Патриот. Смута (СИ) - Колдаев Евгений Андреевич

Так же его могли запугать, вполне могли.

Кто еще? Молодой?

А что он? Вроде дельный парень, но… может показушное это все. Специально разыграл заинтересованность? Да нет. Я его слушал, видел. Поймал бы на неточностях.

Или угроза не в них, а снаружи. Помимо этих трех в тереме и во дворе еще люди есть. Точно есть священник. Церковь же стоит. Охрана. Воевода говорит, люди они верные. Но это только его слова. Еще прислуга. Жены, дети всех этих охранников. Ночь же была, когда пришли, не видели никого, считай.

Мало, очень мало информации.

Ладно, жду. Чутье подсказывает, что по нашу душу придет кто-то.

Я привалился спиной к стене, сделал вид что сплю. Даже посапывал и похрапывал изредка. Ждал, отдыхал. Выучка такая, что умел я спать в пол уха.

Сабля под рукой, кинжал на поясе, а в руке пистолет. Взвести и выстрелить — мгновенье.

Шаги не заставили себя долго ждать. Девушка, точно она. Я напрягся, готовый ко всему но…

Она остановилась у двери. Тихо села. Я слышал ее дыхание. Что происходит? Сторожит? Меня? Кстати, а где комната воеводы? Он наверх уходил, ее же звал.

Дальше время тянулось медленно, невероятно долго. Перевалило за полночь. На улице было тихо. Каких-то звуков кроме посапывания сидевшей за моей дверью девки я не слышал. Внутрь она не лезла, себя раскрывать я тоже не намеревался.

И вот, дождался.

Наконец-то на лестнице раздался скрип. Громкий — седьмая ступенька. А потом сразу еще один. Кто-то тяжелый. Вдвоем идут.

Глава 15

Тихо поднялся. Саблей в таком пространстве работать неудобно. Замаха мало, если только колоть. Но, в темноте подпускать к себе врага, тоже плохой план. Что здесь, что в коридоре тьма кромешная. Работать придется на инстинктах, по звукам.

— Не пущу! — за дверью раздался женский крик.

Тенькнула арбалетная тетива. Удар, характерный при попадании в тело, не в дерево. Послышался стон.

Пинком открыл дверь. Она распахнулась, частично перекрывая подъем. Если еще полетят стрелы, хоть какая-то защита.

Их не последовало.

Секундная ушла на то, чтобы понять, что творится.

Девушка справа. Ее силуэт более или менее виден из-за преобладающего белого цвета в одежде. Замерла, вжалась в дверь, торцевую в коридоре. Метра два от меня, даже меньше. Дыхание тяжелое. Ей больно. Стон сорвался с губ.

Звон. Нож выпал.

Поняла, что я действую, закричала паническим голосом.

— Помоги! — Обмана не слышалось. Истерику подделать достаточно сложно.

Слева за створкой лестница. Там двое, это понятно по звукам. Один пыхтит как паровоз, громко, надрывисто — скорее массивный, крепкий, опасный. Второй напуган, дыхание сбито.

Еще?

Тишина. Внизу может кто-то быть. Их неслышно. Но могут прятаться, выжидать.

— Как… — Тихо сквозь зубы, зло. Знакомый голос. Писарь!

Собака!

Стоящие на ступеньках явно не ожидали увидеть здесь меня. Шаг в коридор. Два еле заметных силуэта. Поменьше впереди — тот самый Савелий. За его спиной — тот крупный. Скрип натягиваемой тетивы, пыхтение.

Тень дернулась.

Писарь рванулся вперед. Глупо. Я вжался в стену, толкнув дверь. Пропускал его мимо. Удар тесака, зажатого в руках, неуклюж. Целил туда, где меня уже нет.

Этого живьем брать надо.

Ударил по ногам. Почти сразу саданул куда-то сверху, рукоятью сабли по заваливающемуся на пол человеку. Попал. Вроде спина или шея.

Раздался хрип, звук вылетающего из легких воздуха.

Противник пал.

Я добавил ему с ноги. Наступил, вминая в пол. Шагнул к лестнице.

Там все еще слышалось пыхтение. Щелчок. Тетива встала на взвод. Быстрее! Два шага. Молниеносный укол куда-то вниз с лестницы, в клубящуюся темноту, что там сопела. Глубокий выпад, сильный. Действовал еще и ногами и корпусом. Попал. Клинок ощутил сопротивление. Этого щадить не нужно. Писаря достаточно.

Резкий подшаг. клинок продолжал входить в плоть.

Хрип усилился.

