Второгодка. Пенталогия (СИ) - Ромов Дмитрий

– Эх, Пётр Алексеевич… Как сказал Иван Васильевич Грозный, как тебя понять‑то, если ты не говоришь ничего?

Я усмехнулся.

– Так… – возмутился он. – Не наглей. Не наглей, Краснов!

– Проблема в том, что положение Князя остаётся очень непрочным, шатким, – заметил я. – Да, его приблизили, но на нём лежит тень провала предыдущей операции. И, я думаю, ещё много лет ему будут её припоминать. Но главное даже не в этом. Главное в том, что этот самый Сашко Пустовой – просто охеревший тип.

– Я же тебе про это и говорю.

– Но он уже вышел на меня!

– Когда⁈ – изумился и рассердился Пётр. – И чё ты молчал⁈ В следующем году мне собирался рассказать?

– Так вот, мы и встретились, чтоб я вам рассказал.

– Ну, ё‑моё! Ну, Серёжа! Второгодка твою мать! Давай, выкладывай! Чё ты сиськи‑то мнёшь?

Романов разозлился. Я подробно рассказал о нашей встрече с Сашко и о том, что последовало за ней.

– Вы поймите, – объяснял я. – Вся эта возня происходит прежде всего от того, что мне нет веры. Прошлый гешефт стал им поперёк горла, как кость. Им надо закрыть эту боль. Надо на кого‑то повесить вину. Например, на меня.

– Ну, – покачал головой Петя, – на тебя это несерьёзно. Я думаю, он понимает.

– Может, и несерьёзно, Пётр Алексеевич… Я же и говорю, может, и несерьёзно. Но вы ж поймите психологию преступного сообщества и его руководителя. Нельзя просто так оставить вопрос нерешённым. Нужно подвести итог, найти виновного, осуществить жертвоприношение. А я жертвой на алтаре цыганской гордыни быть не хочу.

Романов выдал загогулистую матерную тираду, многоэтажную, красивую и крепкую, как солёный штормовой ветер.

– Эхе‑хе‑хе‑хе‑хе… – вздохнул он, хорошенько всё обдумав и проглотив пару глотков кофе. – Как бы то ни было, надо, Серёжа, проникать. У нас ещё есть пути помимо тебя. Но с учётом прошлого опыта ты пока что ближе всех оказался. Ты понимаешь?

– Чудеса на виражах, – усмехнулся я.

– Я, разумеется, постараюсь это дело поправить, чтобы не вешать всё на школьника, тем более добровольца.

– Вот именно.

– Так никто же и не спорит, что ты молодец, – покачал он головой. – Ты держишься отлично, прям красавчик. Другой бы на твоём месте раскис, а ты вон чего вытворяешь… Да… Но, Серый… Проникать надо. Так что сожми зубы, и давай вперёд. На Карфаген! Карфаген должен быть разрушен. Не забывай.

– Зашибись! – покачал я головой.

– Разве не сам ты хотел именно этого? – Я тебе скажу, очень мало кто из наших коллег‑полицейских начинал карьеру с такой активной жизненной позиции, как ты. Очень мало. И я ещё добавлю, что это залог огромных успехов в будущем.

– Спасибо за красивую наживку, – кисло улыбнулся я.

– Это никакая не наживка, я тебе говорю от чистого сердца.

– Я понял. Но, Пётр Алексеевич, дайте мне тогда что‑нибудь.

– Что? – удивлённо спросил он.

– То, что я мог бы принести в дар Сашко Пустовому. Дать ему трофей какой‑то. Жертву на алтарь его славы. Но, как бы там ни сложилось, я сразу говорю, бегунком работать не буду.

– А если нужно для дела?

– Для какого дела, Пётр Алексеевич? Бегать делать закладки я не стану, людей травить. Да это меня и не приблизит к боссу. Наоборот, бегунки… их никто в глаза не знает, расходный материал. О чём вы говорите вообще? Если мы хотим, чтобы я, находясь рядом с Князем, иногда оказывался в орбите Пустового, дайте мне что‑нибудь. Дайте!

– Ладно, Серёга, я подумаю. Слушай, а ты не сильно ему засандалил, Князю этому?

– Не сильно. Пару молочных зубов выбил.

– Каких молочных?

– Да шучу, ничего я ему не выбил. Губу расквасил и всё. Он хоть маленько соображать начал. Козлина тот ещё.

– Ладно, всё, – глянул он на часы. – Давай, я тебя услышал. Будем на связи. Ты сейчас поаккуратней. И давай контакт, Сергей. Мне нужен любой контакт.

– Отлично, – кивнул я. – Вы прям как парторг. Умри, да сделай.

– Умирать не надо, – немного отстранённо ответил он, доставая телефон и проверяя сообщения.

