Калинов мост (СИ) - Криптонов Василий

— Я тут — как? — Язык плохо ворочался. — Я тут — почему?

— «Как», «почему», — передразнила Яга. — Меня под утро аж подкинуло. В потустороннем мире черти на рогах плясали — сам Владимир к ним идёт, да не с войной, а чин-чином, ногами вперёд. Это ж какая удача! Ну и понеслась спасать тебя, дурака. Уж не чаяла успеть. О чём думал-то, когда такое исполнял?

— О бабах, наверное…

— Думал бы о бабах — к Маруське бы своей наверх пошёл. А не банки мял в сарае.

— Ну, значит, о тварях.

— И о тварях неправильно думал! Вот помер бы — и чего? Что бы с этим миром без тебя сталось?

— Не помер же. — Я сел на лавке, где Яга устроила мне постель, потряс головой. — И вообще нормально себя чувствую. На удивление…

— Не за что.

— Спасибо.

Раздевать Яга меня не стала — видимо, ей уже было не интересно — только сапоги сняла. А меч — так вообще дома остался.

Я обратил мысленный взор на копилку родий и выдохнул с облегчением. Одна тысяча восемнадцать штук. Как в аптеке. Ну что ж — пора? Пора!

От очередного приступа головокружения я упал обратно на подушку. Яга, отвлекшаяся на котелок, этого не заметила.

— Ты ранг-то поднимать не спеши, — не оборачиваясь, ворчала она. — После такого сперва оклематься надо. Вот сейчас отварчику выпьешь, потом позавтракаешь, поспишь — и тогда уже…

— Поздно, — прохрипел я.

Яга резко развернулась с поварёшкой в руке, как будто готовая отоварить загулявшего мужа. Глаза её округлились.

— Да что ж ты, ирод, делаешь-то⁈ — завопила она. — Что ж ты, злодей, вытворяешь⁈

Крики доносились будто издалека. И сама Яга делалась всё меньше и меньше. Тонула в белизне. Много было вокруг белизны. Я ещё успел подумать, что белое — это хорошо. Такой чистый непорочный цвет. Раствориться бы в нём…

От упаднических мыслей, обманом внедрённых мне в меркнущий разум, спас горячий отвар. Он ошпарил губы, нёбо, язык, гортань, хлынул по пищеводу в желудок и там вообще взорвался атомной бомбой.

Я рванулся и заорал. Белизна исчезла, вернулась избушка Бабы Яги, a. k. a. Карелии Георгиевны.

Сама Яга стояла надо мной с деревянной кружкой и смотрела зло.

— Горячо? Вот то-то же! Совсем ума лишился⁈ Что творит, что творит! Очухался?

— Ыгы, — только и сказал я.

Ошпарило меня недурно. Пришлось тут же кастовать Заживление. Попустило. Я вытер рукавом пот со лба и укоризненно посмотрел на Ягу.

— Методы у вас, конечно, гестаповские, но эффективные, не отнять.

Яга фыркнула и покачала головой.

— Повезло тебе, дураку, что отвар вскипеть успел! Без него не вытянула бы.

— Вытянули бы. Я в вас верю.

Я потянулся, проверяя организм на целостность. Всё в порядке. Я жив, и я — Тысячник. Цель достигнута. А значит, пора продолжать движение к цели.

— Что там у нас с навигатором? — Я поднялся с постели, потянулся ещё раз с наслаждением. До хруста в спине.

— С кем?

— Ну, вы там что-то исполняли, чтобы Катерину Матвеевну в загробном мире отыскать.

— Эх, ещё бы парочку деньков, — посетовала Яга. — Зелье настояться бы успело.

— Ежели бы да кабы…

— Да знаю, знаю. Сработает. — Яга со вздохом попинала стоящую под столом кадку. — Тебе прям щас, что ли?

— Можно немного позже. Вы же тут будете, никуда не уйдёте? Ближе к вечеру заскочил бы, а до тех пор — пусть его настаивается. В нашем деле каждая мелочь на счету.

— Верно понимаешь! Ну, добро. Тут я буду, конечно. Куда мне уходить? Давай-ка, добрый молодец, садись к столу. Завтракать будем.

— Не, спасибо, я к себе пойду. У меня с завтраками строго. Раз пропустил — в немилость на неделю попал. Да там уже и волнуются, поди.

— Ещё б не волноваться! Такое устроил…

Не дожидаясь, пока Карелия Георгиевна снова начнёт ворчать, и поблагодарил её за аж два чудесных спасения, мысленно изобразил Знак и перенёсся к себе во двор.

