И урядник, говорят, письмо прочитал и уважение проявил. Значит, Надежда Андреевна что-то хорошее обо мне написала или даже рекомендацию дала.
Машка, видать, чувствовала, что я не сплю — лежала тихо, но дышала размеренно, не как обычно во сне. Наконец, она повернулась и обняла меня, прижавшись тёплым телом.
— Что не спишь, Егорушка? — прошептала она, поглаживая меня по груди.
— Да вот, всё думы думаю, — вздохнул я, накрывая её руку своей.
— О чём? О кузне с лесопилкой? Или опять новую задумку придумал?
— Да нет, Машенька, — покачал я головой, хоть она и не могла этого видеть в темноте. — В городе про нас стали спрашивать люди непонятные. Вот и гадаю — к чему бы это.
Машка притихла, обдумывая мои слова. Потом приподнялась на локте, и я увидел в полумраке её обеспокоенное лицо.
— Там, может, нам и не нужно в город ехать? — спросила она осторожно. — Мало ли что. Подождём, пока всё уляжется?
Я усмехнулся и погладил её по щеке. Моя Машка — всегда сначала о безопасности думает. Хозяйственная, рассудительная. Но в этот раз я с ней не соглашусь.
— Да нет, поедем, — твёрдо сказал я. — Лучше знать, с чем придётся иметь дело, чем гадать да выжидать подвоха. Кто предупреждён, тот вооружён.
Глава 14
— А если это ловушка какая? — не унималась Машка.
— Какая ловушка? — хмыкнул я. — Мы же не с пустыми руками поедем. Возьмём Ивана, Семёна, Захара… Да и сам я, знаешь ли, не лыком шит. А главное — нам бояться нечего. Мы своё дело честно ведём, ничего не скрываем.
Машка вздохнула и прижалась ко мне ещё крепче, уткнувшись носом в шею.
— Не переживай, Егорушка, — прошептала она. — Всё у тебя получится. Ты умный, сильный. И люди тебя уважают. Если что — за тебя горой встанут.
— Знаю, — улыбнулся я, обнимая её. — Потому и не боюсь никаких рыжих купцов с бородавками.
Машка тихонько засмеялась, и я почувствовал, как напряжение покидает её тело. Она потянулась и поцеловала меня — сначала легко, едва касаясь губами, а потом всё настойчивее, заставляя забыть обо всех тревогах.
— А знаешь, — прошептал я, отрываясь от её губ, — может, и правда не стоит ломать голову? Утро вечера мудренее. А сейчас есть дела поважнее…
Машка тихонько рассмеялась и прижалась ко мне всем телом, и все мысли о неведомом купце улетучились, уступив место совсем другим ощущениям.
Уснули мы, когда петухи уже кричать стали. Я проснулся от яркого солнечного света, бьющего в окно. Видать, заспались мы крепко — обычно я просыпаюсь с первыми лучами.
Машка ещё дремала, свернувшись калачиком и подложив ладошку под щёку. Лицо её во сне было таким безмятежным, что я невольно залюбовался. Жаль было будить, но дела ждали — день уже в разгаре.
— Машенька, — тихонько позвал я, касаясь её плеча. — Просыпайся, солнце уже высоко.
Она сонно заворочалась, не открывая глаз:
— Мм… ещё чуточку…
— Какая чуточка? — усмехнулся я. — Скоро полдень. Вся деревня уже на ногах, а мы всё в постели.
Машка наконец открыла глаза и, увидев, как высоко стоит солнце, охнула:
— И правда! — она быстро села на кровати. — Ой, я же ничего не приготовила!
— Не переживай, — успокоил я её. — Мужики с собой снедь возьмут — там и перекушу.
Машка вскочила с кровати и начала спешно одеваться, на ходу приглаживая растрёпанные волосы.
— Сейчас быстро завтрак соберу, — приговаривала она. — Молока налью, хлеба нарежу…
Я наблюдал за её суетой с улыбкой. Всегда она такая — хлопочет, беспокоится, чтобы всё было как надо. Хозяюшка моя.
Быстро позавтракав и глядя на сонную Машку, которая всё зевала, прикрывая рот ладошкой, я не удержался и пару раз подколол её:
— Ночью спать надо, а не… — подмигнул я многозначительно.
Она зарумянилась, словно маков цвет, и только буркнула в ответ:
— А разве можно от такого отказываться?
