Адвокат Империи 8 (СИ) - Фабер Ник

— Есть строгие процессуальные требования. До принятия решения судом по существу дела. До начала заседания. Это если рассматривать его как самый благоприятный вариант. Можно в процессе слушания, но до начала прений сторон и не позднее окончания подготовительной части заседания.

— То есть во всех случаях мы заранее ставим своего оппонента в известность, что у нас на уме, — сделал я резонный вывод.

Настя засомневалась, но потом, кажется, вновь обрела уверенность.

— Да, я понимаю, что ты хочешь добиться другого. Но, Саша, это рискованный трюк…

— Насть, проблема в том, что ты считаешь, будто это какой-то трюк.

Она захлопала глазами.

— А что тогда?

— Это будет удар в лицо, — просто ответил я, взял вторую папку со стола и принялся просматривать.

Да. Всё было сделано прекрасно. Она действительно блестяще выполнила подготовительную работу.

— Я всё равно не понимаю. Ну хорошо. Допустим, они не ожидают, что ты подашь дополнительный иск прямо во время слушания. Я готова согласиться, что эффект неожиданности будет на твоей стороне. Но риск всё равно не стоит того. Вспомни, что было в прошлый раз! Они поменяли судью у нас под носом! А если это так, то вполне могут добиться, чтобы даже с нашей базой этот иск не приняли по… да по десятку причин! И даже если и так, то, чего ты хочешь добиться, — это перенос процесса ввиду организации нового из-за твоего свидетеля! То есть они заранее будут ознакомлены, что у тебя есть козырь. Даже так эффекта неожиданности не получится.

И ведь она права. Опять-таки, по всем пунктам права. Глупо отрицать. Разумеется, что из-за особого статуса нашей «свидетельницы» её нельзя будет представить в суде сразу же. Процесс перенесут в любом случае. Это даже не обсуждается. И, разумеется, наш противник будет знать, что мы собираемся сделать. Хотя бы в общих чертах.

Но, несмотря на прекрасные знания в теории, она не видит, так сказать, дерева за лесом.

— Насть, ты не туда смотришь.

— В каком смысле?

— В самом прямом, — сказал я. — Скажи мне, пожалуйста, почему они перенесут слушание.

— Так я же уже…

— Насть?

Она вздохнула и закатила глаза.

— Потому что Эри обладает альфарской магией. Врождённой, а не артефактами. А значит, что, как и в случае с любым человеком, который обладает Реликвией, им придётся подготовить зал суда для подобного, и…

Она вдруг замолчала. Задумалась. Прикусила губу, явно продолжив в голове эту мысль. И, судя по тому, как прояснилось её лицо, до нужного момента она дошла. Всего за пятнадцать секунд или около того.

— Вот ведь…

— Поняла, да?

— Да. — Её губы растянулись в довольной улыбке. — А ведь и правда, хитро. Ты хочешь выиграть дело сразу после того, как начнется второй процесс.

— Мы закончим всё одним ударом, — кивнул я ей.

Она обрадованно кивнула в ответ, а затем помрачнела.

— Нет. Не выйдет, — вдруг сказала она. — Лаврентьев заявит, что подобная проверка нарушает права на неприкосновенность личности… хотя нет. Это мы обойдём. Скорее, он поставит на то, что проверка требует предварительной подготовки и назначения официальной экспертизы. Плюс ещё есть формальные основания… Нет, Саша. Если Лаврентьев хотя бы наполовину так хорош, как хочет казаться, он сможет отвертеться от этого.

А вот теперь настала моя очередь улыбаться.

— Знаешь, что самое смешное? Я почти на сто процентов уверен, что он не просто хорош именно настолько, насколько хочет казаться. Я даже думаю, что он лучше. Гораздо лучше, чем нам кажется. И не только в юридическом плане.

— О чём ты…

— О том, что порой, как бы парадоксально это ни звучало, для того чтобы зло проиграло, нужно всего лишь, чтобы добро бездействовало.

— Давид Аркадьевич готов вас принять, — улыбнулась мне милая секретарша.

Ну что же. Всего двенадцать минут. Вполне достаточно, чтобы немного промариновать того, с кем разговаривать нет никакого желания, и в то же самое время не так уж и много, чтобы выглядеть грубо.

А может, он и правда был занят. Кто знает. Но свои предположения оставлю при себе.

