Последний Герой. Том 8 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Понимаешь, Шамиль, тут дело вовсе не в каких-то частностях. Это всё часть большой игры. Эти москвичи — они скупают всё. У них свои люди на всех концах, свои фирмы, свои схемы: землю берут под видом инвестиций, а потом через подставные фирмы оформляют контракты, навязывают подрядчиков. Они приходят — и сначала делают вид благодетелей: детский сад, спортплощадку, благоустройство. А потом, смотришь — всё вокруг уже их: торговые центры, земля под застройку, выгодные участки под логистику. Местные-то бизнесмены не выдерживают конкуренции, их просто выдавливают. Но я не такой, я не терпила. Я сам свой город доить хочу. Сам! Слышишь?

— Да.

— Так что держим ухо востро, Шамилька! — заключил мэр. — И этих двоих нужно слить.

— Я вас понял, Лев Сергеевич, — покорно проговорил Мамедов. — Олеся с ними же уже работает, мы выясним, зачем они сюда прибыли и имеют ли к вам отношение.

— Да конечно, имеют! — рявкнул мэр. — Ты-то как этого не поймёшь! Пусть Олеся найдёт их слабое место, наркотики им подкинет или ещё что-то.

Шамиль покачал головой с сомнением:

— Наркоты подкинуть не получится. Это же всё-таки менты, какие будут основания их задерживать, проверять? С этим не выйдет.

— Ну, придумай что-нибудь там и Олеську научи, — отмахнулся мэр. — Она девка умная, так что справитесь.

Тот ждал сигнала, чтобы уйти, но Быков, подумав, уставился на подчинённого и выдал ещё вопрос:

— Ты охрану мне усилил?

— Я думаю, в этом нет необходимости, — ответил Шамиль. — Я справлюсь. Я всегда с вами, день и ночь.

— Ага, как же… Со мной он… Ты даже в того ублюдка не попал из пистолета, когда тот деру дал!

— У меня просто рука опухла, я не мог стрелять. Я же прививку поставил от гриппа, — пробурчал Шамиль в оправдание.

Мэр взорвался:

— Лучше ты мозги себе новые поставь! Найди мне ещё пару толковых ребят, и чтоб стрелять умели. Не как ты — деревянный.

— Хорошо, — пробормотал Шамиль и, закусывая губу, кивнул.

Круглов, конечно, согласился на наше с Шульгиным участие в расследовании серии убийств. Но основным подозреваемым по-прежнему оставался Думин.

Те самые фотографии — снимки риелтора Лопарёва и таксиста Барабаша с нарисованными крестами на лбу — легли в основу подозрений против него. Кроме того, в его телефоне была найдена видеозапись, на которой Барабаш ловил клиентов на рынке, и снимали его, судя по всему, тайком.

Я сидел в допросной изолятора временного содержания местного ОВД, когда конвоир ввёл Думина.

Он сел напротив меня, руки в наручниках, грустно посмотрел, вздохнул. В его взгляде читалось усталое смирение — опять, мол, будете на меня всех собак вешать.

— Старший оперуполномоченный уголовного розыска Яровой Максим Сергеевич, — представился я. — Старший лейтенант полиции.

Думин взглянул на меня ещё печальнее, будто мысленно сказал: давай уже, рисуй протокол, всё равно ничего нового не услышишь.

Но я не стал задавать стандартных вопросов, а зашел с другой стороны.

— Я верю, что вы никого не убивали, — сказал я спокойно. — Что вы не имеете к этому отношения.

Он удивлённо глянул на меня, сглотнул, потер небритую щеку. Опухшее лицо будто немного разгладилось только от этих моих слов.

— Почему? — прохрипел он.

— У меня есть другая версия, — ответил я.

— Какая? — спросил он с надеждой.

— Пока я вам сказать не могу. Лучше вы мне поясните одно. Зачем вы снимали на видео Барабаша, когда тот стоял на своей привычной точке и искал клиентов? Получается, вы за ним следили. Это, между прочим, только усиливает подозрения против вас, которые есть у следствия.

— Не знаю, понятия не имею, — пожал плечами Алексей. — Как эта видеозапись вообще попала в телефон — это не я снимал.

— Ну-ну, — ухмыльнулся я. — Видеотехническая экспертиза подтвердит, что это снято с вашего телефона, так что глупо отпираться, тем более, передо мной. Я же говорю вам, я хочу помочь.

