Родная гавань (СИ) - Старый Денис

— Подтянись, и быстрее! — кричал я на протяжении не менее, чем четырех верст, на которые растянулась наша уже объединенная колонна.

Смеркалось. Арьергард еще раньше заметил конный отряд татар, который преследовал нас на протяжении нескольких часов. Пока башкиры не отогнали татарских разведчиков, они не отставали.

Не думаю, что это могут быть воины той турецко-татарской армии, которая располагалась в одном-двух днях пути от Бахчисарая. Значит, какой-то отряд татар смог в городе затаиться, когда мы там действовали. А теперь они решили проследить наш путь.

К сожалению, но сейчас прятаться мы не могли. Слишком много людей, коней, повозок. Чего стоят только почти шесть сотен коней, которые были взяты в Бахчисарае. Да и позволить себе передвигаться только по ночам, не можем. Нам нельзя и вовсе останавливаться.

При таком количестве лошадей я мог бы посадить всю гвардию в седла. Причем все кони были с упряжью. И вроде бы все логично. Но было гладко на бумаге, да забыли про овраги. Большая часть взятых нами лошадей были строптивые, словно хан таких и выбирал себе. Животные брыкались и словно испытывали ненависть к русским людям.

Нужно было потратить немало времени, чтобы седлать коней, успокоить их. С лошадьми нужно налаживать контакт, особенно к таким сплошь породистым, что не арабский скакун, то ахалкетинец. И постепенно это происходило, но все равно более четырех сотен гвардейцев сейчас шли пешком. В основном измайловцы.

Конечно, мои бойцы могут на меня злиться. Как же! Преображенцы и семеновцы в массе своей на конях, но, по моему решению, пешком они должны идти не более четырех часов. В то же время мои бойцы идут уже практически не останавливаясь восемь часов да еще и с оружием.

Я руководствовался логикой и рационализмом. Мои бойцы подготовлены физически лучше, чем кто бы то ни был в русской армии. Есть с чем сравнивать. И нужно понимать, что темп мы старались держать высокий.

— Антон Иванович, — обратился я к Данилову, когда специально к нему подскакал. — Вы осознали, что между нами произошло во время штурма дворца.

Данилов опустил голову, будто бы решил зарыться в гриву своего коня.

— Вне боя мы — друзья. В бою я — командующий! Но еще раз вы обратитесь ко мне «благородиями», рассоримся, — Данилов искоса посмотрел на меня, состроив виноватое выражение лица. — К вам особливое задание будет…

Минут через пятнадцать Данилов, пересев на относительно свежую лошадь, выбрав для себя еще одну лошадь в качестве заводной, в сопровождении двух десятков лучших всадников моего батальона, уходил за горизонт. Я отправил Данилова в качестве вестового туда, где по договоренности должен меня ждать, да и не только меня, но и турко-татарское войско, генерал-майор Юрий Федорович Лесли.

Уже не только чуйка, но и разум кричали мне, что вовремя добраться до Второй русской армии не получится. Придется либо бросать обоз, убегая от передовых вражеских отрядов, либо давать бессмысленный и беспощадный бой.

И бой может быть хоть как-то оправдан лишь в том случае, если Лесли выделит мне подкрепление, да и ускорит передвижение всей армии. Уж не знаю, какое решение примет генерал-майор. Оно явно будет сложным для Лесли. Но, на то он и полководец, чтобы принимать сложные решения.

И не столько я цепляюсь за те богатства, что мы взяли в столице Крымского ханства, хотя и они нужны. Но еще важно, что станет с теми людьми, что сейчас прибились к нам, и за которых я уже чувствую ответственность.

✅11-й том «Чумы»!

✅Он попал в 1942 год и превратился в настоящий кошмар для фашистов. Его оружие — тёмная магия, зло во имя добра.

✅ https://author.today/reader/358686

Глава 15

Заключайте союзы с кем угодно, развязывайте любые войны, но никогда не трогайте русских.