— Спасибо, — улыбнулся я в ответ и прошёл к двери кабинета.

Кабинет, где работал Лаврентьев, оказался не столь пафосным, как тот, что, например, принадлежал Роману. Немного попроще в плане декора, стоимости меблировки. Да и размерами тоже уступал. Впрочем, мне ли об этом говорить? Он всё равно превосходил наш отдел.

Эх, тоже так хочу. Чтобы большой кабинет был. С диваном. Чтобы полежать можно было и подумать. Мечты, мечты…

Лаврентьев сидел за своим столом и, когда я вошёл в кабинет, поднялся, обошёл его и, подойдя ко мне, протянул руку.

— Прошу прощения, что не смог принять сразу. У меня был важный разговор, который я не мог перенести.

И ведь говорит искренне. Ну почти. Где-то в глубине есть крошечный огонёк желания просто выгнать меня взашей и раздражения от моего появления. Но оно понятно.

Тем не менее он засунул его поглубже и сейчас вполне дружелюбно пожимал мне руку, даже несмотря на наше предыдущее и, чего уж скрывать, проигрышное для меня противостояние.

— Ничего страшного, — сказал я. — Я даже не успел соскучиться.

Он понимающе хмыкнул и жестом пригласил меня к своему столу.

— Итак, — произнёс он, опускаясь в собственное кресло. — Мне почему-то кажется, что ты приехал сюда не ради того, чтобы просто посидеть в моей приемной и почитать журналы, ведь так?

Эти слова вызвали короткую усмешку с моей стороны.

— Особенно если учесть, что журналы я и пальцем не трогал, — заметил, достав из сумки первую папку, и положил её на стол прямо перед ним. — Мы подаём наш иск.

В его глазах скользнуло разочарование. Такое выражение обычно бывает у родителей, когда их чадо вопреки всем советам вдруг взяло и сделало глупость. Ну или собиралось сделать прямо у них на глазах.

— Признаюсь, я разочарован, — спустя пару секунд проговорил он. — Мне казалось, что ты разумный человек.

— Признаюсь, мне тоже так казалось, — почти повторил я его слова. — Тем не менее думаю, что у нас есть шансы…

— Да нет их у вас, Александр, — вздохнул он. — Ты и сам должен это прекрасно понимать. Твоя клиентка психически нестабильна…

— Что, заметь, ты показал весьма неэтичным образом, — парировал я. — Эта информация находилась под врачебной тайной.

— Только не тогда, когда её состояние напрямую касается моего клиента, — тут же ответил он. — А мы оба знаем, что всё, на чём строится ваш иск, — это её голословные заявления о том, чего на самом деле никогда не было. Заявления, которые, заметь, опровергнуть будет совсем не сложно. А затем подать встречный иск о клевете.

— Будешь подавать в суд на психически нездоровую девушку? — иронично спросил я его в ответ.

— Только в том случае, если она будет угрожать приюту, — серьёзно ответил он. — Так что не стоит пытаться. В эту моральную ловушку тебе меня не заманить.

— Забавно, что именно ты заговорил о ловушках после своего трюка с протоколом.

— Я использую то, что сработает, — пожал он плечами. — Потому что защищаю «Счастливый путь». И делаю это искренне. Права моего клиента для меня в приоритете.

— Мы не станем отказываться от наших намерений, — покачал я головой.

— Тогда мои действия тебе известны, — развёл он руками. — Я не стану церемониться с твоей клиенткой лишь из жалости, Александр.

— Попытаешься ссылаться на протокол прошлого заседания, и мы это опротестуем. Важно это или нет, но ты раскрыл конфиденциальную информацию…

— Это уже не важно. Поменять судью на этом процессе у тебя не выйдет. А я в любом случае смогу связать оба этих слушания и впоследствии добьюсь официального раскрытия этой информации. Тут ты ничего не сможешь сделать.

Он наклонился ко мне и продолжил с искренней серьёзностью в голосе:

— Александр, хочешь ты того или нет, но я не позволю вам выиграть это дело.

— Что, неужели личная заинтересованность? — сделал я удивлённое лицо. — А обвинения в предвзятости не боишься? Ты же там вырос. Благодарен этому месту за то, что оно подарило тебе шанс на лучшую жизнь. Кажется, у нас тут налицо конфликт интересов, нет? Не боишься, что я разыграю эту карту?