Петров, к доске! Книга третья (СИ) - Ларин Павел

Да уж, ну и каша заварилась. Теперь только расхлебывай. Главное, чтобы ложка не сломалась. И чтобы каша не оказалась слишком горячей. А она, судя по всему, уже начинала пригорать.

Глава 16

На следующий день я решил: хватит размышлений, пора действовать. Время не просто не ждало — оно поджимало, отмеряя секунды до того рокового похода. Реальные шаги были необходимы, чтобы предотвратить катастрофу, которая уже один раз забрала жизни трех моих одноклассников.

Особенно остро это осознание пришло после вчерашнего разговора с матерью. Теперь вопрос касался не только треклятого похода, но и ситуации с отцом.

Её уклончивые ответы лишь подтверждали мои худшие опасения: она что-то знает о прошлом моего отца, о том, что произошло шесть лет назад в Афганистане. Стало ясно как день: нужно как-то разобраться с Наташиным дядькой, подтолкнуть его в «нужную» сторону. Загвоздка лишь в том, что какая именно сторона «нужная» в этой запутанной истории с предательством и гибелью, пока было совершенно неясно.

Мать, вероятно, считала меня достаточно взрослым, чтобы иметь право на правду, но недостаточно зрелым, чтобы получить её целиком. Наивная.

А мне в итоге приходится всё разгребать самому, в этом тринадцатилетнем теле, которое иногда так бесит своими подростковыми рефлексами и реакциями.

И ещё: Наташка. В прошлой жизни мы с ней едва ли перекидывались парой слов, а сейчас… подружились. Но хуже всего, я начал ею увлекаться, чего точно не было изначально в моих «планах на спасение мира».

В школу я шёл, как на поле боя. В голове уже созрел гениальный, отчаянный план: операция «Лёд и Пламень». Цель? Заставить Наташку не испепелить Ромова своей злостью, а Никиту — не загнуться от слишком ярких эмоций Деевой. Эта операция требовала не просто тонкого, а хирургически точного подхода. Ну, или хотя бы не слишком топорного, чтобы не рубить ещё больших дров.

Я подкараулил Наташку у входа в класс перед первым уроком. Коридор уже гудел голосами и топотом, но ещё не успел превратиться в предвестник апокалипсиса, как это обычно бывало.

— Привет. Помнишь наш вчерашний разговор? — тихо поинтересовался я, оглядываясь по сторонам, словно мы обсуждали заговор века, который мог изменить не только наши жизни, но и судьбу мира.

Наташка вздохнула. Этот выдох мог бы конкурировать с цунами по своей разрушительной силе.

— Помню, Петров. Ты мне не даёшь его забыть. И что ты предлагаешь? Подойти к нему и сказать: «Привет, Ромов, давай забудем, что я тебя до вчерашнего дня считала исчадием ада, а теперь, по наводке Петрова, подозреваю, что нам пора воссоединиться в одну счастливую семью»? Особенно, когда я узнала, что твой отец… — она осеклась, и в её глазах мелькнула такая глубокая боль, что моё сердце как-то подозрительно заныло.

— Можно и так, — хмыкнул я, прищурившись. Наташку срочно требовалось настроить на более позитивный лад. — Но для начала хватит просто нейтрального «привет». И не смотри на него, как на врага народа. Постарайся изобразить… ну, знаешь, вежливое любопытство. Как будто он новый экспонат в зоопарке, а ты пришла на экскурсию. Заметь, специально использую подобные сравнения, чтобы не страдала твоя тонкая душевная организация.

«А на самом деле, мне нужна эта чертова операция, чтобы вы перестали враждовать.» — подумал я в продолжение своих слов, но вслух, естественно, ничего подобного не сказал.

Наташка одарила меня таким взглядом, что я понял: сравнение с зоопарком было не просто неудачной идеей, а, возможно, одной из худших. Ей было больно даже подумать о примирении.

Вот только мне тоже не очень приятно видеть, как трудно ей даются первые шаги, зная, почему они так важны.

Однако времени на отступление не было — в коридоре показался Никита. Он неторопливо шёл, погружённый в свои мысли, поправляя лямку школьной сумки. Я легонько подтолкнул старосту вперёд.

— Действуй, Деева! Покажи класс! От этого зависит слишком многое.

