Медведев. Пограничье (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

Едва я произнёс последнее слово клятвы, судья чуть склонила голову набок. Ее глаза едва заметно сверкнули. Она тихо, почти шепотом, но отчётливо произнесла:

— Услышано.

Слово отразилось от стен, прокатилось по залу ровным, глубоким эхом. Никто не пошевелился — будто все в этот момент слушали не её, а саму землю под ногами.

Осипов поднялся с кресла, выпрямился. Голос его прозвучал всё так же сухо, почти отстранённо, но без насмешки:

— Совет княжества Северского признаёт Николая Арсентьевича Медведева временным регентом до утверждения Империей нового Великого князя.

Члены Совета почти хором, но без особого воодушевления, повторили фразу — как данность, как часть ритуала, который необходимо соблюсти. Некоторые кивали, кто-то смотрел в мои глаза, другие прятали взгляды. Я ни на кого специально не смотрел, а просто молча ждал, пока слова улягутся в зале.

Церемония завершилась.

Судья встала, поправила складки мантии. Жандарм, тот самый, что вначале показался мне зверем в человеческом обличье, коротко кивнул. Они вместе, не оглядываясь, покинули зал.

Я вернулся к креслу. К тому самому, что теперь, судя по всему, принадлежало мне. Сел медленно, стараясь не шуметь, не выдать дрожь в теле.

Глава Совета заговорил первым. Его голос звучал с напускной вежливостью, за которой угадывалось раздражение:

— Князь Медведев, мы рады приветствовать вас в этих стенах. Вы прибыли в непростое время. Ваш дядя, при всём уважении, оставил княжество в весьма… удручающем состоянии.

Он выдержал паузу, словно давая мне возможность осмыслить сказанное, а затем, не дожидаясь ответа, продолжил:

— Как вы понимаете, основным источником пополнения местного бюджета является продажа всяческих… безделиц.

— Наша продукция считается лучшей в округе! — вдруг горячо перебил его мужчина с окладистой бородой. Его голос прозвучал резко, как удар молота по наковальне.

Осипов поморщился, но сдержался:

— К мастеровым-кузнецвм нет никаких претензий, мастер Климов. Я признаю ваш вклад. Но при всём уважении, этого мало. Мы не можем строить стабильную экономику на ремесле и продаже амулетов в лавках. У нас отсутствуют крупные производства, переработка сырья, у нас… — он тяжело вздохнул, — даже система логистики устарела лет на пятьдесят.

— Каких безделиц? — спросил я, спокойно, но внятно, перебивая нарастающий спор. Хотелось ясности, без обходных формулировок.

Осипов чуть наклонился, словно обрадовался возможности развернуть тему:

— Круглый лес, налоги с кузнеческих мастеровых, отчисления гильдии купцов. Порт, который, как вы, наверное, уже знаете, дышит на ладан. Налоги с рыбацких деревень, охотничьи сборы и есть те самые «безделицы», на которых пока держится бюджет княжества. Но, сами понимаете, этих денег едва хватает, чтобы покрыть базовые нужды: охрану границ, содержание дружины, инфраструктуру, субсидии поместным, дороги, просеки, мосты…

Он помолчал, словно давая словам осесть. Затем продолжил:

— А ведь мы даже не говорим о развитии. У нас богатейший край. Здесь есть леса, полезные ископаемые, чистая вода, земля. Компании из столицы уже выстроились в очередь, чтобы получить право на освоение этих территорий.

Я нахмурился:

— Почему мы не можем делать это сами?

Осипов развёл руками, голос его стал чуть мягче, почти снисходительным:

— Потому что на это нужен большой капитал, князь. Инвестиции, оборудование, обученные кадры. У нас нет своих крупных мануфактур и банков. Только хозяйственные артели и мастера. Никто из них не потянет разработку. Зато, — он кивнул в сторону массивного шкафа, — в Совете лежит целая папка с щедрыми предложениями от солидных домов. Новые дороги, рабочие места, налоги в казну. Город оживет. Люди перестанут уезжать. Княжество больше не будет числиться как «вымирающее региональное образование».

Он вновь помолчал, а потом добавил, уже с оттенком упрёка:

— Ваш дядя отказывался даже обсуждать это. Говорил, мол, «так не по-нашему». Но теперь… — он развёл руками, не договарив, но посыл был ясен.

