Родная гавань (СИ) - Старый Денис

Миасс-городок встречал Норова и его сопровождение суетой. Люди со своими пожитками спешно перебирались за стены трёх острогов. Прятали под защиту и животных. Тесно будет в острогах. В тесноте, но не в обиде. Да и процесс уже отработан. Шесть раз общинники уже прятались за стенами острогов. Но все обходилось.

За пределами городка сновали конные разъезды общинников. У ворот острогов стояли стрелки и пешцы. Всего в подчинении Кондратия Лапы было чуть менее двухсот воинов. И то, некоторых из них ещё предстояло учить и учить. Все, кто раньше промышлял разбоем, крайне неохотно познавали воинскую науку, основанную на дисциплине и выучке. А таких было немало.

Но авторитет главы общины был непререкаем. И уже не одна буйная голова полетела с плеч за провинности. А было и трое общинников, которых похоронили заживо за особые злодеяния. Так что дисциплина в городке была железная. Даже Александр Матвеевич Норов считал, что Лапа суровый, но справедливый.

Община готовилась к обороне. Это было понятно. И не могло быть и речи о том, чтобы отправиться в погоню за людоловами, на что всё же надеялся Александр Матвеевич Норов.

— Почему ты, Кондратий, ещё не выстроил воинов, чтобы идти в погоню? Кайсаки рядом. Мы сможем их настигнуть ещё затемно! Они должны были иметь потери, башкиры оказывали сопротивление. И не всех мертвяков своих кайсаки забрали, — ворвавшись в комнату, где проходило совещание, выкрикивал Норов.

— Сядь! Или я прикажу тебя высечь! Здесь мне указом может быть только один — Норов, и это не ты, а твой брат. Помолчи и послушай, о чём мы говорим! Поймешь, что все не просто, — строго осёк Александра Матвеевича Кондратий Лапа.

Учёный понимал, знал, что глава общины словами на ветер не бросается. Если сказал, что высечет, так тому и быть. Александр Матвеевич даже был готов вытерпеть и такое унижение, и боль, лишь бы только дело сдвинулось с места, и его любимая вернулась.

— Сколько их? — уже не обращая внимания на душевное состояние главного разумника общины, Александра Матвеевича, спрашивал Кондратий.

— Две сотни будет! — отвечал Архип, глава разведки общины. — Стали табором, на холмах. Прячутся. Но разве же упрячешь столь много воев, да еще и конных.

— А сколько сабель в том отряде, что полон ведёт? — последовал следующий вопрос от главы общины. — Вернулись башкиры, которых отправили разведать?

— Полторы сотни целых. И ещё с полсотни раненых будет. А идут они медленно, будто нас выжидают, — докладывал Архип.

Кондратий Лапа многозначительно посмотрел в сторону Александра Матвеевича, мол, понял ты, что происходит?

Норов прекрасно понял. И оттого надежда, что будет погоня, вовсе стаяла. Нападение кайсаков было направлено не столько на башкирский род. Главная их цель — Миасс-городок. Степные разбойники выманивают общинников из-за стен острогов.

Тот отряд, в котором ведут полоняных, отвлекает. А вот главный удар будет нанесён в тот момент, когда большая часть русских воинов уйдёт в погоню.

Уже приходили сведения, в степи шептались, что не стало секретом, чем именно занимается община. Сразу, как водится, поползли слухи о баснословном богатстве русских на Миассе. Ну а если к кого-то есть много благ, то всегда найдутся те, кто захочет эти блага отобрать.

— Коли не заступимся за башкирцев, недобрая слава о нас пойдёт по степи, — озвучил ещё одну грань проблемы Архип. — Мы слово свое сказали, что разом защищаться будем. Чего тогда слово наше стоит?

— Выйдем из-за стен — так и нас уже не будет, ни жёнок наших, ни детишек, — резонно заметил Кондратий. — Но про слово ты прав…

— Да, дела… — сказал старик Игнат, исполняющий в общине роль священника.

— Что скажешь, Александр Матвеевич? — вдруг обратился Лапа к Норову. — Можем ли мы в погоню отправиться, коли дела такие и вороги токмо и ждут нашего выхода?