Еще движение вперед. Уже по ступеням, прижимаясь к стене. Отвратный запах немытого тела, чеснока, крови и конского навоза ударил в ноздри. Рука провернула саблю, тело начало оседать. Арбалет выпал из рук и громко стукнул на ступени. Следом послышался звук осевшего тела.

Резанул еще раз, еще уколол. Добил наверняка. Замер.

Прислушался.

Никого. Их было двое? Зато за спиной возня и звук босых ног, шлепающих по дереву.

— Что там? — Глухой голос воеводы из-за двери.

Трусливая ты скотина. Тебя девка защищать пришла, а ты…

Я быстро спустился. Держал перед собой саблю. Если кто кинется из темноты, вмиг рубану или заколю. Нужно проверить и знать точно — двое ли их или есть еще кто-то.

Тишина. Никто не пришел сюда. Никаких движений, звуков внутри терема.

Интересно, где спит Ефим. Наверху было еще несколько дверей, может, там. Тогда его и пушкой не разбудишь. Что за беспечность. Или есть еще один вход. Другая часть здания.

— Ваша милость. — Раздался тихий, полный боли голос девушки. — Ваша милость. Я…

— Что там, Настенька? Что случилось?

Я поднялся на второй этаж мимо валяющегося массивного тела. Склонился над писарем. Стащил с него кушак, завернул руки за спину, связал. Не очень хорошо, но в темноте уж как есть. Похлопал по бокам, залез в сапоги. Ничего. У него с собой был только один тесак. Не военный это был человек.

На опытного убийцу непохож.

Дверь наконец-то открылась.

— Что здесь?

— Убить тебя хотели, воевода. — Сказал я, распрямляясь. — Свет нужен. Настасья ранена.

— Что? — В голосе воеводы раздавались нотки животного страха. — Ты откуда?

Я стал понимать. Молодец Настенка. Воевода меня сюда не приглашал. Она все организовала сама. Была уверена, что нападут ночью, сама пришла сторожить. И мне место выделила рядом. Видимо, заступиться было больше некому. Некому довериться.

Чего только не сказала мне? Могла ли доверять? Нет, конечно. Может, решила, что я сам Фрола Семеновича ночью резать решу. Ну и встала у дверей и от меня защищать, и от кого другого.

Странный план, но кто этих баб поймет. Да и чего она за этого деда так бьется. Отец он ей, что ли? Не похоже. С чего такая преданность?

Ладно. Разберемся.

— Так что здесь? — Воевода стоял у двери. В его комнате было слегка светло. Я ощутил тепло, видимо, какая-то небольшая печь, жаровня или что-то навроде камина? В текущие годы сложно представить, как в тереме было оборудовано отопление.

Ах ты дед… Злость меня окончательно накрыла.

— Да приди ты в себя, старик! — Я не выдержал. — У тебя под носом заговор зреет, бандиты лютуют. Настя твоя и то храбрее, чем ты сам оказалась. Пришла защищать, у двери сидела. Меня здесь спать уложила, в комнате.

— Ваша милость, все для вас. — Девушка говорила со стоном в голосе. — Все, я же говорила, что все ради вас сделаю.

Я слышал, что она двигается к нему, хватает за руку, целует. Ей больно, она плачет, но счастлива, что спасла этого человека.

Ох уж это женское сердце. Потемки.

— Ранена она, старик, перевязать надо. Свет нужен.

— Свет.

Казалось, воевода начал в себя приходить.

— Ничего, я потерплю, хозяин. Это ничего. — Начала говорить девушка, валяясь в его ногах. — Голова только кружится.

Я подошел к проему. Воевода тем временем отошел от двери к столу, что был слева. Взял там что-то, двинулся быстро через комнату. Покои его были небольшими, но по меркам того времени можно было назвать богатыми. Кровать! Да, настоящая, к которой я привык в своем времени, а здесь видел в первый раз, стояла у стены напротив входа. Пара резных стульев. Выложенный камнем кусок стены, часть печи? Там, в глубине, тлели, давая минимум света. Именно от них Фрол Семенович зажег лучину и стал поджигать свечи.

— Сейчас я сейчас, боярин. — Голос его трясся. — Свет сейчас будет.

Ждать было некогда. Я наклонился к Насте. Та потупила глаза, сжалась.

Рана в руку. Стрела пробила предплечье, разорвала мышцу, ударила в кость. Раздробила или нет, сложно сказать. Вышла наружу. Наконечник небольшой. Крови немного, значит, артерия не повреждена. Жить будет. Нужно вынуть, перевязать. В темноте сделать это не так уж и просто. Можно навредить еще сильнее.