Меченый. Том 4. Точка кипения (СИ) - Савинков Андрей Николаевич

Грек, сложив два и два, получил в уме самый простой, очевидный и, как водится в таких случаях, неправильный ответ. Он, видимо, решил, что именно Берни был выбран стать лицом тех денег — и не только денег, информационная поддержка стоила тут как бы не меньше, — которые ему аккуратно сплавляли через Цукерберга последние полтора года.

— Не финансисты, — тут у советского агента, ставшего неожиданно для себя, вероятно, самым ценным человеком на планете для целой красной империи, тоже имелся заготовленный сценарий. — Знаешь, чем занимается Мейдофф помимо биржи? Китайские инвестиции. Реальный сектор экономики, вынос производств в страны с дешёвой рабочей силой. Они крайне заинтересованы в низких тарифах на импорт произведённых на той стороне границы товаров. Свобода торговли, нет барьерам, глобализация экономики — отличный лозунг, за которым стоят большие деньги. Очень большие!

— Ладно, обсудим это потом, — демократ поднялся на пару ступенек, переждал овации, обрушившиеся на него со всех концов бостонской ратуши, где и проходило мероприятие, поднял руки в приветствии и, дождавшись установления тишины, начал свою первую предвыборную речь: — Друзья! Последние два года для нашей богоизбранной страны были тяжёлыми…

Конечно, сейчас, спустя год, уже мало кто помнил, что Дукакис стал первым публичным политиком, осторожно высказавшимся против военной операции в Персидском заливе. Год — это слишком много во времена, когда телевидение каждый день вливает в головы людям тонны различной, зачастую совершенно ненужной информации, и мало кто помнит, что было год назад.

И тем не менее именно тогдашний демарш Дукакиса, который занял — при сложившемся фактически двухпартийном консенсусе — жёсткую антивоенную позицию, позволил ему теперь смотреть на всех противников свысока. Он первый заявил, что нужно не вести войны на другом конце света, он первый назвал Ирак новым Вьетнамом и предрёк траурные корабли, набитые гробами с телами американских парней. Тогда, в моменте, его рейтинг просел едва ли не наполовину, а потом случилась Кувейтская катастрофа — и именно Майк Дукакис оказался прав.

— Таким образом, я хочу объявить о выставлении своей кандидатуры на президентские выборы 1988 года. С божьей помощью и ради всей Америки…

Глава 12−1  

О литературе, наркоманах и сокращении рабочей недели

12 февраля 1987 года; Москва, СССР

MILITARY REVIEW: Тяжелая БМП на базе Т-55

В Ливии замечен любопытный образец бронетехники — тяжелая БМП, созданная на базе советского танка Т-55. Машина, условно обозначаемая как БМП-55, лишилась штатной башни, получив вместо компактную башню очевидно от БМП-2 с 30-мм пушкой 2А42 и блоком противотанковых ракет. Двигатель, судя по смещению влево, заменен на более компактный, а корпус модифицирован: появилась задняя аппарель для десанта по правому борту.

Подобные решения — не просто кустарные импровизации. Огромный парк устаревших Т-55 — только в СССР их выпущено свыше 20 тыс. — делает их идеальными кандидатами на модернизацию. В условиях, когда легкая бронетехника типа БМП «Бредли», БТР 113 или их советских аналогов несет тяжелые потери от РПГ в городских боях, что подтвердил и опыт США в Ираке, тяжелобронированные платформы на базе танков могут стать спасительным решением. Советские военные явно учли этот урок, усилив машину динамической защитой по виду аналогичной танковому Контакту-1.

Данная переделка совершенно точно не случайный эрзац от бедности, а продуманное стратегическое решение. Об этом говорит так же и информация из Израиля, где по непроверенным пока данным местные военные также начали переделывать трофейные арабские Т-55 в похожие тяжелые БМП.

Увидим ли в обозримом будущем подобные машины на основе американских танков М-60, которые прямо сейчас активно заменяются в войсках «Абрамсами». Не известно, но очень хотелось бы. Совершенно точно это сохранит не одну жизнь американского солдата.