Александр промолчал. Сердцем он хотел кричать, что обязательно в погоню нужно устремиться. Вот только разум говорил, что это самоубийственная идея. И что Кондратий так не поступит. Лапа был мудрым главой общины.

— Наш враг посчитал, что хитрый? А мы ещё хитрее! И вот как поступим… — сказал Кондратий и принялся излагать свой план действий.

От автора:

Встречайте 10 том серии Пограничник. Бывший офицер ВДВ гибнет и попадает в СССР 80х. Чтобы спасти брата он должен стать погранцом в Афганистане. На всю серию скидки до 50%: https://author.today/work/393429

Глава 16

Толпы стремились за толпами…Свистки… Ура… Нагайки… Вой…

В. А. Гиляровский

Восточнее Миасс-городка

13 июня 1735 года

Со скрежетом, прорываясь через проволоку кольчуги, острие шпаги Александра Матвеевича Норова устремилось в грудь киргиза-кайсака. Очередной враг повержен. Какой по счету? Норов ответить не мог, кроме того, что мало… очень мало, ему бы несколько сотен заколоть. Может быть тогда и получится вдоволь накормить зверя.

Ученый, разбудив внутреннего прожорливого зверя, рукавом своего камзола протер лицо от крови. Кровь была чужая. Царапины были и у Норова, но ничего существенного. Словно его Бог хранил в этом бою. Несколько раз Александра Матвеевича должны были убить. Но то он сгибался и стрела пролетала мимо, то бессознательно делал шаг в сторону, и сабля степного разбойника очерчивала пустоту.

В какой-то момент разум Александра Матвеевича уступил место беспощадному существу, мстительному. Он мстил за свое бессилие спасти любимую. Он мстил за то, что оказался вдали от людей, которых считал цивилизованными и просвещенными, отличая их от диких общинников. Он еще за что-то мстил, до конца не понимая, за что именно. Но мстил.

Александр Матвеевич посмотрел по сторонам в поисках новых врагов. Разочарованно вздохнул. Бой подходил к концу. Отряд разбойников-кайсаков был почти уничтожен, частично обращен в бегство.

Ночью началась операция по уничтожению отряда бандитов, тайно угрожавших Миасс-городку. Или даже раньше.

Перед закатом случился целый спектакль. Общинники и немногочисленные башкиры, из тех, кто не было на стойбище во время нападения, вышли из городка. Воины направились в сторону, куда уводили свой полон кайсаки. Ну а тот отряд, что якобы скрывался, должен был решить, что русских в поселении. Нет.

Так что кайсаки были застигнуты врасплох, расслабленные, и как оказалось, спавшими перед дневным нападением на Миасс-городок.

— Запрещаю преследовать! — выкрикивал Кондратий Лапа. — Могут быть засады.

Глава общины настырно совершал очередную попытку взобраться на коня. Раненный в правую ногу, Кондратий кривился, но все равно продолжал на нее опираться, просунув в стремена.

Через десяток секунд к Лапе подбежали бойцы и помогли своему командиру взгромоздиться на коня.

— Все ко мне! — гарцуя между бойцами, кричал Кондратий Лапа.

Еще звенела сталь, еще окруженные кайсаки очагово оказывали сопротивление, но все было решено. Победа! Но немалой ценой.

Александр Матвеевич ходил по полю сражения и без каких-либо сомнений колол в сердце и голову и раненных врагов, и тех, кто уже был мертв. Ученый, ставший безжалостным воином, подозревал, что могут быть и те, кто притворяется умершим. Александру Матвеевичу не хотелось признаваться самому себе, что ему доставляет удовольствие колоть кайсаков. С каждым уколом он представлял, что поражает плоть того нечестивца, который мог прикасаться к возлюбленной русского рудознавца-мстителя. Никак не хотел насытиться Зверь внутри мужчины.

На бандитов-кочевников напали в предрассветный час. Группа особо отчаянных рубак из общинников и десяти башкир проникла в лагерь кайсаков и стала поджигать всё то, что могло гореть. У разбойников было всего лишь две юрты. Многие спали на траве.

Вот только жара стояла такая, что любая трава загоралась от искорки. Ну а находиться внутри горящей высокой травы — то ещё удовольствие. Можно и угарным газом надышаться преизрядно, или вовсе сгореть.