– И на том спасибо.

Закончив разговор с Петей, я позвонил Кукуше.

– Приветик, дядя Слава! Как жизнь?

– Нормалёк, Серёга. Работаем, пивасик продаём разомлевшим гражданам. Всё путём. Копеечку зарабатываем. А у тебя как?

– Тоже норм, – усмехнулся я. – В рамках возможного. Расскажу при встрече. Предлагаю смотаться в деревню Аникеевку в Новосибирской области, прогуляться. На день или два.

– Зачем? – удивлённо спросил Кукуша.

– Зачем? – переспросил я. – Так… Людей посмотреть, себя показать. Сможешь завтра или послезавтра?

– Ну… – протянул он, – да, конечно… думаю, можно. А с собой что брать?

– Ничего особенного брать не будем. Возьмём бутерброды, термос с чаем и поедем. А ещё обычный набор инструментов. На всякий случай. Случай, как известно, разный бывает.

– Понял, – не особо радостно ответил Кукуша и покашлял.

Закончив с ним, я двинулся домой.

Проехал вдоль дома до угла, свернул на тупиковую боковую улочку, а с неё уже вырулил во двор. С дальней стороны. Потому что ключа от шлагбаума у меня так и не было. Я остановился, закрыл машину и двинул к подъезду. Там стоял Соломка.

– Здорово, Серёжка, здорово, – кивнул он.

– Как дела?

– Всё носишься где‑то, носишься.

– Ношусь, дядя Лёня. Волка ноги кормят. Сам понимаешь.

– Ну да, да. Понимаю, понимаю. Тут это…

– Чего?

– Да цыгане приезжали.

– Цыгане? Вчерашние?

– Так нет, выкормыша твоего не было с ними. Получил по зубам и успокоился, походу. А эти другие. Приехали, значит, на окна посмотрели, постояли, полопотали чего‑то там и… уехали.

– А чё лопотали‑то не слышал?

– Нет, не слышал. Да они на своём, разве ж я пойму? Но только… по всему видать, замышляют чего‑то. Видать. Ты бы с ними того… поосторожнее. Поберегся бы. У них‑то дело в шляпе. В шляпе. Чих‑пых, и концов не найдёшь.

– Ну да, – хмуро кивнул я. – Ничего не спрашивали?

– Нет, я‑то из окна смотрел.

– Ну, может, у других соседей?

– Нет, – помотал он головой, – и у других не спрашивали.

– А в дверь звонили?

– В дверь звонили. Звонили.

– Понятно. Ну, благодарю за информацию.

– Да пожалуйста, пожа… – прервался он и кивнул в сторону. – Так вон они! Лада‑седан. Баклажан…

Я обернулся и в дальнем конце двора, откуда только что подъехал сам, увидел, медленно двигающуюся старую «девятку». Цвет у неё действительно был фиолетовый.

– Одна машина была? – прищурился я.

– Одна, одна.

Недолго думая, я кинулся к своему «Ларгусу». Сейчас вести переговоры и общаться с этими парнями у меня не было никакого желания и резона. Позиция пока у меня была не особо выигрышной, а в переговоры я предпочитал вступать, имея хотя бы один козырь на руках.

Запрыгнул, завёлся. Движок сработал, как часики, схватил с пол‑оборота. И мой внутренний мотор тоже. Адреналин попёр, как бензин по бензопроводу. Я ударил по газам, пролетел мимо шлагбаума, понёсся вдоль двора в противоположную от незваных гостей сторону, повернул налево, проскочил мимо так и не начавшейся стройки и, газанув как можно сильнее, рванул дальше, снова налево, а там по прямой в сторону выезда, туда, откуда въехала «девятка». По кругу.

Она за это время уже проехала полкруга и отставала от меня на те же полкруга. Получалось, что мы мчимся по кольцу.

Проскочив мимо стройки, я оказался за зарослями кустарника, который, несмотря на то что давно облетел, разросся настолько плотно, что видеть сквозь него было нельзя. То есть я исчез за кустами. И последнее, что видели мои преследователи, это то, как я мчался на выезд из двора.

Опыт, как мы помним, сын ошибок трудных, а гений – парадоксов друг. Однажды, причём не так давно, я уже гонял по этому треку. Тогда я был штурманом, а за рулём сидел Кукуша. Мы уходили от патруля. И теперь я точно знал, куда можно, куда нельзя.

Я пошёл по проторенному маршруту. Резко свернул направо, выскакивая на тротуар между двумя домами, на узкую дорожку, которая, к счастью, сейчас была подморожена, и машина не оставляла следов протектора в грязи. Прошмыгнув между домами, я крутанул налево и понёсся двумя колёсами по тропинке, а двумя другими – по крупному гравию.