Чудесные рисунки боярышни-актрисы (СИ) - Мельницкая Василиса

— Я откажусь, Володя. — Мира присела на черный камень, одиноко торчащий на берегу. — От наследства. Ты, наверняка, знаешь, как это сделать официально. Пусть назначают отбор… или как еще… В общем, пусть Лукоморье выбирает новую хранительницу.

Неожиданно. Или нет? Владимир был уверен, что понимает Миру. И знает ее хорошо. Его Любомира никогда-то от трудностей не бегала. Она могла взять ответственность. И хотела! Так что произошло? Что ее так напугало?

— Не спросишь, почему? — поинтересовалась Мира.

Смотрела она на море, что тонуло во тьме. Или на небо, усыпанное звездами. Владимир свет погасил, чтобы ничто не мешало любоваться тьмой. И кто бы мог подумать, что у ночи столько оттенков…

— Ты сказала, что расскажешь всё, — ответил он. — Так зачем спрашивать?

— Помог бы. — Владимир отчего-то был уверен, что Мира улыбнулась, причем грустно. — Поддержал бы беседу. Ну да ладно. Володя, я, как хранительница, должна отставить наследницу. То есть, родить дочь. Но я — последняя женщина в роду Загорских.

Он не сразу понял, о чем она говорит. Даже подумалось, что дело в каком-то глупой клятве, и что детей она не хочет вовсе. А Мира добавила, так и не дождавшись его реакции:

— Я бесплодна.

И сжалась, сгорбилась, закрыла лицо руками. Но не заплакала. Слезы Владимир тоже почувствовал бы, как чувствовал сейчас ее горе, ее боль.

Как же просто было утешить маленькую девочку, найденную в лесу! И что ему делать сейчас, когда слов утешения попросту нет? Чтобы он ни сказал, что бы ни сделал, совершить чудо для нее он не в силах.

Владимир коснулся даром ее эмоций, забирая боль, а взамен посылая спокойствие.

— Володя, прекрати, — выдохнула Мира.

— Что? — растерялся он.

— Ты успокаиваешь меня даром. Ты всегда так делаешь, верно? Не надо. Обними, если можешь. Если нет, уходи…

Уходи⁈ Да она с ума сошла, если решила, что он ее бросит. И вот права была матушка, ему бы меньше сдерживаться.

Владимир обнял Миру отчего-то неуклюже.

— Не всегда, — возразил он. — Зато мне всегда хочется обнять тебя и не отпускать. Никогда. Это все твои… тайны?

— Пожалуй, — ответила Мира, помолчав. — Может, есть и еще, но я о них не помню. Они не имеют значения.

— Выходи за меня замуж.

Она обвила руками его талию, прижалась. И голову на плече устроила.

— Ох, Волька… И это после того, что я сказала? У меня не будет детей. Я не смогу родить тебе наследника. Или наследницу.

— Переживу. Племянница вот есть, дочка Влада. И еще будут. Захочешь, так сироту возьмем, в воспитанники. Или вот… девочку. Вырастишь будущую хранительницу Лукоморья. Любаша, милая, ты только не плачь. Ты пойми, я тебя люблю. Тебя одну. Мне без тебя жизни нет. Ты вольна решать, я не принуждаю…

Она не плакала. Тихонько вздыхала и жалась к нему, как потерянный котенок.

— Ты же поэтому отказывала? — Владимир не отступал. — Так вот, больше нет причин сбегать и прятаться. Выходи за меня, Любаша.

— Выйду, — пообещала она тихо. — И, может, ты прав… Отказываться сейчас… нельзя. Многое надо исправить. Но я могу вырастить девочку… если ее выберет Лукоморье.

Над морем взошла луна. Звезд на небе поубавилось, они утонули в ее свете. Зато на воде появилась красная дорожка, и она золотела на глазах.

— С чего ты, вообще, решила, что бесплодна? — Владимир все же задал этот неприятный вопрос. — Заключение лекарей?

— Так хочется соврать, что это из-за болезни, — произнесла Мира, помолчав. — Но не буду. Правду скажу.

Владимир чуть умом не тронулся, слушая ее короткий сбивчивый рассказ об изнасиловании и беременности, закончившейся выкидышем из-за ведьмовского зелья.

— Имя, — едва выговорил он, с трудом справляясь с гневом.

Хотелось убивать. Или хотя бы разнести что-нибудь. В прах.

— Я забыла, — соврала Мира. — Всех забыла.