— Вы поймите, разруха она же не в клозетах, она в головах! — Задетый за живое, я машинально ввернул выражение, известное в будущем почти каждому, но в эти времена еще не ставшее столь широко употребительным.

— Любите Булгакова? — Тут же встрепенулся Познер. «Собачье сердце» в эти времена как бы не было официально запрещено, просто не печаталось централизованно, что делало для среднего советского гражданина практически невозможным ознакомиться с данной частью творческого наследия великого русского писателя.

— Да, очень уважаю, — я кивнул. — Вы, судя по всему, тоже.

— Есть такой грешок, — расплылся в улыбке журналист. — Что вы думаете по поводу идей, заложенных в книге? И вообще по поводу творчества Булгакова.

— Это, кстати, хороший вопрос, сложный. Но я даже рад, что мы его коснулись. Сквозь творчество Булгакова можно отлично увидеть тектонические изменения советской идеологии условно революционной поры и постреволюционной, пусть простят меня теоретики коммунизма, если я не совсем верно пользуюсь понятийным аппаратом.

— В каком смысле? — Вопрос был острый. Вообще в СССР любые вопросы идеологии были острыми, и даже выданное сверху с моим приходом некое разрешение на «дискуссию» и «поиск новых идей» все равно не смогло сломать в головах людей некий блок. В Союзе все с детства знали, о чем можно говорить и о чем нельзя. Идеология была совершенно очевидно из второй категории.

— Если взять революционное искусство самого начала существования СССР, условно 1920-х годов, то нетрудно проследить два противостоящих друг другу архетипа. Помещик, дворянин, офицер-золотопогонник — в правом, так сказать, углу ринга, в левом — бедняк, не имеющий никакого имущества, необразованный, да еще и уголовник, возможно, ко всему прочему. Тогда, напомню, уголовный элемент считался классово близким, что впоследствии было признано ошибкой, — я на секунду задумался, подбирая слова. Разговор вступил на тонкий лед, очень важно было не провалиться в прямом эфире, — и огромное количество произведений искусства, созданных в те времена, сейчас совершенно не работают, наоборот, вызывают недоумение у современного зрителя.

— Например?

— Тот же «Броненосец „Потёмкин“» Эйзенштейна или «Мать» Пудовкина. Про литературу или плакаты даже говорить нет смысла, можно чуть ли не любое произведение той поры брать и рассматривать. Вот только прошло с тех пор шестьдесят лет, и все поменялось. У нас в стране грамотность населения близка к ста процентам, уголовники занимают то положение, которое и должны, офицеры вновь носят погоны. Средний уровень жизни советского человека за эти десятилетия вырос неимоверно, и когда нынешнее поколение смотрит фильмы тех лет, оказывается, что ассоциировать себя с положительными персонажами им сложно. Идеологический эффект выходит прямо противоположным задуманному некогда автором.

— Уровень жизни повышается, в некотором смысле средний современный гражданин живет на уровне дворянина дореволюционного периода, — ухватил мою мысль Познер, — образование, питание, доступ, возможности духовного роста…

— Куда лучше, я думаю. Технический прогресс как-никак, какой дворянин мог взять и махнуть на Кубу в отпуск, немного поднакопив денег?

— И что? Какую мысль вы, Михаил Сергеевич, пытаетесь донести?

— Мысль о том, что идеология должна развиваться. Как бы некоторым замшелым ретроградам ни хотелось остаться в прошлом, подобное несоответствие только вредит.

Идеологию в прямом эфире обсуждать все же было чревато, поэтому мы аккуратно отошли в сторону от опасной темы и свернули к искусству.

— Ну хорошо, а если вернуться к литературе? Какие книги читает Генеральный секретарь КПСС?

— Честно говоря, последнее время на художественную литературу просто нет времени, — я скривился, как бы показывая, что сам не в восторге от такой ситуации. — А вообще фантастику люблю. Нашу и зарубежную.