Космонавт (СИ) - Кресс Феликс

— Приказ № 37 по учебной части! — Крутов развернул документ. — С сегодняшнего дня начинаются занятия по единому расписанию для всех групп, — Крутов медленно и внимательно обвёл нас суровым взглядом из-под косматых бровей.

Расписание майор зачитал чётко, по-военному:

— Понедельник — аэродинамика в аудитории 202. Преподаватель — полковник Лисин, ветеран войны. Среда — конструкция Як-18У в ангаре номер три. Пятница — политинформация в ленинской комнате.

Он оторвался от бумаги и посмотрел на нас, прочистил горло и продолжил:

— Первая группа начинает занятия с 8:00, вторая — с 14:00. Программа единая для всех, — подчеркнул Крутов, бросив взгляд на вторую шеренгу, где небрежно переминался с ноги на ногу Семёнов. — Громов, как староста первой группы, отвечает за оформление стенгазеты «Крылья родины» к седьмому ноября. Материалы возьмёшь у библиотекаря.

— Есть организовать! — ответил я.

Потом Крутов перевёл взгляд на вторую группу:

— Семёнов! Ваша группа отвечает за подготовку альбома «История советской авиации». Фотографии, схемы, биографии лётчиков-героев — всё должно быть! К седьмому ноября на проверку.

Семёнов нехотя кивнул, но в его глазах мелькнуло раздражение. Видимо, рассчитывал отсидеться, а теперь придётся что-то делать.

Майор продолжил:

— Особое внимание всем! Без правильно оформленных конспектов никто не будет допущен к полётам. Это не школа, здесь каждая запись может спасти вам жизнь в будущем.

Когда строй начал расходиться, я поймал взгляд Семёнова. Он ехидно ухмыльнулся:

— Ну что, Громов, будешь картинки клеить?

— А ты — историю учить. Может, хоть так что-то запомнишь.

После построения наша группа направилась в аудиторию № 202 — просторный класс с высокими окнами, откуда открывался вид на лётное поле. На стенах висели портреты Чкалова, Гагарина и генсека, а также схемы самолётов.

— Товарищи курсанты! — громко проговорил Крутов, стоя перед нами. — Прежде чем приступить к началу обучения, нужно познакомиться. Сейчас каждый из вас встанет, назовёт свою фамилию, имя, отчество, место работы или учёбы и расскажет, почему решил стать лётчиком. По порядку!

Первым встал я, как староста. Чувствуя на себе одиннадцать пар глаз, чётко отрапортовал:

— Громов Сергей Васильевич. Ученик 10″Б' класса московской средней школы № 201 имени Зои и Александра Космодемьянских. С детства мечтал о небе. Увлечён полётами и… космосом.

Крутов хмыкнул и перевёл взгляд на Катю. Она тут же поднялась, и, хоть голос её подрагивал от волнения, заговорила твёрдо и чётко:

— Дмитриева Екатерина Георгиевна. Ученица спецшколы № 57 с углублённым изучением физики. Мечтаю работать в ОКБ Яковлева.

Володя вскочил так резко, что стул громко грохнулся на пол:

— Авдеев Владимир Николаевич! Ученик вечерней школы № 12. Днём работаю слесарем-сборщиком на заводе «Красный пролетарий». В небо тянет с детства!

Далее все вставали по очереди и назывались:

— Рыков Александр Васильевич! Тракторист из совхоза «Люберецкий». После школы сразу на работу. На аэродром в Быково каждые выходные бегал — за самолётами наблюдать.

— Я Зайцев Михаил Алексеевич, — негромко проговорил паренёк и густо покраснел. — Студент 1 курса вечернего отделения МАИ. Днём работаю лаборантом в ЦАГИ.

— Белов Юрий Дмитриевич. Ученик школы рабочей молодёжи № 25. Работаю, это, мотористом в авиаремонтных мастерских…

— Кузнецов Андрей Сергеевич. Комсомолец, бригадир слесарей на заводе «Знамя труда»…

Прозвучало ещё несколько имён. Вроде бы, это просто анкетные данные — но каждый произносил их как-нибудь иначе, непохоже на других. У кого-то были и выдающиеся для этого возраста и времени достижения — как у Александра Петрова, который уже имел за плечами дюжину парашютных прыжков (что всё-таки не очень меня удивило, ведь он был из военной династии). Подошла очередь коренастого паренька с украинским акцентом:

— Шевченко Иван Михайлович. Приехал из Киева, окончил ФЗУ, работаю механиком в гараже особого назначения.

