Рерайтер (СИ) - Каталкин Василий

— Видите ли, мы не занимаемся производством феррита, и матрицами памяти, кстати, тоже, мы только собираем их в кубы.

— В том-то и дело, — вздохнул представитель, — представьте себе, что трудоемкость производства памяти упадет в десятки раз, и все те производственные мощности, которые у вас накопились, окажутся не востребованы. Что в этом случае будете делать, опять заниматься перепрофилированием? А так, вы бы взялись за весть цикл производства памяти, и закрыли своими изделиями бОльшую часть потребности страны в памяти для ЭВМ. Ну а министерство вам в этом деле поможет, выделим необходимое оборудование, обеспечим на первое время требуемыми специалистами.

— Хорошо, — наконец согласился заводчанин, — мы рассмотрим ваши предложения на совещании и дадим вам ответ.

* * *

Получил письмо из дома, там все в полном порядке, из армии демобилизовался Алексей. Сейчас он занят получением паспорта, наверное, уже получил, пока письмо до меня шло, потом попробует устроиться на завод, где работает отец. Почему именно туда? Так а куда еще, тем более танки в СССР до сих пор востребованы, и люди считают что так будет всегда. Очень удивился, увидев мои художества, раньше он за мной таких талантов не замечал, а мать ему об этом в армию не писала. Кстати, думал, глядя на меня, он тоже захочет продолжить учебу, ему же положены определенные льготы при поступлении в ВУЗ, но он решил, что достаточно умен, чтобы продолжать дальше ломать голову. Оно и правильно, зачем ему высшее образование при его отношении к учебе. Интересовалась как у меня с деньгами, как и где питаюсь. В общем, обычное письмо от родных. Отписался в ответ, намекнул, что деньги мне пересылать не надо, так как устроился на подработку с прошлого года, и сейчас не бедствую, но ничего не дается просто так, поэтому после летней сессии смогу заглянуть домой только на недельку, потом придется возвращаться обратно.

— Вот твой рубилит, — Марьина положила мне на стол тубус с пленкой, — оказывается, он очень востребован, если бы не Фролов, черта с два бы мне его дали.

— Ух-ты, — удивляюсь я, — уж не надеялся, что такое богатство принесете, думал, придется на кальке тушью прорисовку делать. Сколько здесь?

— Тридцать метров, — гордо сообщает руководитель, и тут же немного сбавляет радость, — правда кусками, целый рулон нам никто не даст.

— Нормально, — тут же отмахиваюсь от её переживаний, — нам и такой пойдет, лишь бы не сильно просроченный был. Сегодня же парочку структур на него перенесу.

— А ты не сильно торопишься? — Забеспокоилась Нина Григорьевна, — может, сначала начнем с исследования одиночных транзисторов?

— Они тоже там будут, — успокаиваю ее, но мы же договаривались сразу уменьшить размеры элементов до сотки, поэтому в любом случае у нас на пластинах останется очень много неиспользованной площади. Вот мы заодно и попробуем отработать на ней технологию.

Марьина покачала головой:

— Создается такое впечатление, что для тебя полевые транзисторы уже не секрет.

— Какие там секреты? — Хмыкаю я. — Вся библиотека завалена работами исследователей, мы всего лишь жалкие последователи.

— Завалена да, но из их описания ничего не поймёшь, — возражает она, — там так описывают процессы, что повторить их невозможно.

— Нормально описывают, — меня пробивает на смех, — только специфики много, а переводчики у нас с ней не знакомы, вот и получается, что перевод ещё расшифровать надо. Это хорошо, что зарубежные исследователи считают обязательным публиковать свои работы, признания жаждут, иначе бы нам было куда как труднее.

Она подозрительно смотрит на меня:

— Что переводчики у нас в терминах «плавают» понятно, они же не знакомы со спецификой, а вот откуда ты в этом разбираешься, да еще свободно языком владеешь?

— Не просто языком, — продолжаю улыбаться, — а языком потенциального противника.

— Тьфу, — как бы сплевывает она, — с тобой невозможно разговаривать.