Наташка, надо отдать ей должное, держалась молодцом. Когда Ромов поравнялся с нами, она, собрав всю свою волю в кулак (это было видно по слегка побелевшим, сжатым в узкую линию губам), с неким подобием улыбки выдавила:

— Привет, Никита.

Улыбка у неё, правда, больше походила на вежливый оскал раненой тигрицы, пока решившей не нападать первой, но Ромов, кажется, этого не заметил. Или сделал вид, что не заметил. Хотя, возможно, он прекрасно всё понимал. Он-то знал правду о их родстве.

Никита споткнулся на ровном месте, едва не врезавшись в косяк двери, и уставился на Наташку так, будто у неё внезапно выросла третья рука.

— Э-э-э… Привет, Наташа, — пробормотал Ромов, явно ошарашенный столь внезапной сменой курса. Ещё вчера она метала в него молнии глазами, а сегодня — почти дружелюбное приветствие. Подозрительно. И он был прав.

— Как дела? — продолжила «пытку» над собой Наташка, видимо, решив идти до конца, и даже чуть наклонила голову, имитируя заинтересованность. Это было почти идеально, если бы я не знал, сколько сил ей это стоит.

— Нормально… А у тебя? — Никита всё ещё не мог прийти в себя, его брови чуть нахмурились от недоумения. Он просто был слишком ошарашен, что Наташка наконец-то не ненавидит его открыто.

— Тоже, — кивнула она.

Воцарилась неловкая пауза, которую можно было резать ножом и продавать на вес в качестве наглядного пособия «Как НЕ надо завязывать разговор». Воздух вокруг нас словно сгустился, становясь почти осязаемым от напряжения.

Тут, как назло, из-за угла выплыла Ленка Рыкова. Её звонкий смех стих, как только она заметила нашу троицу, а особенно — фокус внимания Никиты на Наташке.

Она мгновенно изменилась в лице. Милая улыбка сползла, уступив место выражению оскорблённой добродетели, словно её только что лишили короны королевы красоты на мировом конкурсе. Рыкова сверлила Никиту и старосту взглядом, способным, кажется, зажечь пионерский костёр без спичек. Ещё немного, и у неё из ушей пойдёт дым, как у перегретого паровоза.

— Никита-а-а, — протянула Рыкова медовым голоском, в котором, однако, отчётливо слышались стальные нотки, — Я тебя везде ищу! Нам же надо обсудить план мероприятий для класса!

Учитывая, что вообще-то это был первый урок, совершенно непонятно, где и кого Ленка искала. Ещё более непонятно, как она собралась обсуждать план мероприятий на алгебре. Однако Рыкову столь вопиющее несоответствие между фактами абсолютно не смутило. Её заботили только её собственные амбиции.

Она подскочила к Ромову и демонстративно повисла на его руке, прижимаясь к новенькому так, что её локоть почти врезался ему в рёбра, будто она пыталась провести болевой приём. При этом Рыкова бросила в сторону Наташки победный взгляд, совершенно не понимая, насколько нелепо выглядит. Она же, по сути, ревновала Ромова к сестре. Хотя и не знала об этом, к счастью для всех. Ибо Ленка не умеет хранить тайны от слова «совсем»

Наташка лишь едва заметно усмехнулась, в её глазах мелькнуло что-то вроде удовлетворения, и, кивнув нам с Никитой, мол, «была рада пообщаться», девчонка проскользнула в класс. Возможно, Деева наконец-то почувствовала, что это она контролирует ситуацию, а не ситуация её, или просто вырвалась из неприятного разговора.

Никита с облегчением выдохнул, когда внимание Рыковой переключилось с Наташки обратно на него, хотя вид у него был совсем не счастливый. А для меня это был первый, крошечный шаг к изменению прошлого.

Олнако, на этом эпопея примирения Ромова и Деевой не закончилась. Оказалось, сделать первый шаг — мало.

На одной из перемен Никита, видимо впечатлённый Наташкиным поступком, сам подошёл ко мне. Вид у него был задумчивый и слегка потерянный.

Мы сидели в классе, ожидая начала урока географии, но, к счастью, все мои друзья были заняты своими делами, а Наташка вышла куда-то. Во время учёбы она вообще старалась особо не отсвечивать рядом со мной.

— Слушай, Петров… Ты видел… ну, Наташку? Она какая-то… другая сегодня. Будто её подменили. И это… пугает. Она ведь всегда меня ненавидела.