно. — Это же не простуда?

Владияр не хотел отвечать. Но Ульяна имеет право знать, если он собирается… на ней жениться. Мысль об этом уже не казалась безумной.

— Не простуда, — сказал Владияр. — Я позже расскажу. Сейчас мне нужна помощь Афанасия.

Ульяна кивнула и ушла, оставив после себя легкий запах липового меда, душистых яблок и солнечного света.

Афанасий ругался. Афанасий грозился пожаловаться старшему брату Владияра. И, заодно, младшему, потому что тот ближе. И отцу написать с матушкой, что их взрослый сын ведет себя, как ребенок. Владияр не спорил. Пусть жалуется, смысла в этом нет никакого.

А Ульяна всплеснула руками и так посмотрела, что Владияру стало стыдно. Правда, он и после этого не отправился в постель, где ему, по мнению Афанасия и Ульяны, сейчас самое место.

— Владияр Николаевич, как же так… — начала было Ульяна.

Владияр не позволил ей говорить, потому что незачем пугать детей.

— Мне уже лучше, — бодро произнес он. — Я вполне могу читать вслух. Кто сегодня выбирает книжку? — Он обратился к детям. — Василиса?

Да и не стало ему плохо после чтения. Порошки сильные, справляются с симптомами. Разве что слабость накатила, да и то временная.

Владияр не просил Ульяну зайти после того, как она уложит детей. Просто ждал. Уверен был, что она появится в спальне. И не ошибся.

Тихий стук в дверь. Знакомый скрип половиц. Владияр сидел в подушках. Под одеялом, но в халате.

— Как вы себя чувствуете, Владияр Николаевич?

Ульяна остановилась в шаге от кровати.

— Сносно, — ответил он. — Спят?

— Спят, — кивнула она. — Вам что-нибудь нужно?

— Да. Тебя.

Ульяна вспыхнула и уставилась на него удивленно.

— Поговорить с тобой, — поправился он. — Если уж так случилось, что ты видела меня больным. Присядь.

— Владияр Николаевич, я вполне могу подождать, когда вам станет лучше, — сказала Ульяна.

— Тебе неинтересно?

— Если честно, то интересно. Очень. — Она потупилась. — Но вы нездоровы.

— Который теперь час? — Владияр перевел взгляд на настенные часы с маятником. — А, вот… вижу. Через полчаса мне принимать лекарство, раньше нежелательно. Если пропущу прием, то жар вернется среди ночи. Если уйдешь, я усну.

Так себе хитрость. Он поступил так же, как и Ульяна, когда она солгала, что хочет отдохнуть. Но ему и не нужно, чтобы Ульяна поверила. Это просто удобный предлог, чтобы она осталась. Решать ей.

Ульяна, не раздумывая, опустилась на стул. Правда, к кровати его не пододвинула, как до этого. Что ж, изображать умирающего, чтобы она села ближе, Владияр не будет. И постарается, чтобы впредь она не видела его таким слабым.

— Владияр Николаевич, что вам на завтрак приготовить? Что-то совсем…

— Ничего, — перебил он. — Утром после завтрака я отвезу Василису домой. Вернее, поеду с ней и Афанасием. Меня не будет дня три-четыре. Вам с Митей не будет тут страшно вдвоем?