Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан

— Слушаю, — я со всей серьезностью уставился на него, сложив ладони в замке на стол.

— Типа ты не знаешь, почему я здесь, — нехорошо усмехнулся Кобылянский.

— Разумеется, знаю, — коротко кивнул я, вперив в него внимательный взгляд.

Кобылянский по всей видимости не ожидал, что говорить надо будет ему. Наверняка, гад, рассчитывал, что я сейчас оправдываться начну или пущусь в длинные объяснения, расшаркиваясь тут перед ним, почему мне пришлось так поступить. Но нет. Я сидел, сверлил его холодным изучающим взглядом и ждал, когда же он уже, наконец, начнет сам говорить.

— Сколько? — сурово взглянув на меня, вдруг спросил Кобылянский.

Я холодно улыбнулся и вопросительно вскинул брови.

— Сколько ты хочешь? — явно теряя терпение, повторил он.

— Вы что? Взятку мне предлагаете? — нарочито наигранно удивился я, а затем указал взглядом на камеру в углу кабинета.

На самом деле эта камера не работала никогда, Марочкин-старший очевидно держал ее здесь для красоты или вот для таких вот ситуаций. Но это знание так кстати всплыло из воспоминаний предшественника, что грех было не воспользоваться.

Кобылянский оглянулся, увидел камеру и резко отвернулся. Скривился:

— Давай дурачка тут из себя не строй, — недовольно протянул он. — Я видел твое интервью по телеку. Думал, что блефуешь. Типа, ляпнул, чтобы журналюги отстали. А сегодня утром узнал, что сняли здание с торгов. Что вы там проверку какую-то затеяли.

Я удовлетворенно улыбнулся и кивнул. И все же Кристина молодец, оперативно сработала.

— Все верно, — ответил я.

— Ну и? — выпучил глаза Кобылянский. — Сколько ты хочешь? Я же сразу понял, куда ты ведешь. Договоренности у нас были с Игнатом, а ты, видать обиделся, что деньги мимо тебя прошли?

Я нахмурился, какое-то время сверлил его задумчивым взглядом.

— Обидеться, здесь конечно есть на что, — наконец ответил я. — Но далеко не на то, что вы со мной не поделились.

Кобылянский удивленно вскинул брови, непонимающе наклонил голову.

— Дело в том, что здание детского сада необходимо городу, — спокойно пояснил я. — Его продавать никак нельзя. Родители возмущаются, не могут выйти на работу из-за того, что ребенка некуда деть. На самом деле проблема для города довольно масштабная, если вникать.

Я помолчал, какое-то время поизучал его реакцию. Кобылянский начинал потихоньку закипать от злости.

— Во-первых, — непринуждённо продолжил я, — страдает экономика города, родители не работают, во-вторых, страдают семьи, потому что из-за того, что один из родителей не работает, эти семьи недополучают деньги в семейный бюджет.

Кобылянский какое-то время сверлил меня сердитым взглядом, краснее все больше и больше. Я все гадал, взорвется или все же сумеет сдержаться.

— А я не понял, — наконец, ответил Кобылянский, плохо сдерживая гнев. — То есть, я получается проекты все эти, бабки вложенные, усилия, время, все зря потратил и потерял?

— То есть, — с нажимом произнес я, — вас не волнует благополучие нашего города. Я понял. Значит, придётся учитывать, что меня это очень волнует. И нам либо придется искать компромисс, либо…

Я не договорил, задумчиво уставился на него.

— Какой на хрен компромисс⁈ — взорвался Кобылянский. — Это мое здание! Ты че?

Он вскочил с места.

— Это не твоё здание, это здание города, — холодно и настойчиво сказал я и тоже медленно поднялся, не дав ему занять верховенствующую позицию.

Мы довольно долго сверлили друг друга взглядами. Кобылянский злобно раздувал ноздри, сжимал кулаки — видно было, как внутри него нарастает волна ярости. Я оставался холоден, выдерживал взгляд, ждал, когда он наконец выдаст хоть что‑то осмысленное.

— Зря ты это, — прошипел он сквозь зубы.

— Угрожаешь? — усмехнулся я, не меняя тона.

— Зря, ой, зря, — замотал он головой, тряся красными щеками. В его движениях появилась нервная дёрганость, будто он боролся с желанием броситься вперёд.