Я рассмеялся и поцеловал её в макушку:
— Конечно, нельзя. Ладно, пойду я. Дел невпроворот.
Когда вышел во двор, застёгивая на ходу кафтан, увидел, что у калитки меня уже ждут Пётр с Ильёй. Стоят, переминаются с ноги на ногу, о чём-то вполголоса переговариваются.
— А чего углы подпираем? — сходу спросил я, подходя к ним.
Те переглянулись, не поняв про какие углы я говорю, но потом Илья догадался:
— А, это присказка такая, — пояснил он Петру. — Городская, видать.
— Мы ждём вас, барин, — сказал Пётр, почтительно кланяясь. — Не хотели идти на Быстрянку без вас. Вы же говорили, что сегодня будем печь на полную мощность разжигать.
— Верно говорил, — кивнул я. — Сейчас, только снедь возьму.
Будто услышав мои слова, Машка вынесла на крыльцо торбу, набитую едой:
— Вот, Егорушка, — сказала она, протягивая мне мешок. — Тут хлеб, сало, лук, яйца варёные. И квас в бутыле.
— Спасибо, родная, — поблагодарил я, принимая торбу. — К вечеру вернусь, не беспокойся.
— Буду ждать, — кивнула она. — И будь осторожен у печи.
— Всё будет хорошо — отмахнулся я.
Мы с Петром и Ильёй направились к лесопилке, где нас уже должны были ждать Семён и Прохор. День обещал быть жарким и в прямом, и в переносном смысле — сегодня мы будем испытывать новую печь на прочность с механическим поддувом.
По дороге я всё думал о вчерашних новостях и о том загадочном купце. Но постепенно мысли переключились на предстоящую работу.
— О чём задумались, барин? — спросил Илья, заметив мою рассеянность.
— Да вот, прикидываю, как лучше печь разжечь, — ответил я. — Не хотелось бы впустую дрова жечь.
— Семён уже с утра там, — сообщил Пётр. — Говорил, что подготовит всё как надо.
— Это хорошо, — кивнул я. — Значит, времени не потеряем.
Мы миновали околицу и вышли на тропу, ведущую к реке.
Утро выдалось ясным, солнце уже припекало, но в тени деревьев, растущих вдоль тропы, было прохладно и свежо. Птицы щебетали в ветвях, где-то вдалеке куковала кукушка.
— Хорошо-то как, — вздохнул Илья, оглядываясь по сторонам. — Благодать.
— Это верно, — согласился я. — Место у нас знатное.
Вдалеке показались постройки лесопилки и дым из трубы кузницы — видать, Семён уже растопил печь. Мы ускорили шаг, предвкушая интересный день.
Так, за разговорами, мы добрались до лесопилки. Семён, заметив нас, помахал рукой:
— А вот и вы! А я уж думал, не придёте сегодня!
— Проспали малость, — признался я, подходя ближе. — Ну, показывай, что тут у тебя.
Семён с гордостью указал на печь, из которой вырывалось пламя, гудящее ровно и сильно благодаря механическому поддуву:
— Глядите, барин! Уже два часа горит, жар отменный.
Я осмотрел печь, проверил, как работает механизм поддува — всё было в порядке. Водяное колесо крутилось ровно, передавая движение на вал, который, в свою очередь, вращал лопасти вентилятора.
— Отлично, — сказал я. — Тогда предлагаю попробовать сделать сегодня стекло, — оглядывая собравшихся в кузне мужиков.
Лица у всех были заинтересованные. Еще бы — мало кто из них видел, как делают стекло. Только слышали об этом от меня, когда я говорил о своих планах. Для большинства это было почти колдовством — как из простого песка получается прозрачный твердый материал.
— Прохор, что с камнем? Готов?
— Да, барин, — кивнул тот, указывая на лежащий в углу плоский камень. — Отшлифовали, заполировали — гладкий как вода в заводи. Три дня бились, но сделали.
Я подошел к камню, провел ладонью по поверхности. Действительно, гладкая, почти зеркальная — идеальная для отливки стекла.
— Хорошо, — одобрительно кивнул я. — Тогда несите песок, из которого металл собрали, известь, что погасили в воде, и поташ.
Мужики засуетились. Илья отправился за песком, из которого мы выбрали металл. Петька побежал за известью, а Прохор достал из холщового мешка белый порошок — поташ, добытый из золы.
— Ты, Семён, — обратился я к нему, — проверь, как там печь. Нам нужен сильный жар, не меньше, чем когда железо плавим.
