Товарищ мэр (СИ) - Муха Руслан

— А почему перестал?

— Ну, видать, потому что тот вёл себя отвратительно. С ним теперь, я так понимаю, вообще мало кто общается. Батенька ведь отстранил непутевого от кормушки. Теперь ни денег, ни понтов, ни веселья, что с него взять?

— А почему отстранил? — решил я уточнить, хотя по контексту можно было догадаться.

— Так это, — хмыкнул Гена, — Кобылянский своего сынишку сам избаловал, вот он и вырос непутевый, привыкший, что ему всё достаётся на блюдечке. И когда спохватился, что сынишка окончательно испортился и тому осталось пару шагов до тюрьмы или передоза, он его сначала по клиникам да по рэхабам тягал, а затем понял, что бестолку, и выгнал того из дома, ну и, разумеется, отрезал от семейных денег. Он столько раз его из задницы вытягивал и от тюрьмы откупал, что я и со счёту сбился. Видимо, терпение лопнуло. Вот и погнал ссаными тряпками из дому. Единственное, чем он ему помог — устроил его на литейку. Только говорят, не делает он там ни хрена, ходит балду пинает, на халяву зарплату получает, а работяги молчат, знают, чей он сынок. Ну и по слухам, продолжает наркоманить, но уже по-тихому.

Пока Генка говорил, кое-что ещё всплыло в памяти: этот Антон как-то стащил у Марочкина золотые цацки, когда напросился в гости. После этого их дружба и прекратилась.

Но при этом Марочкин всё же не оборвал с ним связи, потому что и сам был любителем дряни. Но не только поэтому. Марочкину было жаль этого Антона, некое сожаление о том, что друг был неплохим, перспективным парнем, какое-то время Марочкин даже пытался ему помогать.

А еще мне вспомнились их договорённости. Антон поставляет Марочкину время от времени дурь, но при этом держит язык за зубами. В свою очередь Марочкин никому не рассказывает о делишках Антона. И ещё момент: Антон дурь толкал всей богатенькой молодёжи города, которой было брезгливо и боязно закупаться напрямую у барыг.

И вот это уже кое-что. Это именно то самое слабое место Кобылянского. И это наверняка можно использовать.

— Так чего ты там задумал, Женёк? — послышался из трубки напряжённый голос Генки.

Вовчик всё это время сидел неподвижно, явно пытаясь понять, что происходит и о чем мы говорим.

— Как думаешь, Кобылянский и сейчас готов спасать своего сынишку? — задумчиво спросил я.

— Да хрен его знает, наверное, сын ведь всё-таки, как ни крути, — растерянно протянул Гена, а потом сурово спросил. — Погоди! Я же надеюсь, ты не надумал похитить Антошу и шантажировать Кобылянского?

— Нет, таких идей у меня не было, — отрезал я.

— А что тогда? — растерялся Гена.

— Не по телефону, — отрезал я.

— Понял, подъеду через пару часов.

Генка отключился, я наткнулся на напряжённый взгляд Вовчика.

— Какие-то проблемы, Жень Михалыч?

— Дело у нас с тобой будет на завтра, — сказал я.

Вовчик кивнул и с готовностью уставился на меня.

— Завтра надо будет подъехать к этому Антону и сделать всё как обычно. Единственный нюанс, тебе надо будет как-то незаметно зафиксировать передачу денег и получение наркотиков.

— Типа, заснять на видео, — нахмурился Вова.

— Типа, — задумчиво кивнул я. — Только так, чтобы сам там не светился. И от дряни этой сразу избавься. При себе не носи.

— Понял, — стал крайне серьёзным Вова, а, подумав, спросил: — Я же надеюсь, меня потом к этой хрени никаким боком не приплетут?

— Нет, здесь можешь не бояться, ты под моей защитой, — качнул я головой, — к тому же это видео исключительно для одного человека. Да и вообще, я, скорее всего с тобой поеду.

— Ну ладно, хорошо, — сразу как-то расслабился Вовка.

Я кивнул Вовчику, намекая, что он свободен, сам же полез в интернет искать законы по поводу сбыта и распространения. В итоге выяснил, что светит Антошке от трёх до пятнадцати. Смотря как всё обставить. Вот только не собирался я Антошку сажать. Этого избалованного дурака лечить и перевоспитывать надо, а вот тех, у кого он закупается…

И здесь назревала уже другая, более глобальная проблема: Антон упоминал какого-то барыгу. А значит, распространение шло цепочкой, и этот барыга был следующим звеном. Поймать мелкого сбытника, дело нехитрое, но толку от этого как от козла молока. Ситуация вообще — дрянь.