Он подумал, вздохнул, выдохнул тяжёло и пробормотал:

— Ладно, вам скажу. Следил я за ним, да. Хотел убить — нет, пришить духу бы у меня не хватило. Я хотел мужиков нанять. Там по гаражам соседи есть, алкаши, дружки… Нет, я сам-то не алкаш, не подумайте, — быстро добавил он, — это после смерти сына я так крепко запил. Эх, один он у меня был, один я его растил…

Он опустил глаза, пальцы сжались в кулаки. На его губах дрогнула злая усмешка, и он продолжил шёпотом, почти нараспев:

— Я хотел мужикам скинуть видео, показать: мол, вот этого оприходуйте, переломайте ему кости, зубы пересчитайте. Пускай гнида живёт и помнит, как закатал моего сына в асфальт. Оглядывается и боится…

Он стиснул зубы, что-то шевельнулось в горле, и глаза его стали влажными.

— Я даже, — провалился голосом, — я даже «четвёрку», жигуль свой, продал, чтобы заплатить мужикам…

И вдруг на его лице проявилось торжество, тёмное и злое.

— Неужели есть-таки какая-то справедливость? — Алексей посмотрел прямо мне в глаза, подбородок его дрожал, — Сдох он, падла. Убил его кто-то. Спасибо тому, кто отомстил вместо меня. Я не смог… я слабак. А он смог. Не знаю, какие у него на это были причины. Это и не важно.

— Ты не слабак, — сказал я. — Просто законопослушный. Это нормально.

— Ничего не нормально! — дернулся Алексей. — Барабаш сына моего убил, а я… я так ничего не сделал, сидел, выжидал чего-то.

— Во-первых, это не убийство — несчастный случай, ДТП со смертельным исходом, и пока основная официальная версия — что Барабаш невиновен.

— Да подкупил он этого продажного Лопарёва! Подкупил, подкупил! — повторял он как заклинание. — Тот мать родную продаст, жадный как чёрт, — Подкупил он! Он это был, он виноват!

По щекам Алексея уже катились слёзы.

— И даже если меня посадят за убийство этой гниды, я не расстроюсь, — прошептал он. — Пускай так будет, пускай думают, что я это сделал, пускай будет уважение у других ко мне… хотя у меня к себе нет уважения.

— Слушай, — сказал я. — Я постараюсь найти доказательства того, что Барабаш виноват в ДТП. Пускай он уже и мёртв, но, думаю, тебе будет легче, если его официально признают виновным.

Думин охрип от плача, и в его голосе прозвучало какое-то примирение с собственной слабостью:

— Зачем вам искать убийцу? Он праведное дело сделал.

— Затем, что он убивает людей и не остановится, — ответил я. — Будет убивать дальше. Другие люди погибнут. Скажи… Ты ничего странного не заметил в последнее время?

— В каком плане — странного? — переспросил он.

— Не знаю… Может, кто-то приходил к тебе, разговаривал, спрашивал что-то? Потому что кто-то же тебе подбросил эти фотографии. Не ты же эти крестики на лбу нарисовал? На снимках.

Я испытующе смотрел на Думина.

— Нет, конечно, — пожал плечами он. — Но ко мне никто не приходил. Крепко я запил, долго пил. До магазина и обратно ходил только. Кто ко мне придёт…

— И ничего такого не произошло с тобой за это время?

Я дал ему время подумать.

— А, вот, вспомнил! — взмахнул руками Думин. Из-за наручников получилось неловко, цепь звякнула о металл стола. — Я однажды пришёл с магазина, а у меня замок взломан в доме. Захожу на крыльцо, ключи достаю, а дверь — приоткрыта, замок отжат. Ну, как, знаешь, фомкой или отвёрткой там ригель поддели. Домой нырнул, всё проверил — ничего не украдено, всё на месте. Да и воровать-то там особо нечего.

Он грустно усмехнулся и продолжил:

— Гол, как сокол. Всю жизнь проработал на одном месте — и ничего не заработал. Но сынишка был сыт, одет…

Он снова мучительно сглотнул, лицо покраснело.

— И что дальше? — спросил я. — Ты сообщал в полицию?

— Да нет. А зачем? Ничего же не украли. Я думал, может, вор вломился, увидел, как я скромно живу, пожалел и ушёл, — хмыкнул он, но в голосе больше было горечи, чем шутки.

— Зря, — сказал я. — Надо было сделать сообщение, что было проникновение. Это бы нам сейчас очень помогло. А следы взлома остались?