Родная гавань (СИ) - Старый Денис

Кайсаки сразу стали суетиться, а их лагерь уже накрывали большим количеством стрел. Особого навыка стрельбы из лука чтобы просто закинуть стрелу в ту степь, не нужно было. Так что даже часть общинников пускали стрелы и убивали спящих или сонных врагов. Тут брали не качеством выстрелов, а их количеством. Лагерь засыпали сотнями стрел.

После в сторону степных бандитов полетели пули, разрядились три небольших пушки. Рванули в бой все общинники и началась рукопашная. Может быть и прежде времени это случилось, можно было бы попробовать перезарядить пушки, больше поразить врага из фузей. Не менее двух десятков сложили головы в этом бою. А по мнению Александра Матвеевича могло быть куда как меньше потерь.

Норов-ученый посмотрел по сторонам. Все были заняты делами. Кто осматривал тела убитых врагов, раздевая их. Иные помогали раненным своим бойцам.

— Пошли! — сказал Александр Матвеевич командиру башкир.

И восемь мужчин, включая русского ученого, отправились в сторону границ Большого жуса. У них была цель — отмстить и спасти кого только можно из пленённых башкир.

Северо-западнее Бахчисарая.

14 июня 1735 года

Моросил дождь. Живительная влага, уже не так жарко, не столько воды хотелось пить людям и животным. Но… На этом хорошие новости заканчивались.

— Придётся давать бой! — не без сожаления сказал я.

Офицеры, приглашённые на военный совет, головы не понурили, но и особого энтузиазма в глазах я не видел. Всем было понятно, что такое решение вынужденное.

— Господин Подобайлов, доложите о результатах разведки! — потребовал я, когда изучил реакцию собравшихся под навесом от дождя.

Капитан баюкал руку: в ходе разведывательных мероприятий он упал с коня и неплохо так ушибся. Но времени на то, чтобы излечиваться, не было. Странно, конечно, когда один из лучших наездников отряда падает с коня. Как говориться, и на старуху бывает проруха. А на войне и не такие казусы случаются.

— В авангарде неприятеля татарская конница. Числом не менее семи тысяч. Из того, что нам довелось узнать, основные силы противника в полудне пути от нас… — докладывал капитан Подобайлов. — Это те силы, с коими могут на нас напасть.

Если бы не такая прыть у крымско-татарской кавалерии, то мы могли бы двигаться ещё один день. И тогда была вероятность, что всё-таки вышли бы к нашим войскам. Остальная вражеская армия немногим быстрее нас передвигается. А вот конные отряды местных воителей, быстры.

Генерал-майор Юрий Фёдорович Лесли должен был выдвигать войско к нам навстречу. Однако, зная ту неповоротливую махину, которую из себя представляет армия на марше, предполагать, что Лесли уже где-то рядом, не приходилось. Более того, авангард наш уходил достаточно далеко, на пять и больше вёрст вперёд, и в обязательном порядке с какого-нибудь холма осматривал окрестности в зрительную трубу, чтобы определить признаки приближающейся русской армии.

— Простите, позвольте сказать, господин секунд-майор! — со своего места решительно встал капитан Саватеев. — Считаю своим долгом всё же высказать одно решение. Если мы оставим весь обоз и тех людей, которые прибились к нам, имеем все возможности отдаляться от неприятеля, и уже вскоре, через два дня, выйти к расположению второй армии.

Саватеев кивнул головой, мол, выполнил свой долг и озвучил самое напрашивающееся решение.

— Я понимаю, господа, что впоследствии мы можем отбить у татарско-турецкой армии и наш обоз, и часть тех людей, которых они непременно за собой уведут. И я даже мог бы взять на себя ту кровь, которая прольётся. Ибо уверен, что людей, кои доверились нам, неприятель не пощадит. Но скажу вам, господа, как всё это будет выглядеть в глазах тех людей, число которых небольшое, но которое есть в Крыму и кто ждет прихода русского флага.

Я стал описывать политический аспект такого дела, как оставить обоз и предать людей, что доверились. Ведь, если мы таким образом будем предавать всех тех, кто нам лоялен, то в итоге вообще не найдется, на кого опереться при операции в Крыму.

