Меченый. Том 4. Точка кипения (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

— То есть хочешь сказать, меня припугнуть решили?

— Как вариант, — еще раз вздохнул Примаков. — Или, например, таким образом руководство УзССР решили подставить. Или просто дурачок работал, который в саперном деле ничего не понимает.

«На двое бабка ворожила: не умрешь, так будешь жива», — всплыла в голове неожиданно любимая присказка первой учительницы из младшей школы. Ясности со всей этой ситуацией больше не стало.

Короче говоря, было понятно, что раз по горячим следам отыскать ниточку, ведущую к заказчику всего этого безобразия, не получилось, расследование затянется. Теперь органам предстояла долгая и кропотливая работа по поиску иголки в стоге сена. Надо признать, что КГБ обычно с такой работой справлялось достаточно неплохо, вот только время… Сколько на это уйдет времени, одному только Феликсу Эдмундовичу известно.

А вот жили бы мы на 30 лет позже — висела бы на каждом столбе камера наружного наблюдения, вопрос как минимум об исполнителях просто не стоял бы. Нет, камеры есть и сейчас, вот только они либо просто транслируют изображение на телевизор, либо пишутся на пленку. Сколько можно поставить вот таких «всевидящих глаз»? Десяток? Два? Предположим, в Кремле по периметру и над важными входами-выходами у нас такая система уже смонтирована, но там специальные люди сидят и посменно в мониторы смотрят — для самого важного объекта страны нормально, но не более того.

Оно конечно можно было бы попробовать использовать покушение как повод начать репрессии… Вот только против кого? Узбекистан начать потрошить, так ведь не там сидят наши главные оппоненты, вот если бы меня на Украине попытались бы подорвать или в Азербайджане, тогда да. А рубить шашкой на право и налево — вариант непродуктивный, это совершенно точно.

— В газетах о покушении на любимого генсека сообщать не будем, — мысль сделала поворот и метнулась в более практическую сторону. — Взрыв — это не идиот с ружьем, тут очевидна наша недоработка, тем более случайные люди погибли.

— Поможем, — кивнул Примаков.

Жаль только, что мертвым уже никакая помощь не нужна.

— И ментов, которые там пострадали, нужно наградить. Они, конечно, ничего не сделали, но пусть все видят, что генсек способен быть щедрым с теми, кто его защищает.

— Проведу по своей линии, как ведомственные награды…

— Иностранные посольства? — Если бы кто-то вдруг бросился бежать в сторону «канадской границы», это могло бы указать на возможного заказчика.

— Тихо. Все на месте, особой активности в плане передачи сообщений не зафиксировано. Может границу закрыть? — Наших гэбистов возможность относительно свободного пересечения гражданами границы, пусть даже в пределах СЭВ раздражала с самого начала. Будь на моем месте кто-то более податливый, могли наследники Феликса Эдмундовича и потопить всю идею, но я держался.

— Нет. Пороть горячку не нужно. Моя чуйка вопит о том, что это наши товарищи устроили, и никуда убегать они не будут

Пару минут мы сидели молча. Видок у меня был, конечно, тот еще — подвешенная на косынке рука, голова в пластырях и бинтах, как будто только что из боя вышел. Но чувствовал себя я на удивление прилично — сотрясение не подтвердилось, рука отделалась просто ушибом, про мелкие порезы даже вспоминать смысла нет.

— Я хочу забрать у тебя «девятку». Создать отдельную службу охраны. ГСО.

— Ммм… Хорошо, не вижу в этом большой проблемы, — было видно, что Примакову не слишком приятно, однако возражать он не стал. Девятое управление КГБ всегда жило немного отдельно от остальных, существовало как структура в структуре, завися от председателя чисто номинально, поэтому такое решение скорее закрепляло формально уже существующий статус-кво, чем что-то меняло. — Будешь менять Плеханова?

^{(Плеханов Ю. С.)}

— Не знаю еще.

Глава «девятки» в той истории поддержал ГКЧП. С одной стороны, это плюс, а с другой — минус. И на позиции главного охранника я бы все же предпочел видеть скорее «верного», чем «умного». — Дело не в руководстве, а скорее в «глубине».