Теперь слово за мной.

Я поднял руку, призывая Осипова не продолжать:

— Хорошо. Мы обязательно вернёмся к этому вопросу и рассмотрим его на голосовании. Но прежде я хочу увидеть полный отчёт о текущем состоянии дел. До последней копейки. Мне нужно понимать, чем живёт княжество и с какими трудностями сталкиваются его жители. Без прикрас, без витиеватых формулировок. Только факты.

На несколько мгновений в зале повисла тишина. Осипов, не опуская взгляда, чуть поморщился — быстро, почти незаметно, но я всё же уловил эту реакцию. Видимо, рассчитывал, что молодой регент будет больше слушать, чем спрашивать.

Старосты и мастеровые переглянулись. В их взглядах мелькнуло что-то похожее на удивление, вперемежку с интересом. Кто-то из купцов тихо откашлялся.

— Это займёт какое-то время, мастер регент, — ровно, но с тугим нажимом произнёс Осипов. — Но ваша воля — закон. Мы соберём нужные данные. Вы получите отчёт.

Он слегка склонил голову, обозначая согласие. Я в ответ коротко кивнул, не добавляя ничего. Отчего-то я подумал, что старуха могла быть права — со мной не будет просто.

Глава 13

Княжеские заботы

Стало ясно, что заседание на этом должно закончиться. Все расслабились, стали переглядываться, обмениваться вежливыми улыбками. Но мне виделось, что выражение лиц некоторых членов Совета было таким, будто они сделали неудачную ставку и теперь пытаются быстро пересчитать шансы. И поэтому продолжал сидеть в кресле, чтобы оценить обстановку.

Осипов, глава Совета, собирал бумаги аккуратно, с таким видом, будто всё прошло строго так, как и задумывалось. Хотя я почти не сомневался, что план у него был совсем иным. Он не ожидал от меня ни рвения, ни твёрдости, и уж точно не рассчитывал, что Синод поддержит меня настолько однозначно. В какой-то момент даже показалось, что он хотел сделать из сегодняшней церемонии демонстрацию моей декоративности — временного регента на коротком поводке. Только вот все пошло совсем не так.

Слова Синода, их подтверждение права крови, которое давало мне власть, неожиданно изменили тон всей встречи. Несколько человек из Совета явно растерялись — кто-то даже взглянул на меня с новым вниманием, не то осторожностью, не то с лёгкой опаской. А уж визит той старухи… Это было что-то особенное.

Она появилась, как ветер. И ушла так же. Сказала ровно столько, чтобы зародить в голове одну мысль: «эта женщина знает больше, чем говорит». Только вот никто не спешил объяснять, кто она такая. Хотя, думаю, Морозов будет более словоохотлив.

С каждой минутой я всё больше понимал: в этой истории я не просто человек, оказавшийся не в то время и не в том месте. Я часть плана. Только вот чьего? И какую роль мне отвели — игрока или фигуры, которую собираются убрать с доски при первом удобном случае — пока оставалось под вопросом.

Наконец, Осипов негромко откашлялся, но с тем оттенком демонстративной усталости, который обычно используют, чтобы подчеркнуть: разговор затянулся.

— Прошу простить, мастер-регент, — произнёс он, выпрямляясь в кресле. — Но у Совета есть неотложные дела помимо заседаний. Поэтому…

Осипов говорил ровно, с вежливой миной. Всё в его тоне — и лёгкий кивок, и чуть приподнятые брови — намекало: у нас, мол, еще остались серьезные государственные дела, а не игры в новую власть можно оставить на потом. Я не сомневался — он хотел завершить всё на своих условиях.

Но я не дал договорить.

— Хорошо, — сказал я, опуская ладонь на подлокотник удобного кресла. — Тогда давайте на сегодня закончим. И назначим следующее заседание на…

Я сделал паузу, задержал взгляд на нём. В комнате повисло натянутое молчание. Несколько членов Совета заметно напряглись, кто-то чуть сдвинул бумажку, кто-то выпрямился. Осипов не заставил себя ждать.

— Вторник следующей недели, — с готовностью подсказал он, даже с лёгким намёком на расположенность. — В это же время, если для вас не слишком рано.