Во дворе действительно стоял ор выше гор. Участвовали все. И тётка Наталья, и Маруся, и Груня, и младенец на руках у Груни, а громче всех надрывалась Тварь.

— Хозяи-и-ин! На кого ж ты меня, несчастную, покинул⁈ Без тебя меня только бить все будут да проклинать! Не надо мне никаких подарков на Рождество! И к хмельному не притронусь во веки вечные, только вернись!

— Договорились, — сказал я, подходя ближе. — Насчёт хмельного — все свидетели. А чего вы так голосите?

Описывать, как мне обрадовались, пожалуй, не стану. А голосили потому, что я внезапно исчез, оставив открытый сарай, кучу искорёженных банок и кровищу на полу. С точки зрения домашних, здесь произошла страшная битва с летальным финалом. Логично, в общем-то.

— Барин…

С двух сторон ко мне льнули Маруся и тётка Наталья. Тварь подошла сзади, нежно положила башку на плечо. Данила и Тнхоныч с умилением наблюдали. Груня утирала слёзы радости, младенец у неё на руках от избытка чувств обдулся и издавал кряхтящие звуки.

— Мы ведь даже, куда бежать-то, про беду рассказать — не знали, — докладывал о развернувшейся драме Тихоныч. — Охотников-то ваших, как на грех, в усадьбе нету! Пацана, и того след простыл. В Поречье искать, али в Смоленске? Али где ещё подальше? И добираться ещё — сколько! Энту-то образину, — он кивнул на Тварь, — без охотников со двора не вывести…

— Это кто тут тебе образина⁈ — возмутилась Тварь. — Ты себя-то в зеркале видел, башка твоя плешивая⁈ — Негодующе раздула ноздри.

— Чш-ш, — я погладил Тварь по морде. — Не буянь. Тихоныч не со зла. На самом деле, он комплимент сказать хотел, но не все люди умеют в комплименты.

Тварь сменила гнев на милость, снова опустила башку мне на плечо. Тихоныч опасливо покосился на неё и закончил:

— Данила уж сани закладывал, хотели хоть так до Поречья добраться. А тут и вы появились, слава тебе, Господи, — он перекрестился.

Домашние тоже закрестились и забормотали восхваления Творцу.

— А что там было-то, барин? — опомнился Данила. — В сарае-то?

Глава 18

— Да ничего особенного. Это я тренировался, боевые Знаки отрабатывал.

— Почитай, половину бочонков раскатали…

— Дак, они для того и предназначены, чтобы раскатывать.

— А кровища откуда?

— Упал.

— Э-э-э…

— Тётка Наталья, — оборвал допрос я. — Меня в этом доме накормит кто-нибудь, или мне с голоду помирать?

Тётка Наталья охнула, подхватила юбки и ушуршала в дом. Остальные тоже расползлись. Во дворе остались я и Тварь.

— Хозяин, — нежно дохнула мне в ухо кобыла. По ощущениям — на предельную мощность включили фен.

— Чего?

— Ты ж не думаешь, что про подарок — это я всерьёз сказала, что мне не надо? И про хмельное тоже.

— Я не думаю. Я записал. И свидетели есть.

— Ну, хозя-яин…

— Да будет тебе подарок! Обещал — значит, будет.

Тварь восторженно заскакала вокруг меня по двору. Время от времени высоко вскидывала копыта и ржала.

— Чего это она? — спросил выглянувший из сарая Данила.

— Рождество ждёт. Радуется.

Данила одобрительно покивал.

— Барин. А с бочонками-то — чего делать?

— Да ничего пока, сложи в сторонке. Поглядим, может потом пригодятся на что. Посчитай, кстати, сколько там целых осталось?

Данила посмотрел изумленно.

— Извиняйте, барин, этого я не могу.

— Почему?

— Дак, не обучен счёту. Тихоныча звать надо. Тётка Наталья ещё умеет, но она по пальцам только. Когда пальцев не хватает, то не умеет.

— Бардак!

— Чегось?

— Я говорю, исправлять ситуацию надо. Победим Кощея — возьмёмся за установление поголовной грамотности на территории отдельно взятой усадьбы.

Данила перекрестился и попятился.

— Да ну вас, барин! Скажете тоже…

— Владимир Всеволодыч! — на крыльцо выпорхнула Маруся. — Тётка Наталья велит к столу приглашать, кушать подано!

Насыщался я долго и с удовольствием. Поднятие ранга такого уровня требовало серьёзного восстановления затрат. Тётка Наталья дважды подкладывала мне омлет, придвигала домашнюю ветчину, творог, варенье и булочки с маслом.