Что на это собирался ответить Евгений Максимович, я так и не узнал. В этот момент зазвонил телефон, и мне сообщили, что председатель военного совета КНР разбился в горах Тибета.

О том, что именно там произошло, мы в итоге так и не узнали. Сам самолет упал или ему «помогли»… Какая, в общем-то, разница? Хотя, конечно, момент случайной гибели неформального лидера Китая, который при этом достаточно прочно держал в своих руках нити управления страной, как бы сам по себе намекает. Тем более в нашем контексте — поневоле задумаешься о том, что нужно с самолетов на бронепоезда переходить, по примеру Кима. Тот хоть и больной на всю голову, но, видимо, в обеспечении собственной безопасности что-то понимает.

Тут нужно сделать отступление и дать характеристику тому, что происходило в Китае в этот исторический период и в конце 1986 — начале 1987 года в частности. Еще с конца 1970-х КНР встала на путь экономических реформ, «открылась миру», начала привлекать инвестиции из-за границы и так далее. При этом вслед за экономическими преобразованиями логично встал вопрос и о политических. Если появляются люди, которые могут владеть большим количеством денег, они рано или поздно обязательно захотят получить возможность «рулить» — чтобы иметь еще больше денег и чтобы защитить честно — ха-ха три раза — заработанное от возможных посягательств. Это неизбежно, как смена дня и ночи.

Как водится, этот процесс в Китае сопровождался реабилитацией репрессированных во времена «культа личности», деколлективизацией, либерализацией общественных отношений… Как-то это все знакомо, не правда ли? Первый серьезный звоночек прозвенел в конце прошедшего 1986 года в виде массовых студенческих демонстраций протеста против коррупции в КПК. Тут нужно понимать, что китайцы в этом деле ничем от других народов не отличаются — во всяком случае, в лучшую сторону, — и едва в стране появились «свободные» деньги, появились и те, кто захотел прибрать их к своим рукам. И логично, что были это в первую очередь люди у власти, то есть члены коммунистической партии.

В моей истории все закончилось отставкой главного архитектора и проводника данных изменений — не экономических, а именно общественно-политических — Ху Яобана, который, честно говоря, изрядно напоминал мне оригинального Горби своими резкими движениями и сумел настроить против себя чуть ли не всех, включая армию.

— Пожалуй, что мне нужно пойти отдать кое-какие распоряжения, — сидящий напротив глава КГБ, услышав свежайшую новость, встал и, явно на ходу анализируя ситуацию, двинул к выходу из моей гостиной.

— Попробуй договориться с китайцами, может быть, сам слетаешь в Пекин, на месте разберешься.

— Попробую, хотя я бы в такой ситуации гостей из СССР принимать не стал. Там теперь такая драка пойдет…

Неожиданно новость с востока перевесила даже случившееся на меня покушение. Смерть Дэн Сяопина кардинально меняла расклад сил в КПК… Или нет. Из восьми «бессмертных» китайской политики семь все еще были живы и имели серьезный авторитет — так просто их не сковырнешь. А с другой стороны, молодые хищники-реформаторы уже вполне приличный вес набрали — тут так с кондачка и не скажешь, кто сильнее.

— Давай, удачи, — я махнул рукой, прощаясь, и вновь погрузился в размышления.

Что поменялось в этом варианте истории, чтобы это могло повлиять на Китай, мне сказать сложно. Не такой уж я большой специалист по политике Поднебесной — так, отрывочные сведения, почерпнутые то тут, то там, создавали определенную картину, но она, однако, зияла многочисленными темными лакунами.

Ну, наверное, сильно поменялось международное положение. Война в Персидском заливе, «пятнадцатидневная война». Усиление СССР и Индии, Пакистан, который как минимум временно перестал быть противовесом главному геополитическому сопернику. В той истории Ху Яобан активно сокращал армию вместе с расходами на нее, тут, наоборот, траты на закупку оружия — в первую очередь у СССР — резко выросли. Вероятно, это могло улучшить отношения генерального секретаря с фракцией лампасников.