Один парень, Николай, представившись, добавил: — Нет, шахматы — это хорошо, но мне тесно за доской. Хочу почувствовать настоящую свободу — в небе.

Последним встал высокий парень с техническими чертежами, торчащими из планшета.

— Фёдоров Олег Васильевич. Слесарь-монтажник 5 разряда авиазавода № 23. Вечернее отделение авиационного техникума, — он достал из кармана потрёпанную книжку: — У меня, товарищ майор, два рацпредложения по улучшению сборки крыльев. Но хочу не только собирать самолёты — хочу их испытывать! Как наш знаменитый Галлай!

Крутов одобрительно кивнул, когда круг знакомств замкнулся, и прошёлся вдоль первых рядов:

— Запомните эти имена и лица. Теперь вы — одна команда. В небе придётся доверять друг другу как самим себе.

После знакомства полковник Лисин, преподаватель, начал первую лекцию по аэродинамике. Его голос, слегка хриплый, звучал чётко и требовательно:

— Подъёмная сила — это не просто формула в учебнике. Это то, что будет держать вас в воздухе, когда откажет двигатель на высоте трёх тысяч метров, — он резко развернулся к доске и вывел мелом профиль крыла. — Кто объяснит, почему верхняя поверхность изогнута сильнее?

Я знал ответ, но не спешил поднимать руку — дал другим шанс проявить себя. Миша Зайцев, наш «технарь», неуверенно пробормотал что-то о разнице давлений. Полковник кивнул, но взгляд его скользнул ко мне. Видимо, он всё-таки заметил мой первоначальный порыв ответить.

А потом полковник Лисин неожиданно резко хлопнул указкой по доске. Звук заставил даже задремавших на последних партах встрепенуться.

— Внимание! Это не школьный урок, где можно зевать! — его голос прозвучал как выстрел. — Сейчас я покажу вам, к чему приводит незнание элементарных законов аэродинамики.

Он достал из портфеля потрёпанную папку и вынул несколько фотографий.

— 1947 год. Курсант Игнатов. Решил, что может пренебречь углом атаки, — Лисин резким движением бросил на стол снимок разбитого Як-18. — Выжил чудом. С тех пор ходит с тростью.

Фотография переходила из рук в руки. Я внимательно изучил её: обломки фюзеляжа, торчащие из снега, как сломанные рёбра.

— 1951 год. Курсант Петровский, — ещё один снимок начал своё путешествие. — Не рассчитал посадочную скорость. Врезался в ангар.

На этот раз фотографию я не взял — и так всё было ясно по бледным лицам товарищей.

Лисин обвёл нас тяжёлым взглядом:

— В небе нет мелочей. Ошибка в расчёте на одну десятую — и ты уже не лётчик, а одна только цифра, статистика. Понятно?

В аудитории повисло тягостное молчание. Далее пошла вводная теория, а под конец урока Лисин проговорил:

— Неплохо для первого дня, — сказал он, и в голосе появились тёплые нотки. — Но теория теорией, а давайте-ка я покажу вам кое-что интересное.

Он снова что-то достал из портфеля, но на этот раз не фотографии аварий, а небольшую модель самолёта — точную копию Як-18, сделанную из дерева и металла. Зелёные крылья, звёздочки на бортах, пропеллер — всё как на настоящем.

Мечта любого мальчишки.

— Это моя первая модель. Её я сделал, когда сам был курсантом, — он бережно провёл пальцами по крыльям. — Видите, как точно переданы все изгибы профиля? Это и есть аэродинамика в действии.

Полковник подошёл к окну и запустил модель — она плавно пролетела через весь класс и аккуратно приземлилась у моих ног.

— Ваше первое задание, — он оглядел нашу группу, — к следующему занятию сделать чертёж крыла. Не просто схему, а с вашими вариантами улучшения. Фантазируйте! Все великие конструкторы начинали с мечты.

Класс оживился.

— А теперь, — Лисин подошёл к шкафу и достал несколько настоящих лётных шлемов, — кто хочет примерить?

Руки взметнулись вверх, полковник улыбнулся:

— По очереди, товарищи курсанты.

Я примерил шлем и зажмурился — как же мне не хватало этих ощущений. Когда я открыл глаза, то поймал взгляд преподавателя, в котором читалось одобрение. Возможно, он увидел во мне того самого курсанта, каким был сам много лет назад?