Он эту ложь чувствовал, но…

— Поверь, мне все равно, что с ними станет. Но не все равно, что станет с тобой. Так что остановимся на том, что я забыла.

Ничего, он узнает иначе. Вот только разберутся с этим наследством…

— Волька, ты считаешь, мы уже нашли то, не знаю, что? — спросила Мира.

Она вновь обращалась к нему так, как в детстве. И от этого было так тепло, так уютно…

— Сходим завтра к кургану Загорских, проверим, — пообещал он, кладя ладонь Мире на затылок.

Они нашли… любовь? Но это не «не знаю, что». Впрочем, разгадки в Лукоморье могут быть такими же специфическими, как загадки.

А поцелуй был сладким и волнующим, разрушающим между ними последние преграды, возведенные вынужденной разлукой.

Глава 35

Глава тридцать пятая, в которой Любомира ссорится с будущей свекровью

Лидия Алексеевна оказалась права, мир не рухнул, когда Мира рассказала Владимиру о собственной ущербности. И дело даже не в том, что Волька принял ее всю, со всеми недостатками, с печальным прошлым, с туманным будущим. Он сделал это не из жалости. Лукоморье, и правда, подарило Мире какую-то особенную проницательность. Или уверенность? Она не читала мысли, не чувствовала эмоции. Просто знала.

Волька жалел: потому что не смог защитить, потому что его не было рядом, когда Мира так отчаянно в нем нуждалась. Он жалел и ее, хотел забрать себе всю ее боль, всю тьму. Но замуж брал не из жалости.

О большем Мира и мечтать не смела.

— Нам обязательно продолжать притворяться? — спросила она, когда из темноты выступил дом, подсвеченный ведовскими огнями.

Возвращаться пришлось. Хотелось остаться с Волькой если не на берегу, то хотя бы в той лесной избушке. А что? Она справилась бы с хозяйством. Жизнь актрисы полна неожиданностей и неудобств. Мире и в печи готовить приходилось, и спать на голых досках, и стирать в ледяной воде.

— Нет, пожалуй, — ответил Владимир. — Если кто еще и не знает о наших чувствах, то лишь по недоразумению. Кощей утверждал, что Красибор жениться на тебе собирается, но я в том сомневаюсь. Даже если так, пусть привыкает к мысли, что ты ему не достанешься. Кстати, подскажет, где тут храм богини Лады.

— Ты не спешишь? — усомнилась Мира. — Пышной свадьбы я не хочу, ни к чему она. Но все же… матушка твоя… отец…

— Я, Любаша, уже на пятнадцать лет опоздал, — возразил Владимир. — Если матушке и отцу хочется обычаи соблюсти, пусть на себя в зеркало посмотрят. Мне же достаточно твоего согласия и одобрения богини.

— Тогда… надо и о храме Живы узнать. Сходим туда вместе?

Мира уже приносила Живе дары, благодарила за покровительство. Однако хотелось встать перед ее алтарем с Владимиром. Может, и глупое желание, но…

— Обязательно.

Их возвращению обрадовались. Даже чересчур.

— Наконец-то! — воскликнула Лидия Алексеевна, резко поднимаясь. — Бестолочи бессовестные!

Кот Оська брякнулся с ее колен с громким возмущенным мявом.

Мира вдруг ощутила себя маленькой. Вспомнились те времена, когда они с Волькой получали нагоняи от его матушки за то, что заигрались и вернулись домой затемно. Или за то, что изгваздались так, что одежду проще выбросить, чем отчистить. И показалось, что Лидия Алексеевна непременно надерет Вольке уши, позабыв о том, что сын давно взрослый.

— Это я виновата. — Мира шагнула вперед, встав между матерью и сыном. — Попросила Володю сопровождать меня на прогулке. А о времени не подумала. Простите.

Владимир за ее спиной хмыкнул. Матушка его руками всплеснула. А Красибор пробурчал недовольно:

— Котика они искали…

К новости о скором замужестве Миры Красибор отнесся равнодушно.

— Бабушка предполагала, что наш союз может избавить род от несчастий, — сказал он Мире. — Вроде как… то, что разъединилось, соединится вновь. И наша дочь унаследует Лукоморье по праву крови и по праву рождения. Но я в это не верю.

— Почему же? — вмешался Владимир.

— Потому что упырь? — Красибор взглянул на него насмешливо. — Нежить и нечисть.

— Но мне казалось, вы добиваетесь благосклонности Любомиры, — заметил Владимир.