Отто фон Бисмарк

Миасс

11 июня 1735 года

Александр Норов, тезка прославленного гвардейского офицера, лишь только с отчеством Матвеевич, заполнял свой дневник. Описание растений, климата, быта и фольклора башкир восточных общин. Все это скрупулёзно собиралось и фиксировалось ученым. Да, именно ученым. Так себя сейчас позиционировал Александр Матвеевич Норов.

Еще не так давно Александр Матвеевич уже был готов к побегу. У него был собран целый, немалого размера, сундук золота. Некоторое время он работал в одиночку. Намывал золото, находил самородки.

Да он и сейчас хочет сбежать. Но не один. Появилось другое чувство, множество, до того незнакомых эмоций. Конечно, ощущать себя ученым — это замечательно. А вот ощущать себя влюбленным, как оказывается, — еще намного лучше! И хуже, одновременно. Александр Матвеевич чувствовал теперь еще и ответственность за другого человека, необычайной красоты девушку, Гильназ.

Один Александр Норов женился в Петербурге. Другой Александр Норов собирается это сделать в Миасс-городке, именно так глава общины Кондратий Лапа назвал поселение. Вот только до венчания нужно было, чтобы Гильназ крестилась. Но все уже договорено.

Поселок Лапы, расположенный на землях Александра Лукича Норова состоял из трех острогов, и между ними располагались срубные дома и избы. Немало было и хозяйственных построек, три немалых конюшни. Все поселение уже перевалило за пять сотен человек.

Люди в общине не были сословно разделены, что привлекало всех православных, которые волей судьбы и случая оказывались в этих краях. Таких было мало, но все же появлялись. Нередко было, когда воин вставал за плуг, на следующий день шел на золотодобычу, но это было продиктовано необходимостью.

Лишь только Лапа, да Александр Матвеевич занимались исключительно своими делами. Кондратий Лапа управлял людьми. Ну а Норов искал новые выходы золотой руды на поверхность, или особо богатые на золото места в реке Миасс и ее притоках. Указание наиболее богатых на драгоценный металл мест удивительным образом совпадали с тем, что описывал Александр Лукич, брат ученого.

Александр Матвеевич закрыл свою тетрадь, бережно сложил перья и чернила. Это большое богатство в поселке. Все предусмотрел Лапа, но чернил и перьев взял мало. Так что Норов складывал писчие принадлежности с особым прилежанием. И все это сделал с дурацкой улыбкой. Влюбленные люди редко замечают, что могут показаться смешными для окружающих. Но это так.

— Афоня! Афанасий! — позвал своего ученика Норов-ученый.

— Чегось, наставник? — рыжая веснушчатая мальчишечья мордашка появилась в дверном проеме.

— Снова ты со своими «чегось?», — бурчал Александр Матвеевич. — Уезжаю ее. Буду через два дня. Кабы книжку, что я тебе дал, читать начал. Опосля спрошу.

— Так сс понятием мы… Женихаться едете. О том все в городке знают, — проявил осведомленность рыжий мальчишка.

— Ты не сплетни от баб собирай. А науку постигай! Морда ты рыжая! — по-доброму побранил мальчишку Норов.

— Так я ж с прилежанием. Мне батюшка сказал, что коли не постигну науку, так… — парнишка приблизился к уху Александра Матвеевича и по-заговорщицки, тихо, словно в доме еще кто-то был, сказал: — Коли науку не постигну, батюшка уды мне грозился отрубить. Кабы не родил я своего сына, не плодил дурней.

Александр Матвеевич рассмеялся. Он был в прекрасном расположении духа. И Афанасий готов был еще больше рассказать и про страшные шутки своего отца, и как младшая сестренка смешно разговаривает. Но наставник спешил, практически убегал из дома.

Рудознавец, этнограф, частью даже и архитектор, военный инструктор и прочая, и прочая… достаточно долго искал себе ученика именно в деле поиска золота. Когда-то это было одним из условий практически сохранения жизни ученому от двоюродного брата Александра Лукича Норова.

Александр Матвеевич до сих пор удивлялся своему выбору. Среди всех и старых, и молодых общинников выбрал именно Афанасия. И на первый взгляд решение начать обучение рыжего парня тринадцати лет отроду было нелогичным.