— Нет, со мной можно разговаривать, — возражаю я, — но только тогда, когда разговаривают без всяких толстых и тонких намёков.

— Ну, так я и не намекаю, — пожимает она плечами, — я так прямо и спрашиваю: — Откуда?

— Не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов.

— Глупых.

— Что глупых?

— Фраза должна звучать так: — насупилась она, — не задавайте глупых вопросов, не получите глупых ответов.

— В данном случае неудобных, — пытаюсь сгладить углы в неловкой ситуации.

— Хм, — она внимательно посмотрела на меня, и протянула, — поня-я-тно.

— Не знаю, что вам понятно, но давайте лучше вернемся к нашим баранам.

Я действительно не знаю, к каким выводам она пришла, но больше она к этому вопросу не возвращалась, и меня это более чем устраивало.

К первой серии экспериментов мы приступили двадцать второго апреля, в день рождения Ленина. Марьина это особо отметила, для нее это почему-то значимая дата. А у меня мелькнула мысль, что все было готово еще к воскресенью двадцать первого числа, и если бы не выходной, то мы бы начали в день рождения Гитлера? Первые результаты получили только в понедельник следующей недели, дожидались, когда в работе печей образуется свободное окно, как и ожидалось, они оказались отрицательными. Но это не огорчило нас, мы предполагали такой результат, но когда «завалили» и третий экспериментальный образец, Марьина нахмурилась.

— А что вы хотели? — Удивился я. — С нашими печами мы не можем точно контролировать термодиффузию мышьяка и бора, поэтому и толщина слоев скачет. И вообще, откуда такие режимы взялись?

— Это из закрытых источников, — мрачно ответила руководитель.

— Вот, эти закрытые источники те еще хитрецы, следующую партию буду сам контролировать, раз печи унас точностью не отличаются, придется температуру регулировать, на глазок.

— На глазок? — Хмыкнула Марьина. — И удержишь ее в пределах двух градусов?

— А что делать? Троцкий не даст нам печи останавливать для ремонта, у него тоже эксперименты. Вообще-то не дело на таком старье работать, уж для лаборатории могли бы найти что-нибудь получше, а то стащили все старье, и потом удивляются, почему у них «И икра не лезет в горло, И компот не льется в рот!».

— Это какая икра? — Не может она понять моей шутки. — Севрюжья?

— Ну а какая ещё, — был вынужден подтвердить ее предположение, а то попробуй, объясни, откуда это взялось.

— Так многие лаборатории подобным оснащают, — пожимает она плечами, — у нас только Физтех по первой категории снабжается.

Мне только и осталось поднять глаза к небу и тяжело вздохнуть:

«И они ещё борются за почётное звание дома высокой культуры быта!» Хм. Нет, это уже не из этой оперы. Следить за температурой подрядил «железяку», уж у нее-то получится температурный график выдерживать.

Так и оказалось, четвертая партия уже проявила признаки жизни. Закончили мы с этим муторным делом только к четвертому мая. Так бы и к этому сроку не успели, но праздники, к этому времени практически все оборудование освободили, и нам ничего не оставалось, как воспользоваться этим шансом по полной.

— А откуда вообще взялся восьмой образец? — Удивлялась Нина Григорьевна, листая журнал.

— Ну, как же, — вскидываюсь я, — вспомните, я еще когда первую закладку делали, сказал, что у нас осталась лишняя пластина и надо бы ее тоже использовать, попробовать создать затвор, который не будет связан физически с Р-областями, а управление будет происходить за счет зарядовой связи.

Да? — Марьина на секунду задумалась, и тут улыбка озарила ее лицо, — точно, я еще тогда сказала, что так затвор работать не будет.

— Вы не сказали, а посмеялись над моей идеей, — делано нахмурился я, — а вот пожалуйте, оказывается работает и очень даже хорошо работает.

— Действительно работает, но помнится мне, мы отказались от этой идеи… или нет?

На самом деле, разговор я тогда начал как дискуссию, вроде того — а что если… и неплохо было бы… Разрешения не получил, но и запрета тоже, поэтому и воспользовался «случаем».