Последний Герой. Том 7 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Кому? — переспросила она.

— Ну, Ворону. Его Глеб зовут, представляешь? — улыбнулся я. — Не знала?

— Нет… не знала, — тихо ответила она.

— Вот. Он там хочет открыть магазин музыкальных инструментов, — я усмехнулся. — Долгая история. Всю жизнь мечтал. Я ему, так скажем, дал на стартовый взнос, на открытие бизнеса. Сам разберётся. Уже место хорошее подобрал, друзья помогают. Помещение в цоколе, цена в самый раз. Товар возьмёт частично под реализацию, частично закупить сможет. На первое время хватит, а дальше, может, и раскрутится. Дай бог.

Женька слушала, опустив глаза.

— Ну вот, — добавил я. — А это — твоя доля.

— Спасибо, Макс, — тихо сказала она, часто моргая. — Спасибо.

Она посмотрела на меня, и голос её дрогнул.

— Признаться, я не думала, что бывают такие люди.

— Да ладно тебе… Сама же сказала… мы как одна семья.

— Знаешь, — добавила Женя, глядя прямо мне в глаза, — после знакомства с тобой моя вера в людей… значительно укрепилась.

— Приятно это слышать, — кивнул я. — Так что деньги бери, я обратно их не возьму. Всё равно.

Я сказал это категорично, не оставляя ей выбора.

— Купишь себе что-нибудь… ну, что там вам, женщинам, надо — кольцо с бриллиантом, шубу, на Мальдивы слетай.

Женька улыбнулась уголком губ.

— На бриллианты я не падка, — сказала она. — Шубы уже не в моде. А вот Мальдивы…

Она улыбнулась шире, задумчиво, почти по-девчачьи.

— И вообще, знаешь, Макс, я ведь всю жизнь мечтала отправиться в кругосветное путешествие.

Она вдруг ожила, заговорила, словно в ней открылась дверь, которая была долго заперта.

— Ещё с тех пор, маленькой девочкой, как прочитала «Вокруг света за восемьдесят дней». Тогда это была навязчивая идея. Потом семья, дети, быт… Дети выросли, а муж говорил, что это глупость, блажь. Что, мол, у него контракт, клиенты, карьера. Что я должна быть рядом, помогать, а не гнаться за пустыми мечтами. И вот так — год за годом — нас затянула рутина.

Она посмотрела в окно, глаза её блеснули.

— Я сама себе выбила из головы эту дурь, — сказала она тихо. — Но теперь понимаю: это было единственное, что связывало меня с настоящей жизнью. С прошлым. С детством. То, что делало меня живой, открытой… И теперь, благодаря тебе, я смогу осуществить мечту.

Я улыбнулся.

— Ну, на кругосветку-то точно хватит. А может, и на две, если без шика.

— Да, хватит, — рассмеялась она. — Тем более, я теперь одна.

— А может, кого встретишь в пути, — сказал я, подмигнув.

— Может, — она тоже улыбнулась и поправила прядь волос. — Эх, жаль только, что ты такой молоденький.

Она подмигнула в ответ, и мы оба рассмеялись.

В этот момент вскипел чайник. Она залила кипятком заварку, поставила передо мной тарелку с оладьями. Я попробовал один и замер.

— Вот это да, — сказал я, — таких вкусных я еще не ел. Действительно домашние.

— Вот и хорошо, — сказала Женя, улыбаясь, — значит, не зря старалась.

На кухне пахло вареньем и свежим тестом, а за окном медленно темнело. Было тихо, спокойно и по-настоящему живо — как будто жизнь снова возвращалась к нам обоим.

Я постучал в дверь кабинета.

— Разрешите, товарищ майор, — сказал я и шагнул внутрь.

Хоть и пытался сдержать улыбку, но не смог — уголки рта сами собой дрогнули, когда я увидел её. Кобра сидела за своим столом, и, услышав мой голос, вздрогнула, но сразу спрятала глаза в бумаги, делая вид, что это обычный рабочий день, а я — просто очередной сотрудник, что зашел по служебным делам.

— Заходи, Яровой, — произнесла она. Голос звучал сухо и нарочито по-деловому, но я уловил дрожь, едва заметную нотку, которая выдавала её с головой.

Я подошёл к столу, оперся ладонями.

— Ну как ты тут? Как отдел?

— Наотдыхался? — спросила она, не поднимая взгляда.

Что-то, вроде бы, писала, но ручка по бумаге почти не двигалась, лишь вертелась между пальцами.

— Ну, это не совсем был отдых, — ответил я.