Сколько лет прошло, а теперь, видимо, с наркотой ещё похлеще стало, чем в моё время. Здесь надо уже конкретно и серьёзно действовать, правоохранительные органы привлекать. Потому что я ни за что не допущу, чтобы эта погань процветала и гробила молодёжь в этом городе.

Вскоре приехал Гена. Я быстро ввёл его в курс дела и объяснил про телефон и Антона.

— Мать твою, Женек! — сходу вспылил Гена. — Ну как так-то? Ещё и Вовку втянул!

— Здесь я с тобой полностью согласен, — спокойно ответил я. — И полностью разделяю твой праведный гнев. Это в прошлом. Но сейчас надо подумать, как нам использовать эту информацию.

Гена успокоился, призадумался:

— Ну-у-у. Так-то может и сработать, — задумчиво предположил он. — Но тут надо понимать, что Антоха этот папашку уже тоже до чертиков задолбал. Может, он вспылит и скажет: «Да сажайте». Где-то забашляет, адвоката лучшего из областного центра припрет. Ну, посидит этот Антоха годика три…

— Нет, план у меня другой, — перебил я Гену, — мы не будем шантажировать Кобылянского и сажать Антона. Только сделаем обличительное видео и покажем отцу, в каком положении сейчас находится его сын. Но сделаем это далеко не сразу…

Гена нахмурился:

— Не совсем понимаю, куда ты ведёшь. Да и Кобылянский, будь уверен, всё равно воспримет это как шантаж.

— Смотря как обставить, — ответил я. — Тут вот какое дело, я собираюсь давить не на старшего, а на младшего. Антон был моим другом, и я знаю способ, как ему помочь… Но проблема здесь куда более глобальная. Меня интересуют распространители. И Антон может в свою очередь помочь нам прижать тех, кто распространяет эту дрянь по городу.

— С этим, ладно, может, даже и понятно, — нахмурился Гена. — Но как это нам поможет с Кобылянским?

— А вот это уже другой вопрос, — я серьёзно посмотрел на Гену. — Он сам к нам придёт. Причём с благодарностями и искренним желанием сотрудничать.

Гена скептично хмыкнул, вопросительно вскинул брови.

— Дело в том, — продолжил я говорить, — что Кобылянский явно любит своего сына и наверняка желает ему лучшей участи. Вот только методы он выбрал едва ли действенные. Выгнал из дома, лишил денег, но при этом устроил на своё предприятие, где он ни черта не делает. То есть, получается, не готов был окончательно от него отказаться и всё равно оставил под присмотром.

— Так, погоди… — Гена непонимающе моргнул. — Кобылянский же Антоху вон и в клиниках, и в других местах лечил, и что толку?

Я холодно улыбнулся.

— А потому что, как ни крути, а уж слишком ласково это всё. Не доходчиво. Знаю я один метод. Весьма жёсткий, но может сработать. Слышал что-нибудь про шокотерапию?

Генка нахмурился, я же быстро обрисовал, как мы поступим, и дал несколько поручений.

— Понял, устроим, — Генке идея явно понравилась, теперь он сидел и тянул лыбу, время от времени что-то набирая в телефоне.

Я же вдруг зачитался открытой на экране ноутбука статьёй из Уголовного кодекса, а затем Гена вдруг сказал:

— Ну, готово, в больничке договорился, Либерман по своим связям подсуетит, если всё выгорит. А ещё, я ж это, «Москвич» шестой тебе нашёл, завтра к утру Вовка пригонит, — Гена вытащил телефон и показал мне фото.

Чёрная глянцевая легковушка, весьма неплохая на вид, и в общем-то похожая на остальные современные автомобили.

— Выглядит ничего, — сказал я. — А по ходовой как?

Генка скривился:

— Ну, ты ж сам отечественное захотел. Посмотрим, — Гена почесал затылок, — надеюсь, что будет работать. А так недовольных, по отзывам, до хрена. Ну а если совсем уж будет ведро с болтами, так-то и пересесть на что-то получше никто ж не мешает.

У Гены резко зазвонил телефон: