— Это хорошие новости. А что по поводу сближения Германии и России?
— Летом этого года планируется частный визит кронпринца Людвига в Санкт-Петербург. Ходили слухи, что Александр хочет предложить ему брак с русской принцессой. Но у него нет подходящего возраста принцесс, кроме того, планы жениться на ганноверской принцессе Марии подтверждаются. Более того, брак будет заключен при восхождении Людвига на престол королевства Бавария. Хотя после счастливому супругу придется ждать совершеннолетия невесты.
— Значит, династического брака не будет? Это уже хорошо. Вам не кажется, сэр Джон, что приращение Германии Ганновером не самое благоприятное течение дел на континенте? Вы задумывались над этим вопросом?
— Несомненно, сэр Генри, более того, я задумывался над ним по поручению Его Величества. Фредерике, старшей дочери Георга V уже исполнилось четырнадцать. У нас же принц Альфред еще не определился с браком и вполне подходящая кандидатура для того, чтобы править страной, пусть и начнет с Ганновера.
— Кто будет решать вопрос с сыном Георга — Эрнстом Августом? — поинтересовался премьер-министр.
— Надежный человек, не связанный ничем с нашей страной. Кроме некоторых долговых обязательств.
— И помните, сэр Джон, никакого союза между Германией, Австрией и Россией быть не должно! Иначе все наши успехи в Восточной войне окажутся нивелированы ростом веса России в Старом Свете. Я знаю. что именно папа Римский выступает инициатором подобного союза. Если необходимо — меняйте понтифика! Но этого противоестественного союза мы не имеем права допустить!
— Приложу все усилия, сэр Генри!
Ответ министра иностранных дел Пальместрона удовлетворил.
* * *
Париж. Елисейский дворец
11 мая 1863 года
В правительстве Тьера в конце года опять перемены. На пост министра иностранных дел вновь попал один из «ястребов», стойкий сторонник союза Парижа и Лондона — Эдуар Дрюэн де Луис. Именно он был проводником политики Франции, которая привела его страну к триумфу в Восточной войне. Но его предшественник занял весьма осторожную позицию во время германского конфликта, не защитив притязания Франции на Рейнскую область железом и кровью. Ставя у руля министерства внешних сношений этого отъявленного ястреба, Тьер давал четко понять — времена бесхребетной Франции прошли! Правда, консультации с сэром Джоном Расселом дали понять, что сейчас поддержки в Рейнском вопросе от Лондона не будет. Британия опасалась, что Австрия и Россия окажут Германии помощь в случае конфликта с Парижем. «Сначала нам надо разрушить сердечное согласие германских государей, и только потом приступить к разделу так и не объединившейся до конца Германии». — таковы были слова из письма лондонского коллеги.
Тьер принимал своего министра в Елисейском дворце. Не так давно тут была резиденция Наполеона III, который при провозглашении себя императором перебрался в Тюильри. Елисейский же дворец стал местом резиденции премьер-министра, именно тут Тьер и проводил заседания правительства. Мари Жозеф Луи Адольф Тьер был самой противоречивой и самой значимой фигурой в политической жизни Франции середины этого века. Он был знаковой фигурой и во времена монархии, и республики. Не потерялся на фоне Наполеона III, тем более во время регентства стал играть весьма и весьма значимую роль в жизни страны. Его главной чертой характера была работоспособность (это если говорить о положительных качествах) и амбициозность, которая вскоре стала самой неудобной и отрицательной характеристикой сего политического деятеля. Кроме де Луиса на встрече присутствовал полковник Аристид Моро — человек, не занимающий сколь ни будь заметную должность, но личный друг Тьера и его негласный консультант по военным вопросам.
— Господа, вопрос Рейнской области, на мой взгляд, стоит крайне остро именно сейчас. Ваш предшественник, Тувенель, ничего не смог сделать на Венском конгрессе. Это стало главной причиной его отставки. Что можете предложить именно вы?
Дрюэн на минуту взял паузу, по его лбу пролегла борозда задумчивости, которая, впрочем, быстро разгладилась, подчеркивая завершенность мыслительных процессов.
— Господин президент, с дипломатической точки зрения сейчас не самое лучшее время для переговоров по поводу Рейнской области. Для экономики объединившейся, пусть и не до конца Германской империи эта провинция имеет принципиальное значение. Я бы сказал, стратегическое! В тоже время, именно сейчас Мюнхен находится в эйфории от победы над своим извечным противником — Берлином. И на дипломатические уступки не пойдет. Нам надо готовиться к войне. Только военной силой мы сможем вернуть себе эту область.
Эдуар Дрюэн де Луис был прирожденным дипломатом и мысль о том, что Рейнская провинция никогда Франции не принадлежала (не считая времени наполеоновских войн, когда под скипетром императора находилась почти вся Европа) не озвучивал.
— Полковник, когда наша армия будет готова? — Тьер перевел стрелки разговора на своего военного эксперта.
— Я мог бы сказать — никогда! И это было бы правдой, господин премьер-министр. Мы до сих пор не удосужились перевести армию на винтовки Шасспо, которые прекрасно показали себя в войне против пруссаков. У германцев таким оружием вооружена практически вся пехота. А после демобилизации вообще вся. И это означает, что за короткое время они подготовят еще значительные запасы в арсеналах и смогут даже при удвоении армии ее всю вооружить современным оружием. У нас такими винтовками обеспечена только гвардия и несколько отдельных батальонов, в которых это оружие проходило испытания. По планам военного министерства полностью обеспечить потребности армии в новой винтовке мы сможем через семь-десять лет! А сейчас именно скорострельность и дальность боя из нарезного оружия играют на поле боя главную роль.
— И что вы предлагаете? — Тьер задумчиво посмотрел на полковника. Он хорошо знал Моро, и понимал, что огульная критика — это не его конек. Если полковник ТАК критикует, следовательно, имеет что предложить!
— Британцы, насколько мне известно, изучили результаты борьбы коалиции с Пруссией и уже сейчас начинают выпускать аналог Шасспо своего механика Эдуарда Виккерса[1]. Нам надо закупить эти винтовки. Думаю, мы смогли бы через семью Ротшильдов пробить этот контракт. В таком случае, наша готовность к войне была бы сносной примерно через два-три года.
— Насколько я знаю, Британия сейчас не настроена на конфликт с Германией. Тем более, у нас не завершена Мексиканская война. А кабинет Пальместрона делает на эту авантюру серьезную ставку.
— Мексиканская история досталась нам в наследство от Наполеона. Что от этого получит наша любимая Франция? Практически — ничего! Раз жребий сесть на троне у австрийцев, пусть они там и копошатся. Нам следует вывести войска из Мексики и готовиться к борьбе за Рейнскую провинцию. Германия не должна стать конкурентом Франции в Старом Свете.
* * *
Вашингтон. Белый дом
18 мая 1863 года
Президент Авраам Линкольн находился в прескверном настроении духа. Война с конфедератами шла ни шатко, ни валко. А тут еще делегация Германской империи, которая прислала своих наблюдателей. Обычна практика для воюющих стран того времени. Но как его эта практика раздражала. Авраам был сторонником крутых мер и предполагал с врагами не церемониться. Но именно эти «наблюдатели» порой сильно мешали его людям проводить необходимые мероприятия по противодействию армии джентльменов, как иронично называли южан закоренелые янки.
Изволив хорошо подумать (не более трех минут), Авраам принял взвешенное решение делегацию германцев не принимать, а наблюдателей спихнуть на генерала Гранта. И что ему могут предложить эти кичливые и заносчивые бюргеры?
Линкольн пододвинул к себе проект документа, который еще не имел названия. Тем не менее, его необходимо было подписать и срочно издавать. Без него никакого прогресса в Гражданской войне не будет!