— Ну-ну, — проговорила Оксана. — А мы тут думаем, куда ты пропал. Ни слуху, ни духу. Вообще-то, как твоя начальница, я должна знать, где мой сотрудник.

— Даже в отпуске? — уточнил я с лёгкой улыбкой.

— Тем более в отпуске, — сказала она резко. — Я несу ответственность за своих. И, между прочим, веду дневник индивидуальной воспитательной работы на личный состав. Если что-то случится, даже в отпуске — спросят с меня.

Я смотрел на неё, улыбался, размышляя, надолго ли её хватит.

— Ну вот, я здесь, — сказал я спокойно. — Вернулся. Живой, здоровый.

Я всё так же улыбался, глядя на неё. И вдруг Оксана не выдержала. Вскочила, и хлёсткая пощёчина обожгла мою щёку.

— Ты где был⁈ — выдохнула она. — Я вся извелась! Почему ты так поступаешь со мной? Я думала… всё! Ты вообще…

Она задыхалась — и от гнева, и от облегчения. Рука снова поднялась, будто хотела ударить, но я перехватил её запястье, притянул ближе, к себе, и закрыл ей рот своими губами.

Наши губы слились в долгом поцелуе. Она прижалась ко мне, прильнула так крепко, как ни одна женщина прежде. Я тоже обнял её, вдыхая запах её волос, чувствуя тепло и вкус её губ. И в этот миг всё, что было до этого — кровь, шум, смерть — исчезло. Остались только мы.

Мы даже не услышали, как дверь кабинета распахнулась. Кто-то вошёл, смущённо ойкнул, а потом произнёс:

— Я извиняюсь… я, похоже, не вовремя.

Только тогда до нас дошло, что мы не одни. Мы нехотя расцепились, сделали шаг друг от друга. Я обернулся и увидел в проёме знакомую спину — криминалист Корюшкин. А он похудел! Ну Ваня, молоток.

— Я… я позже зайду, — бросил он извиняющимся тоном через плечо и тут же смылся, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Оксана стояла с горящими щеками, закусив губу, взгляд бегал. Когда волна эмоций схлынула, она пробормотала, не поднимая глаз:

— Ты, Яровой, не надумай… это я просто… проявила слабость. Не знаю, что на меня нашло. Извини.

— Не извиняю, — сказал я спокойно, шагнул ближе, притянул её к себе и снова поцеловал.

Когда отстранился, то посмотрел прямо в глаза.

— Хватит нам уже бегать друг от друга. Дети, что ли? В общем, так, сегодня идём на свидание. Я закажу самый лучший столик в самом лучшем ресторане Новознаменска. Что там сейчас в моде — устрицы, лобстеры, не знаю, выберешь сама.

— Фу, ненавижу устриц, — улыбнулась Оксана, не отводя взгляд. — И не надо в самом лучшем. Для меня ресторан — это там, где на стене кабанья голова, стоит бильярдный стол, и пиво наливают не в вычурные бокалы, а в нормальные стеклянные кружки с толстым дном. Которыми, если что, можно и лоб пробить.

— Узнаю Оксану Геннадьевну, — сказал я с улыбкой. — Есть одно такое местечко. Знаю его ещё с девяностых.

— С девяностых знаешь? — приподняла бровь Кобра, глядя на меня испытующе.

— Нет, — быстро поправился я. — Знаю-то недавно. Но само заведение работает ещё с девяностых, и там ничего не поменялось. Так говорят.

— Да ладно, — усмехнулась Оксана. — На экскурсию в мое детство приглашаешь?

— Типа того… — ответил я.

Она покачала головой, но уголки губ дрогнули в улыбке.

— Ну всё, тогда в семь вечера я за тобой заеду, — сказал я.

— А я вообще-то ещё своего согласия на свидание не давала, — пробурчала Кобра, хмуря брови.

— А оно и не требуется, — ответил я. — Не пойдёшь — силой заберу.

Кобра вдруг улыбнулась, шагнула ближе, обвила руками мою шею.

— Вот ты, вроде, молодой, Макс, — сказала она тихо, глядя в глаза, — а разговариваешь как настоящий мужик. Этим ты меня и взял. Нет сейчас таких.

— Да ладно, — хмыкнул я. — Прям уж нет?

— Ну… не знаю, — она улыбнулась чуть шире. — А мне другого и не надо.

И мы снова поцеловались. На этот раз спокойно, без всякой спешки — так, как целуются люди, которым уже не нужно ничего доказывать.

Ресторан назывался когда-то красиво — «Сны золотые». Теперь это имя казалось немного пафосным, но в этом пафосе была своя теплая нота, что-то от прошедшей эпохи, от тех времён, когда жизнь казалась проще и понятней.