Понятное дело, что нам придётся Крым практически полностью заселять своими, русскими, людьми. И не потому, что я предполагаю тотальный геноцид крымско-татарского населения, просто, почти уверен, что немалое количество татар и сами уйдут под руку османского султана. А в Крыму необходимо, чтобы проживало критическое большинство именно лояльных России людей. Только так и можно окончательно решится вопрос о принадлежности Крыма.

— Так что, господа? — улыбаясь, сказал я. — Повторим битву при Молодях? Тогда татар побили, побьём и нынче же.

Было видно, что мой победный энтузиазм разделяют отнюдь не все. Да и не думал, что всё гладко пройдет. Должен же быть в мире баланс. Вот мы относительно легко взяли Бахчисарай, разграбили его. Значит трудности обязаны возникнуть позже.

Между тем, именно от татарской конницы мы должны отбиваться. А там получится ещё один день выиграть и уповать на то, что генерал-майор Лесли свой долг исполнит и войско приведёт вовремя.

Решение было принято и началась работа. Самым проблемным было то, как и где спрятать лошадей. Ну и куда деть почти тысячу башкир. Так что работы по созданию укрепрайона шли полным ходом, а мы всё ещё спорили, как правильнее распорядиться башкирским войском. Ведь, если оставлять их внутри нашего гуляй-поля, то это самое гуляй-поле должно быть мало того, что очень большим, так ещё и иметь немалые склады с фуражом.

Кони съедали в день немалое количество сена и овса. Но ещё больше им приходилось питаться степной травой. И вот этого удовольствия животных мы лишили бы. В этом же ряду стоит и проблема с водой. Кони пьют не много, а очень много. И пусть сейчас дождь моросит и даже мы занимаемся сбором воды, но этого мало.

Да ещё один фактор, который предполагает ограниченное пространство внутри укрепрайона. Телеги были гружёные, нужно же выложить очень многое. Да ещё и люди с нами, которых нужно расположить внутри гуляй-поля.

— Не вижу я иного выбора, — объяснил я своё решение Алкалину. — Придётся твоим воинам биться без лошадей.

Недовольным был, конечно, старшина башкир. Казалось, что вся их сила, этих грозных степных воинов, и заключается в том, чтобы никогда не слезать с седла. Ну и я не мог не поступать сообразно рациональному мышлению и логике.

— Отберёшь у башкира коня — убьёшь башкира, — заявил мне Алкалин. — Но я услышал, почему ты собираешься это сделать.

— Да всё я понимаю… Давал слово тебе подчиниться, так тому и быть, — сказал старшина и, понурив голову, пошёл объяснять своим воинам, что им следовало бы сделать.

Ещё никогда я не видел Алкалина таким подавленным. Наверное, он сейчас думал, что предаёт своего друга. Или даже больше, чем другом, является конь для степного воина.

Но ничего не попишешь. И, может быть, я ещё в какой-то мере сомневался в принятом решении, что практически никакой конницы у нас в поле не будет, кроме, возможно, трёх сотен самых лучших бойцов-башкир. Если бы только башкиры не стали очень активно обучаться и стрельбе из фузей и штуцеров, даже линейную тактику пробовали копировать у нас.

Так что, занимаясь подобного рода «шпионажем», пускай расплачиваются за это участием в пехотных сражениях.

На всё про всё, чтобы возвести добротное гуляй-поле, у нас было времени не больше трёх часов. Но враг нам подарил ещё два часа драгоценнейшего времени, когда не стал сходу наваливаться, а предпочёл подождать подкреплений.

— Ближе их подпускайте! Не следует опасаться, что через первую линию пройдут! — отдавал я последнее распоряжение, стараясь в том числе и подбадривать бойцов. — Не робей, братцы! Прадеды наши стояли супротив ворога меньшим числом, а только победы одерживали!

Соотношение сил, которое сейчас установилось, было, конечно, не в нашу пользу. Тысяча шестьсот моих бойцов должны были выдержать натиск более семи тысяч противника. И я не считал, что в данном случае мы находимся в удручающем положении. Ведь действовать от обороны, имея в достаточном количестве огнестрельного оружия и припасов к нему, можно и ещё меньшим числом. Правда, почти тысяча башкирских воинов, которые не приучены к такой войне…