— Я же тебе предложил компромисс, — холодно продолжил я, отстранился и выпрямился, продолжая изучать его лицо. — Ты подумай. В любом случае про детсад можешь забыть. Но… — я сделал паузу, на миг изобразив снисходительность, — может, подыщем тебе другое здание, которое не имеет такого значения для города. Только, — многозначительно поднял палец вверх, — уже на моих условиях.

— Ну сука… — Кобылянского явно накрывала истерика. Он опустил голову, закачал ею, не переставая злобно улыбаться, будто пытался сдержать рвущийся наружу крик. — Ты мальчик, не сильно ли много на себя берёшь?

Он поднял глаза исподлобья, уставился на меня с такой ненавистью, что, казалось, взгляд мог прожечь во мне дыру.

Я хмыкнул:

— Беру ровно столько, сколько положено по должности, — холодно сообщил я, поправил документы на столе и ровным, обстоятельным тоном продолжил: — Твой товарищ Хабаров сидит. Его договоренности я соблюдать не намерен. Я не его приемник. Свою позицию я тебе обозначил. И тут у тебя два варианта. Либо принимать мои правила и искать компромиссы, либо вступать в конфронтацию.… — я сделал паузу, поднял на него холодный взгляд. — Но тут тоже на твоем месте очень, очень сильно нужно подумать. Ведь Хабаров сидит наверняка не просто так, но и за ваши совместные схемы. — Я растянул рот в холодной улыбке.

Кобылянский зло рыкнул, подался вперед, на кулаках, упёртых в стол, а затем резко отстранился и рявкнул:

— Ну, это мы еще посмотрим.

— Ну, это ты лучше выдохни, успокойся, и еще хорошенько подумай, — добавил я. — Тебя никто не торопит.

Но Кобылянский уже рванул к выходу из кабинета.

Впервые за эти дни мне захотелось закурить. Но это была больше психологическая привычка, потому что физическую тягу я за эти дни ни разу не почувствовал. По всей видимости, Марочкин не курил, и уж раз так есть, лучше, конечно, и не начинать.

Я уселся обратно в кресло, какое-то время задумчиво таращился на полуоткрытую дверь. Тут, конечно, неясно, как эта ситуация вырулит. Но если у Кобылянского хватит мозгов, ему всё же придётся прогнуться и принять мои условия. А если нет, тогда ему на старости лет придётся греть бока на нарах. Потому что уверен — если хорошенько порыться в делах Хабарова, изучить их схемы, сядет этот придурок на старости лет, как пить дать. Вот только будет ли у меня столько времени?

Я ещё с лестницы слышал тяжёлые, но при этом торопливые шаги Гены, пока он не появился сам в дверном проёме. Он встревоженно уставился на меня, мрачно сведя брови к переносице, а после спросил:

— Ну, как всё прошло?

— Пока неизвестно, — задумчиво протянул я. — Но я ему дал пищи для размышлений. Теперь ему остаётся только сделать правильный выбор.

Гена нахмурился, недоумённо дёрнул головой:

— А подробнее?

— У меня для тебя поручение будет, — проигнорировал я его вопрос. — Мне нужно разрешение на ношение оружия и, разумеется, сам пистолет.

— Ты чего? Серьёзно? — Гена удивлённо моргнул.

— Более чем.

— Погоди, что, настолько всё серьёзно, что ты решил стволом обзавестись?

— Нет, — спокойно ответил я. — Просто мне нужен пистолет. Что-нибудь хорошее и надёжное. Так сказать, на всякий случай.

На самом же деле я настолько привык за годы службы к ношению оружия, что даже сейчас чувствовал себя без него будто голым.

Гена призадумался, а после сказал:

— Ну, так-то вообще месяц ждать, но я могу простучать, где надо, и быстро всё организуем. Только это… тебе бы его хоть держать научиться, в тир, что ли, съездить.

Я кивнул. В тир действительно неплохо бы съездить, но не для того чтобы поучиться, а посмотреть, какое вообще нынче имеется оружие и, так сказать, выбрать и пристреляться.

— Так это… — Гена явно решил вновь вернуться к прежнему разговору. — С Кобылянским-то что? Он с такой мордой от тебя вылетел, весь красный! Ты хоть скажи, к чему готовиться?

— К войне, — холодно усмехнулся я.

— Прямо совсем к войне? — Генка опешил.